С птицей на голове - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Петкевич cтр.№ 101

Страница

Ваня помог бабушке улечься на кровать и вновь вернулся к себе на чердак, и на этот раз, как уснул, ему приснился фантастический сон. Этот ветхий домик был полон людей. Все они раскланивались и заискивали перед прекрасным молодым вельможей в роскошном одеянии. Осмотревшись по сторонам, Ваня удивился изменениям внутри лачужки — она почти неузнаваемо преобразилась в помещения небольшого, но великолепного дворца, где парча и мрамор соседствовали с пышными паутинами, свисающими со сверкающих потолков. И, не зная своего назначения в этом странном сне, мальчик бродил за свитой молодого властелина. Особа эта хотела жениться. И все окружение вокруг ломало головы, как найти Его Величеству подходящую невесту. Множество красивых и пышных девиц вертелись перед вельможей. Одежда его вся пестрела — в крапинках от брызжущих слез из голубых глаз. Как-то вдруг потемнело. Люди во дворце собрались у окна, у которого остановился этот… жених, и взирали, все — волнуясь — через множество мелких разноцветных стекол. Вдруг с грохотом стекла разбились и посыпались, и в помещения дворца или лачужки влетело множество светящихся шаров. Сильно повеяло свежим воздухом. Шары покатились по комнатам и погасли. Вельможа отошел от разбитого окна. Ваня побрел вслед за свитой; помещение оказалось тесным и заставлено богатыми нетронутыми столами готовящегося пира: не свадьбы ли? Проходя между столами, Ваня нечаянно задел рукавом за несколько винных бутылок и графинов. И там, где он задел, бутылки разломались и отвалились горлышки графинов, и это все полетело на пол вместе с содержимым — будто вино замерзло. Где-то рядом послышался благоговейный шепот. Ваню словно осенило: он приподнял край скатерти и нагнулся. Под столами, в полумраке, наклонившись над старинными книгами, корпели в ермолках евреи с длинными носами и бормотали свои молитвы. Пространство под столами показалось Ване безмерным. Вдруг один из евреев вылез из-под стола и выбрался из помещения — на дождь. Ваня подумал, что несчастный сошел с ума, судя по выражению его лица. Через разбитое стекло безумец закричал в лачужку Ване: «Ты посмотри — все эти люди вокруг тебя — твои родственники!» Тут все окружавшие мальчика «придворные» заволновались — тьма народу вдруг повалила в этот «дворец». Несчастные приволоклись издалека, что чувствовалось по их измученному виду, многие — скелеты, стуча костями; и — каждый из возвратившихся на родину желал лишь того, чтобы старая Химка отписала именно ему дом и имущество. Ваня уже не различал, где покойники, а где среди них здравствующие. «Я знаю, кто моя невеста!» — воскликнул тут вельможа. Все они быстро нашли во дворце комнату бабушки, где она лежала на все той же скрипучей кровати в одной рваной кофте, прикрытая драным, черным, как земля, одеялом. Многочисленные родственники стали предлагать старухе всевозможные яства — о подобных она даже представления не имела; и — возмущаясь тем, как ее содержали, подняли ее, и — на грязный матрас, в дыры которого вылезли пружины, постелили белоснежные хрустящие простыни из городских прачечных и надели на черное одеяло сверкающий пододеяльник. На таком белье несчастная никогда не лежала и таким не прикрывалась. За это время старуха превратилась в сноп. Родственники же не удивились и положили сноп на постель и продолжали увиваться перед кроватью, каждый — отталкивая всех вокруг себя. Ване же нечего было дать бабушке-снопу; он вышел из бабушкиной комнатки, свадебные столы пропали, и исчезла, как туман, вся роскошь вокруг. Стало стремительно, страшно, по-осеннему темнеть, и вскоре в лачужке невозможно оказалось ногу поставить между спящими приехавшими. Из отдельных оброненных ими в забытьи слов Ваня догадался, что вернулось старое время — когда никто не помышлял, кажется, о нем, — и город Октябрь обратно переименовали в Снов; таким образом как бы сбывались предсказания Митрофана Афанасьевича и, казалось, начинали осуществляться безумные его мечты, когда сам несчастный успокоился в могиле. Ваня устроился в сенях на полу. И тут — открывается крышка лаза на чердак, из этой дыры показывается зад коня, и животное начинает задом спускаться по лестнице. Ваня в ужасе выбежал из домика и поспешил по дороге через горбатый мост в Гробово. Зловещая ночь объяла землю. Но никто не спал, множество народа в темноте работало на полях: бабы жали, а мужики косили, и все — в безмолвии.

Когда утром мальчик, проснувшись, выбрался во двор, то, затрепетав, изумился оттого, что вещий сон начинал сбываться: явился с печатью смерти на зверином лице согнутый, некогда высоченный родственник с длинными, почти до колен, руками и с кулаками, как человеческие головы, ведя с собой девочку, и — раскланивался перед привязанной к стулу старухой посреди утреннего тумана. Приехавший родственник, оправдывая свое появление, тихонько произнес: «В жизни наступает время, когда хочется выращивать астры». Старуха же улыбнулась Ване и назвала его имя, переночевав и вспомнив его. Ухмыляясь, дочка Тимофея Афанасьевича ушла на ферму. Ее сожитель, неразговорчивый от тяжести похмелья, попросил рубль от приехавшего, а на Ваню глаз не подымал, явно возненавидев мальчика за то, что тот вытянул ночью старуху из-под печи. Но потом не сдержался от переполнявших его мелких чувств и высказал Ване, что ночью украли ведро, которое оставляли под бабушкиным стулом, наверное, искренне думая, что Ваня украл его. Получив рубль, пьяница исчез и, может быть, простил мальчика. Оставив детей со старухой, приехавший родственник также направился в деревню, в магазин, чтобы купить чего-нибудь покушать (однако, возвращаясь назад, на улице в Гробове он почему-то оглянулся и неожиданно упал; когда к нему из магазина подбежали, он уже отошел, и окруживших умершего озадачила такая мысль: если бы не оглянулся, так, может быть, и жил, но оглянулся и — умер).

Ничего не подозревая, Ваня отправился вместе с оказавшейся с ним девочкой погулять по берегу речки Сосны. Он глядел на нее, не сводя глаз, потому что она была очень красивая, и полюбил ее. Вдруг зашумел вдали сосновый сонный лес, березовые желтые и жалкие осиновые листочки затрепетали на деревьях, попадавшихся бредущим по берегу. Покапал дождь, но какой-то непонятный: с воспоминаниями самого себя, и при воспоминаниях самые разные капли — большие и маленькие, то спеша, то не спеша — намочили плечи и колени. Мальчик и девочка вошли в лес, и вдруг загрохотал гром, так что нахмуренные небеса будто порастрясло. Небо сбоку перед идущими посветлело, и тут солнце выскользнуло из-за туч и — солнечный столб упал поперек дорожки между деревьями. Ваня перешагнул через свет и почувствовал свое счастье, но когда, пройдя всего лишь несколько шагов, оглянулся — уже ничего не осталось от солнечного луча, однако мальчик двигался далее, с девочкой, по-прежнему улыбающийся, мокрый, вдыхая свежие запахи…

Жажда Божественного откровения и предчувствие чуда, которое спасет всех, томились в Ваниной груди. В природе предвосхищалось удивительное вдохновение! Голубой туман рассеялся совершенно, и мокрые золотые леса вокруг Гробова заблестели необыкновенно. Небо полностью очистилось от хмари и приобрело махровый бездонный цвет, за покрывалом которого угадывалась невыразимая глубина. На солнце засеребрилась паутина, освободившаяся от тяжести влаги, и заизвивалась в воздушных потоках. Только — необъяснимой, ни с чем не сравнимой грустью веяло от несказанно прекрасных небес, по которым стая за стаей проплывали перелетные птицы, каждый раз жалостно перекликаясь и свистя крыльями…

Страница