Трон любви. Сулейман Великолепный - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 45

Нет, не то… Она опасна… Роксолана пыталась понять, почему с первой минуты у нее было ощущение, что Перихан опасна? Принцесса? Сестра шаха Тахмаспа? Красавица? Умница?

Не настолько красива, хотя заговорить сумеет любого. Как и в письмах, в простом разговоре слог хорош. Как и в письмах… Почему-то при воспоминании о письмах стало особенно тревожно.

– Достань мне письма Перихан.

Мария приказу удивилась, но достала.

– Что вас беспокоит, госпожа?

– Почему она все прекрасно помнит о первых письмах и ничего не знает о последнем, кажется, даже не знала, что оно было? – Роксолана рассуждала вслух. – Дай-ка лист со стишками, которые написала Перихан для Михримах.

Мария принесла и этот листок.

Некоторое время Роксолана внимательно изучала несколько листков, положив их рядом, потом вдруг вскочила и бросилась вон из комнаты.

– Госпожа, что случилось? Госпожа?

Она бежала к спальне Сулеймана, не обращая внимания на оклики Марии, на евнухов, поспешивших следом, на немедленно показавшиеся изо всех углов любопытные лица.

Евнух у султанских покоев заступил дорогу:

– Туда нельзя, госпожа.

– Прочь! – Роксолана почти отшвырнула рослого евнуха, рывком распахнула дверь. Скорее догадавшись, чем увидев, что происходит внутри, закричала: – Не пейте вина, которое подает эта змея, Повелитель!

Султан и новая наложница на мгновение застыли, Перихан действительно держала в руках чашу с вином, которое предлагала Сулейману.

Тот опомнился первым:

– Хасеки…

– Повелитель, это не Перихан-ханум!

– Что?!

Девушка с чашей в руках отступила в сторону, словно защищаясь.

– Хуррем, что ты себе позволяешь?!

– Повелитель, это не Перихан, это ее исчезнувшая переписчица.

То, что произошло потом, поразило даже видавших виды евнухов. Роксолана кинулась к сопернице, явно намереваясь что-то сделать с ней, но девушка успела опрокинуть в рот почти всю чашу с вином, которое только что предлагала султану, и… упала замертво!

Несколько мгновений было совершенно тихо, Сулейман стоял как громом пораженный: опоздай Хасеки на пару мгновений, и вот так с пеной у рта, вытаращив глаза, лежал бы он, а не эта девушка.

– Как ты догадалась?..

– Она не знала содержание последнего письма, и песенки для Михримах написаны почерком исчезнувшей переводчицы… Позвольте мне удалиться, Повелитель?

Тот рассеянно кивнул:

– Да, иди…

Султан не стал ночевать в этой спальне, ушел во дворец, а Роксолана, вернувшись к себе, разрыдалась.

Ее равнодушное безразличие словно прорвало, слезы текли рекой, а тело буквально сотрясалось от рыданий.

Мария обняла плечи хозяйки, гладила волосы, предложила мятный шербет, смочила платок, чтобы вытереть лицо.

Наплакавшись вдоволь, все еще сквозь слезы Роксолана бормотала:

– Почему она? Ну почему Повелитель увлекся ею?

Понятно, что вопрос ответа не требовал, но Мария вдруг протянула Роксолане зеркало.

– Что? Зачем?

Итальянка молчала, Роксолана взяла зеркало, глянула в него. Из волшебного стекла на нее смотрело отражение серой женщины. Просто серой… с погасшим взглядом, опущенными уголками губ, сведенными бровями, дрожащим подбородком…

– Это я?..

– Вы, госпожа. Может, хватит страдать, пора опомниться? Простите, что я выговариваю, но вам действительно стоит очнуться, не то Повелитель и Гульфем к себе позовет.

Мгновение Роксолана соображала, потом приказала:

– В хаммам.

Слуги были потрясены: в хаммам ночью?! Но приказ Хасеки Султан равносилен закону, баню немедленно принялись топить.

Валиде от всего этого пришла в ужас: сначала попытка отравления султана, а ведь она сама помогла этой девушке попасть в его спальню, потом поход Хуррем в баню посреди ночи… Кто моется ночью?! Всем известно, что по ночам в хаммамах одна нечисть.

Даже то, что Роксолана только что спасла жизнь Сулейману, не прибавило любви со стороны валиде. Напротив, то, что Хасеки оказалась прозорливей Хафсы, злило ту еще больше.

Роксолана действительно провела в хаммаме всю ночь, словно смывая с себя все, что мешало ей быть самой собой.

Нет, она не просто наслаждалась водой и массажем, она размышляла. Что бы ни произошло, опускаться нельзя, стоило ненадолго стать неинтересной, серой, как Повелитель обратил внимание на другую. Так ли уж хороша была эта лже-Перихан? Нет, но она живая, умеющая соблазнять и нравиться.

Роксолане стало не по себе от понимания, что убийца была всего в шаге от султана, да и от Михримах тоже. Она рассказывала девочке сказки, читала детские стишки… играла, как со своей собственной. Своей? Как же она раньше не сообразила?! Эта женщина сказала «моя дочка», а потом исправилась: «племянница, сестра брата». Но ведь брату всего тринадцать, какая племянница?!

Как же нужно было спать, чтобы проспать такое? Она действительно едва не проспала собственную гибель.

Как вернуть себе Повелителя, причем не только вернуть, но и сделать так, чтобы на его ложе больше вообще не попадали ни красавицы гарема, ни вот такие гостьи? Детей она больше рожать не будет, достаточно пятерых, Зейнаб дала надежное средство, и теперь все время посвятит Повелителю, иначе можно потерять все – и любовь, и саму жизнь.

Наутро Роксолану не узнали, все же хаммам, даже по ночам, замечательное место. Она снова вся светилась, была сонной, но счастливой.

Михримах, увидев мать, ахнула:

– Ой, мамочка, какая ты красивая! А правда, что Перихан была не Перихан?

– Да, детка.

Сулейман пришел в комнату к Роксолане сам. Она поспешно вскочила, хотя действительно была сонной:

– Повелитель, я рада, что с вами все хорошо.

– Хасеки, спасибо, ты спасла меня… Как ты догадалась, что это не сефевидская принцесса?

– Об этом следовало догадаться раньше, но валиде почти сразу отселила ее от меня… Где же настоящая принцесса?

– Я хочу поблагодарить тебя, – султан протянул браслет, – я закончил его вчера.

Роксолана не удержалась:

– Для нее?

Сулейман заметно смутился, браслет действительно предназначался в подарок необычной гостье. Роксолана взяла браслет:

– Я отдам его на нужды больницы для женщин, если не возражаете, Повелитель. Есть такая в Стамбуле?

– Не знаю. Нужно спросить у валиде.

«Ничего я у нее спрашивать не буду, сама узнаю», – сердито подумала Роксолана.