Кононов Варвар - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 76

«Ты все же попытайся что-то сделать. – Вода кончилась, и Ким отодвинул миску с остатками бобов – есть это адское варево, не запивая, было никак нельзя. – Я вот соображаю, что он за тип, этот Анас Икрамович, к кому он психологически ближе, к Эйриму или к Идрайну? Вроде человек, хоть и грабитель, к тому же вождь – дружина у него и замок, богатство и комфорт, наверное, близкие люди есть… В Аллаха верит, чтит Коран, читает книги… Человек ведь, а? Это с одной стороны, а поглядеть с другой – так нелюдь нелюдью! Души бы ему добавить… Как ты считаешь, Трикси?»

Но тот молчал, и Ким, чтобы отвлечься, погрузился в транс, в мысли о своем романе, обдумывая завершающие сюжетные ходы. Он был сейчас Арраком, духом, обитавшим в теле колдуна, но принявшим решение его покинуть. Духам ведь тоже нужны перемены, духи скучают и тоскуют и, подобно смертным, хотят разнообразия. А выбор в Ванахейме скуден: или чародей Небсехт, или типичный бандит и грабитель Анас Икрамович Икрамов… то есть Эйрим Высокий Шлем. Тогда как Аррак желает внедриться в героя, могучего, непобедимого, жестокого… Благодаря магическим способностям он наблюдает за киммерийцем и его слугой, и тут – тут свершается фатальная ошибка! На Конане защитный обруч, ментальный ореол ничтожества завуалировал его природу, и дух решает, что истинный герой – Идрайн. Безжалостный, сильный, вполне подходящий для запланированного переселения…

* * *

Серокожий прошел испытание!

Мысль об этом настраивала Аррака на благодушный лад – как всегда, когда предстояло развлечься. Снова и снова он прокручивал в памяти одну и ту же картину: девушка, танцующая на фоне белесого марева пурги; киммериец, уставившийся на нее выпученными глазами; его женщина, ничтожный прах земной, в страхе сжавшаяся у костра; и серокожий исполин, подпирающий спиной скалу. Дочь Имира не смогла его зачаровать; он просто уснул, продемонстрировав полное равнодушие к прелестям снежной девы.

Итак, он остался жив. Киммериец, впрочем, тоже; почему-то Имирово отродье разделалось лишь с его спутницей. Но женские дрязги Аррака не интересовали.

Он предвкушал момент, когда сможет ускользнуть в новое тело. Эти бесконечные переселения и смены плотского облика являлись одной из причин, по которой Аррак, Демон Изменчивости, получил прозвище Великого Ускользающего. Но знали о сем немногие – лишь божества, властвующие над земным миром, их ближние помощники и кое-кто из самых мудрых магов, способных распознать Аррака под человеческой личиной.

На время он расстался с любимейшими из своих занятий, с воспоминаниями о прошлом и мыслями о собственном могуществе; сейчас он хотел насладиться последним ходом в старой игре и первым – в новой, еще не начавшейся.

Старой игрой, сыгранной почти до конца, являлся Гор-Небсехт; новой, пока что не познанной и манящей – этот серокожий гигант, этот убийца, равнодушный к потокам крови и женским чарам. Аррак желал, чтоб они вступили в схватку – тут, в замке, перед ним. Пусть сражаются, а он выберет достойнейшего! И пусть бьются на равных! На этот раз он не будет помогать Небсехту; пусть стигиец сам защищает свою жизнь.

Колдун против воина, воин против колдуна… Кто же из них одолеет? Кто окажется сильнее?

«Возможно, – размышлял Аррак, – падут оба, но в этом нет беды. Жаль потерять серокожего, но если он не выдержит проверки в битве с колдуном, значит, ему не суждено сделаться вместилищем Древнего Духа. И тогда – коль серый исполин убьет Небсехта и погибнет сам – тогда он, Аррак, переселится в какого-нибудь ванира из замковой дружины и заставит его отправиться на поиски. Для этого подойдет даже ничтожный киммериец, спутник серокожего… Конечно, если в Кро Ганборе не останется ни одного более достойного существа, которое могло бы нести его в своем теле и разуме…»

Тем временем серокожий со спутником своим, киммерийцем, приближался к замку, и Аррак решил, что наступила пора готовиться к встрече.

Он уже почти не сомневался, что серый исполин справится с колдуном, нынешним его избранником. Чары смертных магов по-разному действовали на людей: слабых убивали, сильных могли на время обратить в камень, против сильнейших же были почти бессильными. Сильнейшие обладали качествами, которые трудно сломить с помощью чар: как правило, они отличались невероятной жестокостью, упрямством, безразличием к людским радостям и бедам и безмерной гордыней.

Сероликий воин был, разумеется, из сильнейших. Такой вывод подтверждался многими его деяниями – в том числе и последним, когда он, чуть ли не в одиночку, перебил людей Гор-Небсехта в Эйримовой усадьбе. Теперь Аррак убедился, что серый гигант во всем превосходит Эйрима – и отвагой, и жестокостью и удачливостью. А это значило, что надо готовиться к переселению в новую плоть.

Подготовка являлась тонким и непростым ритуалом. Прежде всего Аррак хотел воспринять эманации сероликого, столь неясные и смутные у людей, праха земного; он должен был убедиться, что новый избранник имеет цель. Не важно, какую, – лишь бы серый исполин стремился к ней с достаточным упорством и настойчивостью. Цель можно изменить; упорство же – такая черта характера, которую не создашь из ничего. Для Аррака упорство было важнее цели.

Разобравшись с эманациями будущего избранника, он должен был покинуть тело Гор-Небсехта. Сравнительно простой трюк, однако весьма ответственный, ибо Арраку требовалось уловить момент, когда душа колдуна изойдет из мертвого тела и приготовится к путешествию на Серые Равнины. В этот миг ему надлежало ускользнуть из тех закоулков души стигийца, в которых он свил себе гнездо.

Где же он таился? Это являлось непростым вопросом!

В отличие от демонов люди обладали душой, и была она слабой тенью бессмертия, отблеском вечной жизни, присущей лишь богам. Еще душа человеческая напоминала многоэтажный запутанный лабиринт, в котором имелись и парадные залы, и широкие коридоры, и полутемные камеры, и тонувшие во тьме каморки. На верхних этажах обитали разум и чувства; здесь жили наиболее ярко выраженные стремления – страсть к богатству, к власти или покою, доброта или жестокость, ум или глупость, гордыня, самомнение или готовность к самопожертвованию, отвага или трусость. Тут же, в некоем подобии сундуков, были сложены воспоминания – не все, однако, а самые важные. Память о перенесенных обидах, о днях торжеств и поражений, о муках зависти, ревности, любви, радости и горе. У большинства людей в памятных ларцах не сохранилось ничего любопытного – лишь окровавленные лохмотья бед да холодный пепел перенесенных унижений.

Под верхними этажами располагались нижние. Тут не было просторных залов и переходов, в которых могли бы порезвиться яркие чувства и осознанные мысли; тут, в полутьме узких запутанных коридоров, таились подспудные желания, звериные инстинкты, полузабытое и совсем забытое прошлое – в том числе и память о предыдущих воплощениях. Она хранилась не в ларцах и сундуках, а, скорее, в плотно запечатанных, окованных железными обручами бочках и была совершенно недоступной смертным. Они жили, словно бабочки-однодневки, помнившие события светлого дня и хоронившие их с наступлением ночи.