Условно пригодные - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хег cтр.№ 41

Но Катарину я увидел, а когда Флаэ оказался в противоположном конце двора, мы оба подошли к черте, разделяющей двор. Мы шли рядом по обе стороны черты от стены к зданию школы, не глядя друг на друга.

– Он может появиться в любой момент,- сказала она.- Когда прозвенит звонок, не ходи на урок, отправляйся в южный двор встречать его.

– Они будут искать меня,- сказал я.- И тебя тоже.

– Только после урока.

– Времени не хватит,- сказал я.

Вокруг нас играли в пятнашки. Асфальт был покрыт ледяной коркой, все бегали парами, взявшись за руки. Каждая пара состояла из мальчика и девочки. Было скользко, поэтому трудно было крепко держаться друг за друга и пришлось снять рукавички. То есть девочку держали за руку, касаясь ладонью ее ладони. К тому же приближалось Рождество, это усиливало ощущение всеобщей расслабленности.

Мы смотрели, как они играют, еще недавно мы играли вместе с ними, а теперь они вдруг стали казаться совсем далекими. Дело было не только в том, что меня исключили и я скоро отсюда уеду, а поэтому не имело никакого смысла особенно думать о них. Дело было в другом: в Катарине, и в том поцелуе, и в Августе, и в том, что мы уже почти поняли все, и в том, что обратного пути не было.

– Я хочу тебя кое о чем спросить,- сказала она,- ты можешь переставить школьные часы, те, что звонят с урока и на урок?

В воспитательном доме о начале и конце урока возвещал маленький колокольчик, который висел под навесом рядом со зданием школы. Для того чтобы интернатские дети знали о том, что пора в столовую или спать, использовался звонок большего размера, который висел перед входом. Оба эти звонка были подарками королевской семьи. Работа «звонаря», то есть того, кто должен был звонить в звонок, нравилась всем, но звонарем назначали только кого-нибудь из старшеклассников, того, кто как-нибудь особенно отличился.

Пока я был в воспитательном доме, ни разу не случалось, чтобы кто-нибудь другой, кроме звонаря, коснулся звонка. Но поскольку звонки висели у всех на виду, было все-таки назначено официальное наказание для тех, кто, не имея на это права, притронется к звонку, этим наказанием было немедленное исключение.

В школе Биля никто не говорил о возможности такого наказания, звонки были у всех на виду, а сами часы никто не видел, мысль о том, чтобы как-нибудь добраться до них, никому не приходила в голову. Пока Катарина не упомянула об этом, ни я, ни кто-нибудь другой не мог себе такого представить.

– Часы не висят в кабинете Биля,- сказала она.- И в канцелярии их тоже нет. Они должны быть в учительской или за той дверью, которая находится между санчастью и кабинетом Фредхоя.

– Может быть, они у Андерсена? – предположил я.

Она покачала головой.

– Это слишком важно,- возразила она.- Их никогда бы не повесили рядом с землей. Их будут держать на свету. Поблизости от Биля и Фредхоя.

Я ничего не сказал, ничего ей не ответил. Но казалось, она этого и не ждала. Все было кончено. Но в эти последние мгновения мы находились в лаборатории, и все еще было возможно.

Она обернулась ко мне. Потом переступила через черту и подошла вплотную.

– Переставь их на десять минут назад,- сказала она.- Тогда мы все успеем. И обязательно что-нибудь произойдет, возникнет нечто вроде хаоса. При этом десять минут – это не очень много. Это будет ровно столько, сколько нужно.

* * *

Мы вместе прошли через физкультурный зал, а потом в обход к южной лестнице незадолго до звонка, чтобы нас не увидел дежурный учитель. Когда мы расставались, она коснулась моей руки.

Начальник отдела образования появился сразу же после звонка, он сам был за рулем, на меня он даже не взглянул.

Я провел его вверх по лестнице и открыл дверь в кабинет. Катарина сидела за письменным столом, там, где обычно сидела Хессен.

– Где Биль? – спросил он.

Сначала она ему не ответила. Она встала и протянула ему руку, он вынужден был пожать ее.

– Катарина,- сказала она.- Я ассистент Хессен.

В это мгновение я другими глазами взглянул на ее одежду. На ней был большой серый свитер. Сидя за письменным столом, она была теперь похожа на более взрослого человека.

Я не слышал, что еще он сказал. Я вышел на лестницу и закрыл за собой дверь.

В дверях, ведущих в коридор шестого этажа, были стеклянные окошки, я постоял, ожидая, пока в коридоре станет пусто, а потом пошел в санчасть за Августом. Он был в совершенно бессознательном состоянии, я освободил ремни и поставил его на ноги, он все время падал, я несколько раз похлопал его ладонью. Он наполовину открыл глаза, хорошо, что хоть это получилось, – на большее времени у нас не было.

Было не совсем ясно, в каком виде надо его демонстрировать, но я подумал, что все должно быть как на приеме у врача, то есть без одежды, в одних трусах. На нем была больничная рубаха, застегивающаяся на груди, и гольфы, их я снял. Я решил, что шланги и бутылочки, прикрепленные к нему, могут сослужить хорошую службу, так что их я оставил, и те, которые были с иголками, и те, которые торчали у него из носа и изо рта. Одному мне было не унести все бутылки: там был солевой раствор, глюкоза и раствор Рингера, который назначали и девочкам в школе Нёдебогорд,- ему пришлось самому нести их. Возможно, сознание того, что на нем лежит какая-то ответственность, поможет ему не заснуть по пути.

Я отпер дверь в маленькую комнатку, примыкавшую к кабинету Хессен. Оттуда мы могли наблюдать через зеркало для занятий гимнастикой Менсендик за Катариной и начальником отдела образования.

Он сидел лицом к нам. У него были седые волосы и бакенбарды, как у Грундтвига, однако он был меньше его и более гладким. Губы его двигались, но нам ничего не было слышно. Я очень осторожно приоткрыл дверь.

– Мы привели его сюда,- сказала Катарина,- чтобы вы сами могли взглянуть на него.

Один из шлангов выпал из носа Августа, в нем не было зонда, так что он, должно быть, предполагался для чего-нибудь другого, может быть для кислорода,- в Нёдебогорде, как правило, давали кислород. Этим шлангом я теперь связал ему руки за спиной – не крепко, только для виду.

– Это ни к чему,- сказал Баунсбак-Коль,- я читал его бумаги.

Я надел белый халат. Это была моя собственная идея, в план это не входило. Потом я открыл дверь и, подтолкнув Августа, поставил его посередине комнаты.

Начальник отдела образования вскочил со стула и отпрянул. Напрасно я беспокоился, что он увидит пятна краски на халате,- на меня он вообще не смотрел.

– Добрый день, дружок,- сказал он Августу,- меня зовут Баунсбак-Коль.

На это Август ничего не ответил – казалось, он спит стоя.

– Я связал ему руки,- сказал я,- никакой опасности нет, к тому же ему дали четыре таблетки нитразепама.