Четыре сестры-королевы - читать онлайн книгу. Автор: Шерри Джонс cтр.№ 73

– Боишься, что я не сдержу его?

– Нет, – отвечает Маргарита и поднимает голову, чтобы он увидел счастье на ее лице. – Боюсь, что сдержишь.

* * *

Она спит, и ей снится Беатриса в латах, с мечом в руке и щитом с провансальским гербом. Сестра стоит на стене замка в Тарасконе, недостижимая для летящих снизу стрел. Маргарита прицеливается и со звоном тетивы пускает стрелу ей в сердце. Стрела попадает в цель, но Беатриса не падает. Маргарита стреляет вновь, но та продолжает стоять. Третья стрела попадает в цель, но Беатриса по-прежнему стоит. Ничего не понимая, Маргарита отрывается от земли, летит и видит за спиной у сестры подпирающего ее Карла Анжуйского. Она пускает еще одну стрелу, на этот раз в Карла, но он загораживается Беатрисой, используя ее как щит, и стрела поражает ее в лоб. Глаза сестры закатываются, из раны хлещет кровь. Карл смотрит на нее и смеется.

И тут Маргарита просыпается от нежного поцелуя в щеку, чьи-то руки ласкают ее грудь и живот. Она открывает глаза и видит Жана, кудри рассыпались вокруг его лица, карие глаза улыбаются ей.

– Тебе приснился кошмар, – говорит он. – Я поду-мал, что пора тебя разбудить.

Она открывает ему свои объятия, и Беатриса улетучивается из ее памяти, как туман в лучах солнца.

Их прерывает осторожный стук Жизели. Она встает у изножья кровати и, вся красная, сообщает, что приближается Людовик, чтобы забрать всех с собой во Францию.

– Он прибывает сегодня в полдень и хочет отплыть завтра на рассвете. Когда начинать паковать вещи?

Маргарита отсылает ее, желая побыть еще хоть несколько минут с Жаном.

– Это счастливейший день в моей жизни, и самый печальный, – говорит она.

– Печальный из-за нашего греха? – Уголки его глаз чуть изгибаются вниз.

– Разве это грех – любить друг друга? Ты веришь, что это печалит меня? Нет, мне будет жаль расстаться с тобой, Жан. Потерять тебя вскоре после того, как мы сорвали плод нашей любви…

Он прерывает ее слова поцелуем:

– Мы еще не разлучились.

– Но на корабле нам помешают быть вместе.

– Путь будет долгим.

– Чем дольше, тем лучше.

Он снова целует ее.

– Месяц или неделя – и мы снова будем вместе. Обещаю. Любовь найдет способ.

Когда во второй половине дня в замок в Яффе прибывает Людовик, босой, в отрепьях, которые носит последние четыре года, Маргарите хочется предостеречь его:

– Надеюсь, перед тем как причалить во Франции, ты облачишься в свои меха и шелка. Ты выглядишь нищим, правителю так не подобает.

Людовик прищуривает глаза:

– Что за наглость со стороны жены поучать, как мне одеваться? Это пустыня и зной повредили тебе ум?

– Так скажут твои подданные, если ты явишься во Францию в этих лохмотьях.

Он улыбается одними губами, но не глазами:

– Я с удовольствием позволю тебе одевать меня, моя королева, при одном условии: если ты тоже разрешишь мне выбирать тебе платья. Снижение расходов на твои экстравагантные наряды, несомненно, сбережет королевству целое состояние.

И это говорит человек, потративший миллион ливров на укрепление замков в Утремере – почти все деньги французской казны! Маргарита сжимает губы и отворачивается, но держит в памяти свою ночь с Жаном и помнит, что ни о каких предосторожностях они не позаботились.

– Мой господин… – Она расстегивает платье.

Он поворачивается к ней, и она дает платью упасть на пол. Людовик не знает куда девать глаза. При всем его пренебрежении, она еще в состоянии вызвать в нем желание.

– Такой наряд ты имел в виду? – спрашивает Маргарита.

На следующий день после полудня их корабль отчаливает, и слезы колют ей глаза, когда она смотрит, как берег тает на горизонте. Она вспоминает царицу Шаджар ад-Дурр, ее необычную красоту, ее решительность перед лицом опасности. Теперь она вышла замуж за турецкого военачальника. Как предполагает Маргарита, это был единственный выход после того, как халиф не позволил править женщине. Она думает о том, как Жуанвиль с трудом встал на ноги в мансурской тюрьме, как заблестели его глаза, когда он шагнул к ней, – не то что Людовик, который сидел в углу с равнодушным видом. Думает о детях: рожденном в Дамьетте Жане-Тристане, появившемся на свет в Акре Пьере и теперь Бланке, родившейся в Яффе всего месяц назад. Она бы назвала дочурку Элеонорой, однако Людовик запретил. Смерть Белой Королевы сделала Францию уязвимой для английского вторжения, поскольку перемирие между королевствами не было возобновлено. В этом надо винить королеву-мать, написала сестра, но Людовик возложил ответственность на алчных до французских земель Элеонору с Генрихом.

Людовик стоит рядом с ней у борта и машет рукой собравшимся на берегу христианам, а те бросают ему цветы. Они прозвали его «наш самый благочестивый король» и «истинный святой». Он видит ее слезы и приподнимает брови:

– Как это трогательно, что ты обрела привязанность к земле, по которой когда-то ходил Господь. Жаль, что ты не испытывала этого чувства, пока жила здесь. Обрадовался бы хоть одному дню без твоих жалоб.

Она вспоминает, как смеялись они с Жуанвилем в ее покоях, пока Людовик с войском стоял лагерем на берегу близ Дамьетты, те долгие ночи разговоров, когда она обрела друга, столь похожего на нее, что они могли бы быть братом и сестрой, – но, слава богу, они не брат и сестра. Она вспоминает его первый поцелуй шесть месяцев назад, когда она была отягощена ребенком и печалью из-за решения Людовика остаться в Акре даже после смерти матери. После этого она всю ночь молилась Деве Марии, умоляя ее сделать так, чтобы король передумал. И Господь совершил чудо – Людовик таки передумал. Жители Акры, услышав о его намерении остаться, послали своих самых видных представителей, чтобы убедить его уехать. Они сказали, что думают о Франции, но Маргарита-то знала: с тех пор как они с Людовиком прибыли в этот город, сарацины усилили атаки. Вот почему он отослал ее – с Жаном – в Яффу.

Дневные светлые часы навевают скуку и тянутся, как кошка на солнышке. Маргарите нечем заняться, разве что помогать детям развлекаться, ей нечего читать, кроме потрепанной Псалтыри, которую она взяла с собой шесть лет назад. Ей страстно хочется проводить время с Жаном, но Людовик хочет, чтобы тот всегда был под рукой; «мой самый верный рыцарь» зовет его король, отчего тот краснеет с чувством вины и стыда. Но Маргариту вина не гложет. Людовик должен винить только себя за то, что она полюбила другого.

Как и в Дамьетте, они крали время, когда все остальные спали, – но теперь не только для разговоров. Маргарита считает ночи. Когда их остается семнадцать, она закрывает глаза и вдыхает его запах, проводя ноздрями по его волосам (морские брызги), по спине (пот), по бокам (тимьян). В тринадцатую ночь до прибытия она пробует его на вкус, запечатлевая в памяти, как мягки мочки его ушей, как сладки сгибы его коленей. Когда остается семь ночей, она сдергивает ночную рубашку и прижимается всем телом к нему, дюйм за дюймом, пока они не становятся практически единым целым и шепчут слова любви, затем наконец засыпают, согретые теплом печи. И спят, пока не появляется едкий запах, и Маргарита вскрикивает, и Жан видит пламя рядом с постелью, распахнутую дверь каюты, и как она вскакивает и голая выбегает на палубу и бросает за борт свою горящую ночную рубашку.