Четыре сестры-королевы - читать онлайн книгу. Автор: Шерри Джонс cтр.№ 79

– Посмотри сам! – она бросает в него мантией.

Он осматривает ее, словно отыскивая путеводную нить, которая бы его оправдала.

– Как она могла порваться?

– Я сорвала ее с шеи этой шлюхи.

– Не может быть.

– Сорвала. Надо было изорвать ей морду, этой наглой chienne [57] . Она явно издевалась надо мной, Генрих! Я бы растерзала ее на куски, если бы не рыцари, которых ты послал со мной.

– Не могу поверить, что ты способна на такое. Разве подобает королеве так себя вести?

– А королю? Тебе пристало закатиться в самую клоаку королевства? Боже мой, если собираешься изменить мне, выбери благородную женщину или хотя бы кого-нибудь из наших служанок! Любая из них лучше бы подошла человеку, за которым я замужем!

– Кому-то все равно пришлось бы быть этим человеком.

Жилы у него на шее начинают пульсировать. Взгляд становится безумным. Элеонора понимает, что перегнула палку. Она ждет взрыва.

– Как далеко может зайти высокомерие женщины, если ее не остановить! – кричит король. – Я высылаю тебя из Лондона. Сейчас же!

– Зачем, чтобы встречаться с ней?

– Убирайся. Сегодня же.

– Хочешь, чтобы я ушла? Правда? – Она прижимает руку к вздымающейся груди. – И куда мне идти?

– Как можно дальше от меня.

– Тогда… Тогда я останусь здесь, с детьми. А ты можешь ехать в Вестминстер.

– Я тебя прогоняю. Убирайся сегодня же прочь из Лондона и не возвращайся, пока я не разрешу. Если когда-нибудь такое случится.

Она садится на кровать, вцепившись в покрывало, приказывая себе дышать, но дыхания нет. Если он разведется с ней, она потеряет детей. И не сможет помогать им – потому что Генрих женится на другой, и его новая королева будет пестовать собственное потомство. Эдмунд не сможет стать королем Сицилии, потому что Генрих со своими бурными вспышками и импульсивными решениями наверняка упустит такую возможность. Эдуард потеряет Гасконь, которая достанется Ричарду Корнуоллскому. Ее дочь Беатриса выйдет за менее значительного человека, чем вышла бы при влиятельной матери.

– Генрих, не делай этого. – Она поднимает на него умоляющие глаза. – Дети нуждаются во мне. А ты нужен мне.

– Об этом ты должна была подумать до того, как оскорблять меня. Прежде чем присваивать мои права. И не думай по пути скрыться. Я конфискую твое золото и земли.

– Но куда я пойду?

– Какое мне дело куда? Отправляйся в Винчестер.

– В Винчестере для меня ничего нет, Генрих. – Ее голос звучит издалека, жалобно, как у ребенка, даже для ее ушей.

– Да, да, я отсылаю тебя в Винчестер. – Его ухмылка выглядит зловеще. – И навести там ждущего вступления в должность епископа. Мой брат Эмер будет несказанно рад тебя видеть.

Париж, 1254 год

Возраст – 23 года

Ко двору она и Карл прибыли последними, так как он отказался покидать Прованс, пока последний катар не будет сожжен и его прах не отправят в Рим, «чтобы заверить папу в нашей поддержке». Однако убить их ему казалось недостаточным – по настоянию Карла Беатриса вместе с ним смотрела, как их сжигают, чтобы никто не мог обвинить их двоих в ереси. Крики несчастных и тошнотворный сладковатый запах горящей плоти никогда не покинут ее – как и благодарность папы, пообещал Карл:

– Он отплатит нам в полной мере, любовь моя.

Беатриса так и не поняла, как можно столь весело отнимать жизни, ведь ее отец был выдающимся воином, но в то же время оставался добр и мягок со своим народом. Да, он посылал папе войска для Альбигойской войны, но неохотно, и всю оставшуюся жизнь его мучили зверские пытки и убийство катаров. Если бы они пришли к Раймунду Беренгеру за помощью, как пришли к ней и Карлу, родители накормили бы их, выслушали рассказы об их бедах, предложили отказаться от еретических верований и принять религию Церкви, а потом отослали домой. Когда она сказала об этом Карлу, он рассмеялся:

– Твой отец до самой смерти прожил в бедности. Хочешь подобной судьбы?

Чтобы достичь величия, говорил Карл, нужно действовать жестоко. Нужно убивать, или убьют тебя. Нужно предавать других – даже сестер и братьев, как они с Карлом делают сейчас в своих тайных переговорах о сицилийском троне. Этот трон уже обещан сыну ее сестры Элеоноры Эдмунду. «Но он же маленький мальчик, а Церкви нужен на троне мужчина», – объяснял Карл.

Прежде всего семья, говорила мама. Беатриса никогда не подвергала это сомнению, но теперь задумывается: какая семья? У нее сестры на двух тронах, кузены, тети и дяди – на других.

Карл говорил:

– Я – твоя семья. Я и трое наших детей, и множество других, которых ты мне родишь.

Так он отвечает, когда она просит отдать Тараскон Марго.

Правда, больше не просит. Он избавился от просьб в тот день, когда на пути из Утремера домой к нему, весь дрожа, пришел королевский камердинер Бартоломё, потрясенный, как он сказал, ужасным зрелищем: королева Маргарита выбежала голая из своей каюты с горящей ночной рубашкой, а в ее постели лежал сенешаль Шампани мессир Жан де Жуанвиль. Сказать об этом королю Людовику означало бы разорвать его сердце, а сохранить в тайне – очевидная измена.

– Я ответил ему, что он правильно сделал, придя ко мне, – сказал в ту ночь Карл Беатрисе, ковыряя в зубах после ужина. – Людовику будет легче услышать об этом от брата.

– Но ты же не собираешься сказать ему!

Но, конечно, именно это он и собирался сделать. Карл был мальчиком, когда Маргарита появилась при дворе, маменькиным сынком. Он возненавидел Маргариту, потому что ее невзлюбила Бланка, и раздражал и доводил ее, пока она тоже не возненавидела его.

– Могу себе представить, как потрясен будет самый благочестивый король, узнав, что его жена – шлюха, – хихикнул Карл. – Надеюсь, он прогонит ее без промедления. Я давно любил в своих фантазиях увидеть госпожу Высокомерие на коленях, умоляющей о прощении.

– Он ее не прогонит. Она мать его детей.

– Тлетворное влияние должно быть искоренено. А ты не знала? Она прогнала мою мать из замка за то, что та читала им Псалтырь. Что ты такая мрачная, дорогая? Так ее любишь? А вот ей на тебя наплевать.

Беатриса вспоминает прохладную ладонь Маргариты у себя на горячем лбу, влажные салфетки, которые сестра клала ей на щеки и шею, когда она рожала в удушающей египетской жаре. Заботу и – да, любовь! – в ее глазах. Вспоминает Маргаритины кровотечения в лодке, которая везла их на встречу с египетской царицей, как она держала между ног полотенце, отжимала кровь в речные воды, а потом снова заправляла его в шаровары. Вспоминает, как гордо стояла она перед царицей Шаджар ад-Дурр, держась царственно, хотя и смертельно бледная, потому что ее кровь была на полотенце. Она спасла жизнь малютке Бланке и Людовику и не заслуживает изгнания, что бы ни думал Карл.