Среда обитания приличной девушки - читать онлайн книгу. Автор: Галина Хованова cтр.№ 48

Блин! Ну мы же тоже не пальцем деланные! Да чтобы я да не смогла! Ни за что. Поэтому первый день я помню очень плохо. Вернее, совсем не помню, как в тумане. Но ленту из-за меня не остановили ни разу, и я не задержала никого.

Пришла домой — спать хочется, сил нет. Тут же плюхнулась на диван, прикрылась пледиком, закрыла глаза — а там винтики, шайбочки, дырка, отвертка, винтики, шайбочки, дырка. Отвертка…

На второй день пошло легче, и я уже смогла осмотреться по сторонам. На конвейере сидят дамы — все в районе моего сегодняшнего возраста — около сорока. Треплются между собой, обсуждают мужей, детей, подруг. Кто-то о похудении — худых там точно не было. Кто-то о кулинарии — что на ужин приготовить. Простые такие разговоры, жизненные.

А мне даже и поговорить не с кем — потому что нечего мне сказать на предложенные темы. А то, что я на развале книжку Каттнера оторвала, — это им неинтересно. И вообще.

У меня заболела голова. Сначала я думала, что это от непривычной работы. Потом я поняла причину и ужаснулась. Потолки в цеху были метров шесть-семь высотой. В самом углу, под потолком, висел транслятор — цеховое радио. И по нему уже пятый раз за день какой-то мудель тянул: «Льдинка, льдинка, скоро ма-ай! Льдинка, льдинка, ну-ка, растай!» В этот день он повторил свой призыв из четырех куплетов с припевами и повторами семнадцать раз. И если на пятый мне хотелось взять какую-нибудь деталь кинопроектора и попытаться-таки добросить ее до радиоточки, то на семнадцатый я уже готова была лезть по вертикальной стеклянной стене как муха, цепляясь за выступы потными ладонями, лишь бы оно замолчало.

Зато работа от злости пошла быстрее. Адреналин выплескивался из ушей, я скрипела зубами и с невиданной быстротой и силою крутила руками.

И всю ночь перед моими закрытыми глазами плыли детали на ленте конвейера, а коварный мозг периодически подвывал: «Льдинка, льдинка, скоро…»

Музыка для меня вообще загадка. Я ее не люблю. Ну, например, в машине я ее редко включаю. Так и еду в тишине, заодно и подумать о чем-нибудь можно.

Вот, например, джаз люблю. Или, например, Цезарию Эвору. Или Щербакова, тоже например. Или Ивасей. И вообще — что хочу, то и люблю. А вот это, как тогда называли, эстраду — с трудом-с.

На следующий день радио с утра молчало. Аж часов до восьми. Только я сосредоточилась на процессе навинчивания винтиков, как оно прокашлялось, два раза пернуло и завело: «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…» Я с размаху стукнулась лбом о ленту. Не помогло, это была не галлюцинация. В этот прекрасный день я семнадцать раз прослушала про беззащитность шипов и поклялась себе, что поэта, срифмовавшего в моем присутствии «розы-морозы», буду душить, пока он не станет цветом, как у Щербакова: «Мотор подъехал чужеземный, фиолетовый…»

В этот же день я пошла и купила себе беруши. Потому что плееров тогда еще не было, а магнитофон у меня был «Весна» — уже модный, для кассет, а не для бобин. Хотя и бобинный «Маяк» еще вовсю работал.

В общем, «и дольше века длится день…», я еле отработала тот месяц, причем заработала себе репутацию нелюдимой, странной, молчаливой, нервной и достаточно злобной личности. Когда я бросала свой горящий взгляд на радиоточку, а потом обводила им окрестности, то замечала, что на меня смотрят эдак… с опаской…

Кстати, меня очень просили остаться еще на месяцок, но никакие деньги, хоть я их нежно и люблю, меня на это подвигнуть не смогли.

Зато опять у нас были честно заработанные деньги на очередные каникулы. С Ленкой мы отдыхать вместе уже не ездили, но приятельница для поездки у меня была.

Когда в настоящее время встает вопрос об отдыхе — мы, недолго думая, ползем в Интернет. И начинаем изучать условия, сайты, цены, страны.

Раньше было совсем по-другому. Те извращения, которые нам приходили в голову, теперь настолько недоступны, что даже и пробовать их придумать не стоит.

Нам, мне и моей подружке Наталье, юным студенткам с достаточно ограниченными финансовыми возможностями, хотелось туда, где тепло. И, желательно, яблоки. А тут мы узнаем, как здорово отдохнула моя тетя (ну, про нее вы уже знаете) с семьей в Волгограде.

Волга — попасть туда и посмотреть, что же это такое, очень хотелось. Но и в самом городе париться месяц — не очень здорово. Поэтому, прежде чем поехать в Волгоград, мы договорились с какими-то знакомыми, что они к нашему приезду снимут нам дачу.

Дачи под Волгоградом расположены не так уж далеко от города, на берегу Волжского водохранилища.

Мы приехали, переночевали одну ночь у знакомых и поехали смотреть наши будущие хоромы в обществе их хозяев.

Хоромы были так себе, как я сейчас понимаю. Ну, во-первых, у того домика, который нам сдали, не было крыши и второго этажа. Во-вторых, за водой нужно было ходить на колонку. В-третьих, плита представляла собой железную коробку, стояла на улице и топилась, как ей, плите, это и положено, дровами. В-четвертых, даже замка на входных дверях в этом домике не было, закрыть сооружение можно было только на наружный навесной.

Зато — народу поблизости тоже не было. То есть совсем. Кроме субботы и воскресенья. Потому что мы жили в том районе, где были дачки у работающих людей. И еще было тепло — прямо настолько тепло, что можно было бы даже и похолоднее.

Это хорошо, что хозяева дали нам понять, что до магазина будет неблизко. Ближайший магазин оказался так далеко, что аж даже в Волжском — то есть пешком туда не попасть, даже если очень захочешь. Но мы были страшно умными и кое-какими продуктами запаслись. А добрые хозяева разрешили нам пользоваться помидорами и перцами с разбитых рядом с дачкой грядок.

Ни телевизора. Ни радио. Ни, тем более, компьютера, об этом тогда и думать было нечего — компьютеры были большими. Мало того, книжек у нас тоже было две — по штуке на лицо. И телефона там тоже не было.

И вот, выгрузили нас хозяева на дачке, показали, где сортир и колонка, и слились по-быстрому. Чтобы мы еще по какому поводу не расстроились.

А мы и не расстроились. Потому что всего каких-то пятнадцать минут пешком — и вот оно, Волжское водохранилище.

Не знаю, как там сейчас, а тогда — чистейшая вода лениво перебирала насыпанный на берегу желтый мелкий песочек. На всем пляже не было ни единой души. Стрекотали цикады, напоминающие, что мы все-таки в степи, одуряюще пахли из сумки помидоры, только что сорванные с грядки, солнце слепило, и его блики делали всю видимую поверхность водохранилища серебристо-белой.

И тишина. Такой тишины я, пожалуй, не слышала больше никогда в жизни.

Когда нам надоело валяться на пляже, мы пошли погулять по поселку.

В питерских окрестностях на дачах всегда народ каком кверху. Или бабушки с детьми. А там — безлюдные проезды между домиками посыпаны тем же желтым песочком, на участках — летние души, сделанные из внешних оболочек каких-то огромных снарядов, троллейбусы с пристроенными верандами и вторыми этажами, закрытые только на веревочку калитки.