Условно пригодные - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хег cтр.№ 61

Время не позволяет упрощать и сокращать себя. Нельзя сказать, что оно существует только в сознании или только во вселенной, что у него есть только одно направление или всевозможные направления. Что оно только заложено в биологическом фундаменте или только является принятой в обществе условностью. Что оно только индивидуально или только коллективно, только циклично, только линейно, относительно, абсолютно, детерминировано, распространено по всей вселенной, только локально, только неопределенно, иллюзорно, абсолютно истинно, неизмеримо, измеримо, объяснимо или неприступно. Оно содержит в себе все это одновременно.

Человеческую жизнь невозможно повернуть назад. Когда твои проблемы были так велики, что они нагромождались одна на другую, и наконец ты видел только себя самого или даже этого не видел, жизнь уходила от тебя, как песок уходит сквозь пальцы.

Но если приподняться над самим собой, например, если тебе помог это сделать ребенок, то тогда замечаешь повторение: тогда начинаешь понимать, что ты только мельчайшее звено среди великих циклических процессов, что ты не так уж и важен, не потому, что ты ничего не стоишь,- нет, это не так, ты мал, но все же значителен,- а потому, что великие повторения гораздо больше и значительнее.

Если твое сознание замечает только тебя самого, то оно видит только время, которое невозможно вернуть. Но если оно замечает семью, родственников, детей, рождения, общение с другими людьми, то оно видит повторения, тогда время скорее похоже на поле, на равнину, на континент, где можно путешествовать, а не на песочные часы, в которых струится песок, которому быстро приходит конец.

* * *

Я проснулся ночью. Ребенок сбросил с себя во сне одеяло. Я не знаю: это ей стало жарко или она боится оказаться взаперти. Я прикрыл одеялом только ее ножки, тогда она, во всяком случае, не замерзнет, а если она испугается, то может немедленно освободиться от одеяла. Потом я больше не мог заснуть. Я сидел в темноте и смотрел на них обоих – на ребенка и женщину. И тогда мое чувство стало слишком большим. Это не горе и не радость, это тяжесть и боль от сознания того, что тебя ввели в их жизнь и что если тебя разлучат с ними – это приведет к твоему уничтожению.

Тогда я стал молиться. Не кому-нибудь конкретно: Бог и Иисус на всю жизнь заняли слишком близкое к Билю место,- я обращался во вселенную, туда, где создаются великие планы, в том числе и те, что управляли школой Биля и нашей жизнью в ней. Я молился о том, чтобы мы были живы. Или чтобы во всяком случае женщина и ребенок были живы.

Мне кажется, что частная школа Биля была самой последней точкой на пути трехсотлетнего естественнонаучного развития. В этом месте развития было разрешено только линейное время, вся жизнь школы и преподавание в ней были организованы в соответствии с этим: здания школы, окружающая обстановка, учителя, ученики, кухни, растения, инвентарь и будни были движущейся машиной – символом линейного времени.

Мы оказались у края пропасти, мы дошли до предела. Предела тому, насколько при помощи инструмента времени можно оказывать давление на человеческую природу.

Ничем хорошим это закончиться не могло.

После очной ставки меня отвезли назад в Ларе Ольсенс Мине. Я пробыл там четырнадцать дней, однако не в изоляции. На пятнадцатый день приехала мой опекун из Совета по вопросам охраны детства.

Она рассказала мне, что школа и полиция настаивали на проведении судебного расследования по обвинению в пособничестве насильственным действиям и в том, что один, а возможно, и несколько товарищей были доведены до самоубийства,- они к тому же докопались до Хумлума. Она и Попечительский совет по делам детей и молодежи высказались против этого и указали на мой возраст: согласно пятнадцатой статье Уголовного кодекса тысяча девятьсот тридцатого года, независимо от исхода рассмотрения дела я бы все равно попал под опеку – она обратила их внимание на этот факт.

Мы были одни, пока она говорила. Она отослала охранника, она никогда меня не боялась. У нее был усталый вид, она была опекуном двухсот восьмидесяти детей – когда-то она мне об этом рассказывала.

Самое страшное она приберегла под конец, только в дверях она смогла произнести это.

– Тебя отправят в Сандбьерггорд,- сказала она.

– А что с Катариной? Сначала она не поняла.

– Девочкой? Ее нам тоже удалось от них забрать. Хотя ей и больше пятнадцати. «Обвинение снято условно». Статьи 723 и 723а закона о процессуальном праве.

Государственное воспитательное учреждение Сандбьерггорд, в основном для слабоумных и умственно отсталых детей, находилось у Раунсборга, там некоторое время провел Август до перевода в школу Билл. Туда посылали тех, на ком поставили крест, или тех, кто был еще слишком молод для настоящей тюрьмы или для закрытого отделения при государственной больнице в Нюкёпинге на острове Фальстер, где содержались особо опасные сумасшедшие. В этом заведении находилось шестьдесят человек, и оно было так же защищено, как и Херстедвестер: охрана, башни, двойной забор высотой семь метров, с колючей проволокой. И тем не менее оттуда регулярно убегали по одному или по два человека, но это никогда не планировалось заранее, как в интернате Химмельбьергхус, все происходило само по себе, им удавалось продержаться на свободе самое большее два дня. Во время второго побега после моего приезда туда было совершено несколько изнасилований, и тогда жители тех мест устроили демонстрацию перед воротами; они пришли с дробовиками и мотыгами, мы спрятались в траве и наблюдали за ними, они принесли с собой плакаты, на одном из них было написано, что необходимо снова ввести смертную казнь. С нами проводили занятия в мастерской, пытаясь обучить некоторым специальностям для работы в тяжелой промышленности, особенно с металлами, никто не относился к этому всерьез, даже учителя, никто не надеялся на то, что кто-нибудь из находящихся здесь сможет в будущем нормально существовать. Более половины находились на принудительном психиатрическом лечении, многих регулярно контролировали Совет по делам детей и молодежи и полиция нравов.

Нельзя быть лучше, чем твое окружение, во всяком случае на протяжении длительного времени. Когда ты находишься с людьми, которые сами относятся к себе как к животному, то ты сам становишься животным. Или еще хуже, поскольку животные не способны ненавидеть себя.

Мы резали стальные пластины, это были заготовки размером полтора на полтора метра и толщиной двадцать пять миллиметров, мы резали их большим наждачным кругом с помощью отрезной машины, поставить защитный кожух было нельзя, во все стороны летели искры. Однажды я снял перчатки и, засучив рукава комбинезона, начал резать голыми руками, металлические опилки прожгли большую полосу на моей руке до самого локтя, горелое мясо пахло. Сначала я ничего не почувствовал, я сам себя не узнавал, какой-то другой человек во мне взял верх,- чтобы почувствовать бесчувственность, которая охватила меня.

В тот вечер я не пошел в телевизионную комнату, я сел в туалете и написал письмо своему опекуну о том, что мне надо увидеть ее, и попросил ее приехать, как только это будет ей удобно.