Калле Блюмквист и Расмус - читать онлайн книгу. Автор: Астрид Линдгрен cтр.№ 18

«За книжной полкой…» – за какой из них? У доктора Эклюнда, сдавшего на лето свою виллу, этих книг и книжных полок видимо-невидимо. В гостиной, к примеру, книжные полки стоят вдоль всех стен.

– На это уйдёт вся ночь, – говорит Андерс. – Откуда начнём?

Калле размышляет, хотя времени страшно мало. Но иногда стоит пожертвовать минуткой, чтобы найти решение. Что сказал Расмус своему отцу? «Я подкрался вечером, когда ты думал, что я сплю, и тогда я увидел…» Где же Расмус стоял? Уж точно не в гостиной…

Спальни расположены на верхнем этаже. Малышу не спится, он тихонько спускается по лестнице… и прежде чем папа услышал его шаги, Расмус видит нечто занимательное и останавливается. «Вероятно, он стоял на лестнице в прихожей», – подумал Калле и бросился туда.

С любого места на лестнице через открытую дверь в гостиную видна только одна полка – та, что у письменного стола.

Калле мчится обратно в гостиную и вместе с Андерсом отодвигает эту полку от стены. Полка скребёт пол, издавая пренеприятный скрежет. Но для мальчиков это единственный звук в мире, который они сейчас воспринимают. И потому машину, остановившуюся около виллы, они не слышат.

Ещё, ещё чуть-чуть, и они смогут заглянуть за полку. Пресвятой Моисей! Да вот же он – коричневый конверт, крепко пришпиленный кнопками! Калле дрожащими руками с трудом вытаскивает свой нож и начинает откреплять им конверт.

– Надо же, мы успели! – шепчет Андерс, страшно бледный от напряжения. – Успели ведь!

Калле держал в руке конверт, рассматривая его с благоговением, – он же оценён в сто тысяч крон! Собственно говоря, его вряд ли можно оценивать в деньгах. Какой триумф! Какое сладкое, горячее, пронзительное чувство удовлетворения!

И тут они вдруг услышали. Услышали что-то жуткое и угрожающее. Крадущиеся шаги на веранде. Скрип дверной ручки… Входная дверь медленно открывается…

Лампа на письменном столе освещает их бледные лица. В отчаянии они смотрят друг на друга, от страха их подташнивает. Через несколько секунд дверь откроется – тогда всё пропало. Они пойманы, как две крысы в капкан. Те, кто стоят в передней и сторожат вход, не пропустят никого с коричневым конвертом ценой в сто тысяч крон.

– Бегом по лестнице на второй этаж, – шепчет Калле.

Ноги у них подкашиваются, но каким-то сверхъестественным образом им удаётся проскочить переднюю и взбежать по лестнице.

А потом всё происходит так стремительно, что мысли и здравый рассудок путаются в сплошном хаосе, они слышат лишь возмущённые голоса, хлопанье дверей, громкие восклицания, ругательства, топот ног, бегущих вверх по лестнице, и – караул, что делать? – чьи-то быстрые шаги прямо у них за спиной.

Вот оно – окно с той самой занавеской, что так игриво колыхалась на ветру. С тех пор словно тысяча лет прошла! А за окном – приставная лестница, путь к их спасению… возможно… возможно… Они переваливаются через подоконник на лестницу, слезают, нет – скатываются вниз и бегут, бегут так, как никогда ещё не бегали за всю свою недолгую жизнь. Бегут, несмотря на то, что из окна доносится жёсткий голос Петерса:

– Стой, стрелять буду!

Но ведь здравый рассудок куда-то подевался!

Они несутся дальше, хотя должны понимать, что жизнь их висит на волоске. Они бегут так быстро, что им кажется: ещё немного, и сердце у них разорвётся.

Опять они слышат своих преследователей… Куда спрятаться от этого жуткого топота, от этих звуков, которые будут отдаваться эхом в их снах всю жизнь? Найдётся ли на земле такое место?

Они мчатся вниз, в город. Уже совсем близко. Но силы им изменяют. Преследователи неумолимо приближаются. Спасения нет, всё погибло, через секунду всё будет кончено…

И в этот миг они увидели его! В свете уличного фонаря они отчётливо разглядели хорошо знакомую долговязую фигуру в полицейской форме.

– Дядя Бьёрк! Дядя Бьёрк! Дядя Бьёрк!

Так кричат тонущие в открытом океане.

А дядя Бьёрк машет им предостерегающе: нельзя же так шуметь, когда на дворе ночь!

Он направляется к ним, не подозревая, что в эту минуту он для них дороже собственных мам.

Калле кидается к нему и, задыхаясь, обхватывает его руками.

– Дядя Бьёрк, миленький, пожалуйста, задержите вон тех преступников!

Калле оборачивается и показывает пальцем в сторону преследователей, но там ни души. Топот прекратился. Калле вздыхает, сам не зная, отчего – от облегчения или от огорчения. Он понимает, что пытаться изловить киднепперов здесь бесполезно. Вместе с тем он понимает и другое: он не может рассказать дяде Бьёрку, что произошло на самом деле. Профессор ясно дал понять: пока Расмус не будет в полной безопасности, полицию в это дело вмешивать нельзя. Сейчас Петерса поглотила ночная тьма. Он, наверное, спешит к своей машине, чтобы побыстрее вернуться на остров, к Расмусу! Нет, полицию вмешивать нельзя, нельзя и действовать вопреки решению профессора. Даже если это решение самое разумное.

– Вот как, знаменитый сыщик опять начеку? – с улыбкой произносит дядя Бьёрк. – Так где же они, преступники?

– Удрали… – выдыхает Андерс.

Калле угрожающе наступает другу на ногу, но в этом нет необходимости. Андерс и так знает, что когда речь идёт о преступлении, он должен уступить лидерство Калле.

А Калле ловко отшутился, и дядя Бьёрк заговорил совсем о другом.

– Ребята вы, конечно, хорошие… – начал он. – Да вот только сегодня утром я встретил, Калле, твоего папу и, уж будь уверен, он был очень сердит. И не стыдно вам вот так убегать из дому? Вам бы давно пора вернуться! Ну да ладно. Хорошо, что вы, наконец, дома.

– Да нет, мы ещё не дома, – отвечает Калле. – Мы ещё не вернулись.

Если бы той ночью, в два часа, кто-нибудь шёл мимо «Бакалейной торговли Виктора Блюмквиста», то подумал бы, что в магазин забрались воры. Кто-то светил карманным фонариком за прилавком, а сквозь витринное стекло можно было видеть две тени, снующие туда-сюда.

Но никто той ночью мимо лавки не проходил, и две тени остались незамеченными.

Бакалейщик Блюмквист и его жена спали у себя в комнате прямо над магазином и тоже ничего не слышали, поскольку эти две тени в совершенстве владели искусством передвигаться бесшумно.

– Хочу ещё колбасы, – сказал Андерс с полным ртом. – Ещё колбасы и сыру.

– Если хочешь, бери, – ответил Калле, целиком поглощённый поеданием всего съестного.

Как же они ели! Отрезали толстые куски копчёной ветчины – и ели. Отрубали здоровенные куски варёной колбасы – и ели. Разламывали большой, мягкий, ароматный батон белого хлеба – и ели. Срывали фольгу с маленьких треугольных сырков – и ели. Запускали руки в ящик с изюмом – и ели. Набирали пригоршни шоколадок – и ели. Они ели, и ели, и ели… И это было самое настоящее пиршество, которое они вряд ли когда-нибудь забудут.