Бразилия. Десять дней в Рио - читать онлайн книгу. Автор: Жанна Голубицкая cтр.№ 24

В считанные минуты наш экипаж покрывает половину заданной высоты и достигает горы Урка. Мы все дружно вываливаемся наружу. Перед нами — широкая смотровая площадка, на ней — куча кафешек, кофеен, палаток со свежими соками и сувенирных лавок.

На выходе со станции канатной дороги нас снова встречает памятник в человеческий рост — похожий на тот, что был внизу. Неужели опять Шопен? Но нет, это некто Castro, engineer — инженер по фамилии Кастро. Фоткаюсь и с ним — на всякий случай! Вдруг именно он построил канатную дорогу на Пан-ди-Асукар? Иначе чего бы ему здесь стоять? А объяснить что к чему мне уже равно некому. Увы, я не отношусь ни к одной из организованных групп туристов, уверенно шествующих под предводительством экскурсовода. А может, оно и к лучшему…

Подхожу к парапету, состоящему всего из пары продольных металлических поручней. Зрелище завораживающее! Под ногами раскинулся залив Гуанабара, а под ним — причудливый и маняще-притягательный город, изобилующий горами, горками и холмами. Профессиональный архитектор наверняка сказал бы, что Рио представляет собой полнейший градостроительный хаос! Вот изящные виллы вокруг залива и порт дорогих яхт на его берегу, а вот цементные джунгли Копакабаны, сразу за которыми вздымаются в гору густо-зеленые, напоенные влагой, почти дикие тропические леса. Но из-за кромки леса виднеется шпиль небоскреба — значит, где-то за опушкой джунгли снова неожиданно сменяются городской застройкой! А вот, словно неоднородно размножающаяся плесень, в гору ползет некая серая масса. Издалека она похожа на гигантскую сизую медузу, распластавшуюся по горе в попытках добраться до вершины. Но, присмотревшись, я понимаю: это, видимо, и есть те самые легендарные фавелы — трущобы Рио. Символический для Рио городской самострой, возводимый из подручных средств бедняками, приехавшими в город на заработки из отдаленных нищих бразильских провинций. Говорят, бомжи Рио, как сказочные три поросенка, строят себе домики из чего придется — из фанеры, старых досок, жестянок, бамбука и холщовых мешков. Эти «домики Наф-Нафа» примостились на склонах почти каждой горы в Рио, и городские власти не в силах остановить бурный рост этих самостийных поселений. Полицейские даже боятся подниматься в горы, охваченные опухолью фавел, потому что никто не гарантирует, что их неучтенные и не поддающиеся никакой регистрации жители не начнут сверху отстреливаться. Иной раз подручным же мусором, но бывает, что и настоящим оружием. Фавелы — лучшая обитель и рассадник преступности всякого рода. Но там же ютятся и честные гастарбайтеры, которым просто негде больше жить. Благо в мягких климатических условиях Рио даже наспех свитое из мусора гнездо может стать полноценным ночлегом для всей семьи с многочисленными детишками.

Потрясенная открывшейся передо мной картиной, решаю сделать свой коронный «знаковый» звонок: от достопримечательности с мировым именем — в холодную неприветливую Москву.

— Мама, я стою на горе Урка, а скоро буду стоять на Сахарной Голове, — кричу я в телефон.

Я звоню в другое полушарие, и связь слегка фонит:

— Ты стоишь на голове? — переспрашивает мама. — Я не сомневалась!

Быстро живописую маме, как стою на самом краю над пропастью и рассматриваю легендарный город, в буквальном смысле упавший к моим ногам. Мама вздыхает и отвечает, что завидует мне белой завистью. На прощание я чмокаю ее в трубку и передаю привет заснеженному отчему дому.

— Москва! О, Москва! — вдруг слышу я за своей спиной мужской голос с сильным акцентом. Оборачиваюсь: передо мной расплывается в улыбке полный мужчина в шортах, майке и со странным сооружением на голове — чем-то вроде легендарного головного убора ливийского диктатора Каддафи, но отягощенном громоздкими золочеными подвесками и неким подобием диадемы. При этом мужчина чернее гуталина, а его крупные белые зубы на фоне блестящей иссиня-черной кожи сверкают так, что у меня рябит в глазах. Незнакомец делает глубокий поклон, складывая ладони на груди, чем напоминает мне изрядно разъевшегося и закоптившегося старика Хоттабыча из книжки про Вольку-ибн-Алешу.

— Здравствуйте, мадам, — произносит черный «Хоттабыч». — Случайно услышал из ваших уст слово «Москва» и позволил себе к вам обратиться.

Как ни странно, притом что акцент моего собеседника просто чудовищен, построение русских фраз практически безупречно! И даже несколько церемонно: сегодня так общаются разве что литературные герои, но никак не реальные и даже не сериальные. В свое время на РКИ (отделение филологического факультета МГУ «Русский как иностранный») нас учили, как по особенностям произношения определить этнические и языковые корни человека. С тех пор я люблю играть в такую игру: прислушиваюсь к нюансам речи собеседника и стараюсь понять, кто передо мной. Если это русскоязычный человек, то я могу с большой вероятностью определить, коренной ли он москвич и из какой губернии его предки. А если передо мной иностранец, то, уловив нюансы произношения, я могу не только распознать, носитель он данного языка или нет, но и почти наверняка предположить, какой именно язык для него родной. Из речи моего черного, как безлунная ночь, собеседника явно следует: этот человек не просто изучал грамматику русского языка, но прочел немало русских книг и активно на нем общался. Просто, возможно, это было давно, поэтому мелодика и интонации русской речи уже утратились, а вот слова и правила построения фраз в памяти засели накрепко.

Незнакомец почти мгновенно подтверждает мои догадки:

— Двадцать лет назад я учился у вас в Лумумбе, — говорит он мечтательно. — Хорошие были времена! Вы называете этот вуз Лумумбарий. Знаете такой?

— Ну конечно! — радуюсь я в ответ. — Вы так хорошо говорите по-русски! Вы живете в Бразилии?

— О нет, — отвечает мой собеседник, — я из Анголы, а здесь путешествую с семьей. Позвольте представиться, меня зовут Муджараф. Я так давно не имел случая поболтать по-русски! И услышав русскую речь, не смог сдержаться и обратился к вам. Понимаю, что это не очень прилично, но вы уж меня простите…

— Ну что вы, это просто прекрасно! — успокаиваю я ангольца. — Я тоже рада пообщаться на родном языке. Тем более я здесь совершенно одна.

Муджараф так рад случайной встрече с русской, что предлагает мне познакомиться с его семейством. Соглашаюсь: в жизни не видела живых ангольцев!

Африканская семья оказывается не просто большой, а огромной: я насчитала трех относительно молодых женщин, трех откровенно старых, еще двух непонятного мне возраста, двоих молодых мужчин и невообразимую кучу детей. Все они чернее воронова крыла и наряжены самым странным образом, поэтому определить их реальный возраст затруднительно. Всех их Муджараф представляет мне по очереди, а они только кивают и сверкают белоснежными зубами на фоне гуталиновых лиц. Догадываюсь, что, в отличие от главы семейства, русского они не знают. Английского, скорее всего, тоже. Так что побеседовать по душам нам удастся едва ли. Возможно, это и к лучшему. Все равно я не в состоянии даже запомнить их имена, не говоря уж о лицах. По мне, их иссиня-черные лица с сильно приплюснутыми носами совершенно идентичны, как у близнецов. А имена слишком длинны и звучат для европейского уха уж очень по-африкански: что-то вроде «мумбы-тумбы-юмбы». Женщины с ног до головы закутаны в пестрые тряпки, а у молодых даже закрыты лица, в прорезях видны одни черные глаза. Об их молодости я сужу только по относительной статности фигур и живости движений. В такую жару на них просто жалко смотреть.