Тишина - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хег cтр.№ 46

Она наклонилась вперед настолько, насколько позволял живот, и спрятала лицо. Мужчина, стоя на коленях, перегнулся через табурет, и его вырвало в тазик.

Каспер встал и подошел к окну. Вид из окна был бесподобный. Совсем не датский. Как будто где-то в горах. Видно было все побережье — от Ведбека до Амагера.

У окна стоял телескоп, очень сильный, Каспер приставил глаз к окуляру, поле зрения нервно вибрировало. В фокусе оказался голубой шлифованный изумруд в черном обрамлении. Это был освещенный бассейн — должно быть, санаторий Торбэк, сочетание частной больницы и курорта, построенный, пока Каспер находился за границей. Он слышал о нем, но никогда там не бывал.

Он повернул телескоп. Нашел башню «Конона». На верхних этажах горел свет.

Потом достал ту карту, которая была приложена к накладной. Судя по карте, свет горел на этажах дирекции.

— Вы должны были осматривать детей, — продолжал он. — На днях. Именно для этого они собирались вас использовать. Им был необходим врач.

— Два врача, — ответила она. — Я и профессор Франк.

— Из Института изучения сознания?

Она кивнула.

Каспер взглянул на Франца Фибера.

— Улица Эстервольгаде. Рядом с Ботаническим садом. В тех зданиях, где когда-то была Копенгагенская обсерватория.

Каспер повернул телескоп. Нашел дворец Розенборг. Копенгагенская обсерватория была самым высоким зданием города, рядом с дворцом. Он нашел башню обсерватории. Навел на резкость. Снаружи по периметру башни были построены стеклянные офисы, напоминающие теплицы.

— Где вы их осматривали?

— Я все потеряю, — ответила она.

Лицо ее было белым, почти светилось.

— Все равно мы все потеряем всё, — произнес Каспер. — Остается только один выход. Мы можем попытаться потерять это каким-нибудь достойным образом.

Он был доволен, что и Франц Фибер, и коленопреклоненный отец ребенка присутствуют при этом. Это создавало ощущение хотя бы какой-то публики. Для его золотых реплик.

— Посмотрите на меня, — сказал он. — У меня нет ни гроша. Все потеряно. Не женат. Детей нет. Карьера закончилась. Выдворен из страны. Меня разыскивают в двенадцати странах. Но я нахожусь в процессе наведения порядка. Это по мне заметно? Что где-то там, в глубине, таится нарождающаяся чистота?

— По-моему, вы похожи на какого-то бродягу, — ответила она.

Он выпрямился.

— Они привезли детей сюда, — сказала она, — они живы, состояние их было удовлетворительным. Их собираются использовать для чего-то. Это как-то связано с толчками. Не знаю как.

Он отрегулировал телескоп. На крыше здания находились две шлюпбалки. На колесах. Позади них — силуэт двигателя.

— Чем занимаются в «Кононе»?

— Официально это финансовое учреждение. Они торгуют исключительно опционами.

— Где находится Каин?

Она покачала головой.

— О каком убийстве вы говорили? — спросила она.

— Полиция считает, что есть связь между целым рядом похищений. Один ребенок был найден. Девочка. Ее истязали и душили.

Он пошел к двери, она последовала за ним.

— Я хочу все исправить, — сказала она. — Чтобы можно было смотреть в глаза своему ребенку.

— Подождите до родов. Мы, совершающие паломничество во искупление, делаем все последовательно.

Каспер помог подняться стоящему на коленях мужчине и посадил его на диван. На столике возле дивана лежала пачка распечаток на стандартных листах.

— Что было общего, — спросил он, — во всех этих родах?

— Не было никаких осложнений. Все проходило спокойнее, чем при обычных родах. Быстрее. Некоторые из женщин были матерями-одиночками. Большинство были замужем. И еще — погода…

Она стояла вплотную к нему.

— На небе были радуги, — объяснила она. — Во всех случаях те, кто принимал роды, видели радугу. За окном. Я беседовала с каждым из них по отдельности. Ночью тоже были радуги. Бывают и ночные радуги. Гало вокруг луны. Белые радуги на ночном небе, лунный свет, отражаемый облаками.

Он открыл ведущую к лифту дверь.

— Остается надеяться, что в конце пути ждет золото, — сказал он. — Там, где кончается радуга.

Она загородила дверь.

— Эти дети, — сказала она, — мальчик и девочка, они не самые обыкновенные дети.

Он не знал, что ответить.

— Они были спокойны, — сказала она. — Не веселы. Но слишком спокойны. Я не могу объяснить это. Но это было неестественно. Им бы следовало быть подавленными.

Он осторожно убрал ее руку с двери лифта.

— Каин, — продолжала она. — Он владелец санатория. Сейчас он там. Он звонил оттуда. Пять минут назад.

— Как вы узнали, что он звонил оттуда?

— Звук больших джакузи. Я слышала его.

Он услышал звук ее системы. Глубокий, древний. Звук какой-то бесконечной тоски.

— Вы родились раньше срока, — понял он.

— На седьмом месяце. Меня объявили мертвой. Положили в моечную. Где, как говорят, я стала стучать по крышке, которой накрыли поднос. Когда я начала работать акушеркой, то познакомилась с собиравшимся на пенсию врачом, который помнил мою историю. Он называл меня «Лоне из моечной».

Каспер не мог сдержать свою руку. Она непроизвольно взметнулась вверх и погладила ее по щеке. Хотя он прекрасно понимал, что не стоит очень уж ласкать беременных женщин на глазах у их мужей.

— Кстати, Франц и я, — заметил он, — мы просто без ума от тех, кто пытается выжить.

— Я не из пугливых, — сказала она. — Но я боюсь его. Каина.

Каспер сделал знак, Франц свернул на стоянку у дороги. Каспер показал на плоскую металлическую фляжку.

— Не найдется ли еще немного зажигательной смеси, — спросил он, — для двух холостяков, только что навестивших молодую пару, ожидающую прибавления семейства?

Франц Фибер налил, виноградный дух наполнил машину.

— Какой звук исходит от человека, который убил ребенка?

Каспер воспользовался бы какими угодно окольными путями, лишь бы избежать ответа на вопрос. Но глаза мальчика желто и настойчиво светились в темноте.

— Дважды в жизни, — сказал он, — мне пришлось оказаться рядом с людьми, которые убили ребенка, оба они были цирковыми артистами, один из них задавил девочку, это был несчастный случай, другой забил до смерти своего сына. Вокруг обоих было тихо.

Он почувствовал беспомощность. Перед великим ужасом и великими чудесами мы бессильны. Месса си-минор и великие войны — с такими вещами отдельному человеку никак не справиться.