В огне аргентинского танго - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алюшина cтр.№ 53

– Мне не нужен ни твой и вообще ничей психологический анализ моей жизни и моих решений, – холодно отрезал он. – И советы твои не нужны. Это моя жизнь, и я живу так, как считаю нужным, и там, где считаю нужным. И только мне судить, в чем, перед кем и насколько я виноват в этой жизни. Если тебе это не нравится, я никого не держу, но если хочешь остаться, то больше никогда не смей читать мне нотаций и поучать, как мне следует жить и что делать. Ты поняла?

– Да, – сказала Лиза и сделала шаг назад от него. Постояла, посмотрела ему в лицо и подтвердила еще раз: – Да, я поняла.

Обошла Протасова вокруг и принялась складывать свои вещи в сумку. Он наблюдал за ее действиями с отстраненным, холодным видом, сложив руки на груди, а Лиза собиралась без суеты и нервозности обиженной барышни – спокойно, продуманно, проверяя, ничего ли не забыла, и обходя его, застывшего посреди комнаты, стороной.

Все, собралась, обвела взглядом еще раз комнату и пошла к выходу и, уже взявшись за ручку распахнутой двери, повернула голову и сказала:

– Ты совершенно прав, Протасов, это твоя жизнь и как ею распоряжаться, твое личное дело. Но как бы сильно я тебя ни любила, смотреть, как ты превращаешься из талантливого светлого человека в угрюмого бирюка, который скоро начнет ненавидеть весь мир, и гробить свою жизнь в ожидании и тщетной надежде, что ты изменишься, я не стану. Я знала тебя как сильного человека, таким и хочу запомнить.

И она вышла из комнаты, закрыла за собой дверь и побежала по ступенькам вниз, чуть не столкнувшись с Верочкой, и, не останавливаясь, попросила ее открыть ворота и быстрой походкой пошла в гараж. Протасов так и не вышел ее провожать, но она видела его, стоящего у окна и смотрящего на нее, когда разворачивала машину.

– Не плачь! – громко и строго приказала Лиза себе, отъезжая от закрывающихся за ней ворот хутора. И повторила, теперь уже попросив: – Не плачь…

Она не поехала в Москву, а, подумав пару секунд на развилке, свернула в сторону Тамбова. К бабуле с дедом – делиться горем и принимать утешение.

Глеб, проводив взглядом машину Лизы, выехавшую за ворота, быстро поднялся в мансарду и оттуда долго смотрел ей вслед, пока машина не скрылась за поворотом.

«Как бы сильно я тебя ни любила», – крутилось у него в голове, – «как бы сильно я тебя ни любила».

Он знал, что она его любит, еще с того момента, как пять лет назад первый раз повел ее в танце, как знал и чувствовал, что любит ее и сам и что она – его единственная женщина. Но не хотел признавать этого ни тогда, ни сейчас. Особенно сейчас.

Отказавшись от мира и жизни, Глеб подсознательно боялся вспоминать про Лизу и про то необыкновенное чудо, что с ними случилось, интуитивно чувствуя, что эта девушка может вытащить его из состояния отрешенности и дать возможность жить дальше полной, счастливой жизнью. Но наказывая себя, он не желал никакого нового счастья и жизни.

Однажды человек, любящий Лизу, которого любила и которому безгранично доверяла она, отказался от нее во имя своих тяжелых душевных переживаний и горестей, по сути, предал Лизу.

«А сегодня я сделал это с ней во второй раз», – подумал Протасов, продолжая смотреть туда, где скрылась за горизонтом ее машина.

Последние дни апреля выдались такие переменчивые – то вдруг жарко, как летом, то холод чуть ли не осенний с накрапывающим дождиком. Но прогноз на выходные вроде бы был хороший, и с утра он еще оправдывается. Хотелось бы! Вся семья, кроме бабушки с дедом, собиралась на даче у старших по московскому региону Потаповых отмечать день рождения дяди Андрея.

Созвонились, решили, что дата не круглая, и нечего стариков гонять туда-сюда, надо бы поберечь. К тому же у них «посевная страда» – а это святое дело.

Лиза неспешно катила на своей машинке в субботу днем, после занятий с детьми в Центре, на это мероприятие. Ей уж несколько раз названивали родные, поторапливали, шумно сообщали хором в трубку, что к ее приезду окончательно оголодают. Она обещала, что совсем скоро подъедет, но на газ давить не спешила и ехала, получая удовольствие от езды.

Есть и ей хотелось, и она уже представляла все замечательные вкусности, которые наготовили там со вчерашнего дня тетя Валя с Маней, и слюнки текли. Жаль не будет фирменного бабулиного пирога с уткой – совершенно улетного объедения. Вернее, он будет, но в исполнении тети Вали, а это совсем другая песня. Почему-то, кто бы ни пытался повторить этот пирог, выходило хорошо, иногда даже и очень хорошо, но и близко не то, что у бабули. И, казалось бы, рецепт точь-в-точь записывали, и сколько раз делали под непосредственным руководством бабушки, и секретов она не скрывала – не то, и все!

Лиза представила лицо бабули и улыбнулась. И сразу же вспомнила тот их последний разговор, когда она приехала к ним от Протасова – вся в клочьях от переживаний. И они отпаивали ее чаем с мятой и бабушкиным печеньем, и беспокоились ужасно, видя любимую внученьку в таком состоянии, бабуля сделала незаметно знак деду, и он удалился, оставив «девочек» секретничать.

Лиза промочила своими слезами весь подол бабушкиного платья, лежа головой у нее на коленях и рассказывая о них с Протасовым, а бабушка гладила и гладила ее по голове, слушала, вздыхала и успокаивала.

– Гвоздочек ты наш, – тогда улыбнулась она. – Вроде женственная такая, хрупкая, нежная, а смотри ж ты, на что способна.

– На что, бабуль? – всхлипывала Лиза, утирая слезы-сопли уже десятым, наверное, платком.

– А вот так взять и отказаться от мужчины, которого любишь, – пояснила бабушка. – Я за всю свою жизнь, пожалуй, одну только такую встречала, да и то она была дура идейная, отказала парню, которого любила, потому что они не сошлись во взглядах на мировую политику. Женщины не оставляют мужчин, если между ними нет какого-то на самом деле серьезного, непреодолимого препятствия. Как правило, женщина всегда искренне убеждена, что сможет переделать мужчину, заставить поступать по ее правилам, переубедить или, на крайний уж случай, переиграть.

– А у тебя так было? – шмыгнула носом Лиза.

– Господь миловал, – улыбнулась бабуля. – У нас с Антошей таких разногласий и глубоких непониманий никогда не возникало, и менять его мне никогда не хотелось, мне он нравился таким, как есть. И надо сказать, меня он никогда не подводил.

– Так что, выходит, я неправа? – спросила Лиза, поднялась с бабушкиных колен и села. – Надо бороться за свою любовь, и все такое?

– Как раз, думаю, что права, – погладила ее по голове и улыбнулась бабушка. – Я ведь его хорошо помню, этого твоего Протасова Глеба. Еще когда они с Кирюшей мальчишками совсем были, только поступили в институт, они несколько раз к нам сюда всей компанией приезжали. Да и много раз мы встречались и в Москве, и на даче у Андрея. А уж как ты сбежала к нему с юбилея, я альбомы-то на следующий день достала и просмотрела все фото, где он попадал в кадр. Глеб твой личность сильная и всегда таким был. К тому же он очень страстный человек. Раньше вся эта страстность отдавалась работе. Но с той же страстью он обвинил себя в смерти ребенка и наказывает себя. Даже в своих заблуждениях он страстен и настойчив. И только что-то очень сильное может сдвинуть его с этой позиции.