Опаловый соблазн - читать онлайн книгу. Автор: Рене Бернард cтр.№ 26

Миссис Макфедден кивнула, но щеки, покрывшиеся ярко-красными пятнами, выдали ее смущение.

— Вряд ли Маргарита… подходящее имя для шотландки, сэр. Мать услышала его от испанской цыганки, и оно почему-то ей понравилось. Признаюсь, я всегда немного расстраивалась из-за него и, возможно, излишне громко закричала. Не сомневаюсь, мадам решила прийти мне на выручку…

— Излишне громко закричали? — фыркнул Хеймиш. — Вы набросились на меня как мегера!

— Вы насмехались надо мной, бесчувственный невежа! — Миссис Макфедден угрожающе сложила руки.

— Ну хватит! — Дариус шагнул вперед, чтобы помочь Хеймишу подняться на ноги. — Вставайте с пола и приложите к голове холодную тряпку.

— Простите меня, мистер Макквин! — попросила Елена, отчаянно дрожащими руками протягивая ему холодную мокрую тряпку. — Не могу поверить… Я на самом деле очень виновата, сэр!

Забрав у нее тряпку, экономка проворно сложила ее и подошла к Хеймишу.

— Не извиняйтесь перед грубияном, мадам. Это его собственная вина — и моя. Мне следовало помнить о своем характере. Теперь я держу себя в руках. Почему бы вам не выпить по бокалу хереса в библиотеке, а я немного погодя принесу пирожков.

— Итак, перемирие. — Дариус подал Елене руку. — Пойдемте, Елена, и оставим их наводить порядок. Теперь миссис Макфедден вполне справится.

Смиренно понурив голову, Елена взяла его под руку и позволила увести себя из кухни. По мнению Дариуса, убежище его библиотеки еще никогда не было более желанным. Проводив Елену к креслу у камина, он достал херес и, наполнив небольшой хрустальный бокал благородным напитком, опустился на колени у ее ног.

— Вот.

Она взяла бокал, и при виде страха в ее глазах Дариус почувствовал, как у него защемило сердце.

— Вы имеете полное право сердиться, мистер Торн.

— Но я не сержусь.

— Как это может быть? Я ударила мистера Макквина железной сковородкой и чуть не убила его.

Дариус отчаянно старался не пойти на поводу у внезапно вселившегося в него озорства и не поддаться комизму обстоятельств и чудачеств своих домашних.

— Елена, — начал он, но был вынужден замолчать, так как им овладело веселье, и, заняв кресло напротив нее, он громко расхохотался. — Любой, обладающий здравым смыслом, одобрил бы ваши действия, — продолжил он, когда наконец успокоился настолько, что мог говорить.

— Почему?

— Потому что вы вели себя храбро. — Он пристально смотрел на нее. — Вы не знали, что Хеймиш на самом деле не представляет угрозы, и все же бросились в драку, защищая миссис Макфедден.

— Я услышала ее визг, а потом, когда… — Воспоминание затуманило ее голубые глаза. — Он… он назвал ее ведьмой и схватил за локоть… и я… Я выставила себя дурочкой.

— A-а, да, ведьмой. Думаю, в данном случае это выражение нежности. В ответ она называет его идиотом и как-то еще на гаэльском языке, чего совесть не позволяет мне перевести, но скажу, что это связано с его профессией и несомненной любовью к домашней скотине. — Дариус улыбнулся. — Но они не враги, и Хеймиш бросится на отряд стрелков, не дожидаясь, чтобы на ее голове пострадал хотя бы один волосок. Он ее обожает.

— Правда? У меня совсем не сложилось такого впечатления!

— В отношении этой пары легко ошибиться.

— С ним все в порядке?

— Он будет жить. Это маленькая шишка, а учитывая внимание, которое уделит ему миссис Макфедден, он, я уверен, еще и поблагодарит вас, когда у него перестанет звенеть в ушах.

— Она отвечает на его чувства? — смахнув слезы, спросила Елена с задумчивым серьезным видом.

Дариус кивнул.

— Я понял это, увидев однажды утром, как она готовит ему поднос с завтраком, когда он заболел. Она нарисовала медом цветок на его овсянке и процедила бульон через тончайшую ткань — дважды. — Легкая зависть окрасила интонацию Дариуса, и он вздохнул.

— Но они так грубы друг с другом. Любовь всегда… такая жестокая?

У Дариуса сжалось сердце, когда он понял направление ее мыслей.

— Нет. По своей сути любовь никогда не может быть ничем, кроме доброты. Это высший идеал, Елена. Их слова — это показное представление. Наша истинная сущность проявляется только в наших поступках.

— Медовый цветок на его каше?

— И еще сотня других небольших знаков внимания друг к другу. У меня есть друг-зоолог, и после прочтения нескольких его работ я понял, что смотреть на своих экономку и кучера — все равно что наблюдать за ухаживаниями дикобразов. — Дариус усмехнулся. — Это трудное дело, но им так нравится.

— Удивительно! — тихо воскликнула она.

— Когда вы однажды… встретите подходящего вам человека, вы узнаете его по его поступкам. Ваша интуиция ни за что не обманет вас.

— Мистер Торн, вы когда-нибудь были влюблены? — спросила Елена.

Он уставился на носки своих туфель. Вопрос казался совсем простым, и ответ должен был быть дан без размышлений. Но как он мог сказать «нет», не выставив себя бессердечным истуканом? Как он мог раскрыть свои самые ужасные страхи и величайшие надежды, не позволив ей понять, каких трудов ему уже стоило не упасть в ее глазах?

Но прежде чем ему удалось придумать ответ, снова заговорила Елена:

— Извините меня, это не мое дело, и вопрос бестактный. Особенно после прошлого вечера. Обещаю вам больше не затрагивать эту тему.

— Это еще один хороший вопрос, а ответ был бы неполным. — Дариус откинулся на спинку кресла, но потом, покачав головой, наклонился вперед. — Вы так и не дотронулись до своего хереса. Если вы предпочитаете чай или кофе, я могу принести.

— Нет, спасибо. — Отрешенно глядя на огонь, Изабель сделала глоток хереса. Услышав крики миссис Макфедден, она перенеслась обратно в беспросветную панику, где не было места для логики. Она просто перешла к действиям и схватила первое попавшееся под руку оружие, чтобы защитить друга. Но когда мистер Макквин упал на стол, это была настоящая катастрофа, потому что только тогда разум вернулся к ней тонким ручейком и логика стала строгой надзирательницей.

Общепринятые нормы поведения предписывали леди не заходить слишком далеко и не убивать на кухне хозяйского кучера — не важно за что!

Дариус сказал, что эти двое неравнодушны друг к другу, и происшествие еще больше подорвало веру Изабель в свою способность судить о характере других. Она была настолько слепа в отношении истинной натуры своего мужа, настолько обманута его любезными ухаживаниями, что теперь ставила под сомнение все — собственную интуицию, собственный разум и даже собственное здравомыслие.

Дариус встал, чтобы переставить графин на боковой стол, и она, тоже встав, направилась к его письменному столу.

— Баталия оторвала вас от работы.