— Замечательно! Учиться никогда не поздно, даже после смерти.
Эрнест огляделся:
— И чудесно, что старый дом на месте. Когда его сносили, я думал, это конец. Еще думал, что умру — и все, конец. А я здесь! Вот так сюрприз!
— Приятный сюрприз. А хрустальная лестница?! Чудо, правда?
Эрнест вытаращил глаза:
— Какая лестница?
Элнер сообразила, что он, должно быть, попал сюда другим путем:
— А как вы добирались?
— На новеньком «кадиллаке» с откидным верхом и подогревом сидений!
— Ясно…
— Со всеми своими виделись?
— Пока только с Идой, но ведь я только что сюда попала. Если все пройдет благополучно, то со всеми встречусь. Ах, мечтаю снова увидеть мужа, Уилла.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Элнер заторопилась:
— Мне пора. Просто зашла с вами поздороваться… удачи вам с уроками.
— Спасибо! До скорого! Удачи!
— Благодарю! — По пути на веранду Элнер усмехалась себе под нос: Эрнест при жизни был такой мрачный, зато сейчас не нарадуется, что умер! Кто бы мог подумать?
Утешение
Час спустя Мэкки вновь сидел рядом с Нормой, держал ее за руку и старался успокоить, да только слова утешения иссякли. На его счастье, в конце коридора показалась пасторша Нормы, Сюзи Хилл. Норма увидела ее — и в слезы.
— Сюзи, Сюзи! Она умерла. Нет больше тети Элнер.
Женщины обнялись.
— Я приехала, как только услышала. Норма всхлипнула:
— Спасибо, что пришли, но как вы узнали? Мы ведь пока никому не звонили.
— Ирен Гуднайт мне сказала по телефону.
— Ирен? — переспросила заплаканная Норма. — А она откуда знает?
— Наверное, кто-то позвонил Руби из больницы.
— Пора мне всех обзвонить.
Сюзи успокоила Норму:
— Не надо, все уже знают и соболезнуют. Руби и Тотт просили передать, что наводят у Элнер порядок, так что не тревожьтесь об этом.
— Ах, я совсем забыла про дом. Наверняка он стоял нараспашку. Тетя Элнер никогда дверей не запирала. — Норма опять глотала слезы. — Я всегда боялась, как бы ее не ограбили и не убили во сне, но даже представить не могла, что ее погубят осы! — И заплакала навзрыд.
— Знаю, Норма, это большая потеря, и вам будет не хватать тети Элнер, — утешала ее Сюзи, — но зато сейчас она в лучшем мире.
— Вы и вправду так считаете? — спросила с надеждой Норма.
— Я совершенно уверена, что она обрела покой и счастье.
Мэкки, улучив минуту, пошел позвонить на работу и отпроситься на несколько дней. Он, разумеется, не верил, что тетя Элнер на небесах, но раз Норме от этого легче, пусть так и думает. Пусть. Сам он давным-давно перестал строить воздушные замки. Он был на войне и видел, как людей разрывало на куски на его глазах. Таких ужасов насмотрелся, что не осталось у него никакой веры, только в «здесь и сейчас». Хорошо, конечно, если тетя Элнер в раю, да только сказки все это.
Пирог
Сидя с Дороти на веранде за чашкой кофе с пирогом, Элнер любовалась красотой вокруг. Пока она беседовала в комнате с Эрнестом, небо стало цвета морской волны — такого дивного оттенка Элнер в жизни не видела. По всему двору расхаживали горделивые розовые фламинго, в пруду, окаймлявшем дом, плавали огромные синие лебеди с янтарными глазами, а над головой порхали крохотные радужные пташки.
— Вы любите птиц? — спросила она Дороти.
— Очень.
Элнер продолжала:
— Вот интересно: Эрнест сюда прикатил на «кадиллаке».
— Мы стараемся сделать путешествие приятным. Сестра ваша приплыла на «Куин Элизабет», в каюте первого класса.
— Попали в точку! — засмеялась Элнер. — Не иначе как Мэкки сюда пожалует на моторной лодке, в которой обожает рыбачить.
— Может быть. — Дороти подлила Элнер кофе. — Мы с Реймондом всегда говорим: если чего-то очень хочешь — непременно получишь. А люди все разные: кому подавай парусник, а кому личный самолет. На прошлой неделе к нам прикатила парочка на мотоцикле «Харли-Дэвидсон».
— А почему я поднималась на лифте, который ходил ходуном?
— Вы ведь любите кататься на аттракционах в парке.
Элнер хихикнула:
— И то правда. Вы с Реймондом так стараетесь, чтобы после смерти всем было хорошо!
— Стараемся.
— Ей-богу, знали бы люди, какая здесь благодать, — форменный мор начался бы.
Дороти рассмеялась.
— Люди не должны сюда попадать раньше времени, но у нас и впрямь совсем не страшно. — Дороти указала на пурпурные глицинии и крошечные белоснежные розочки, увивавшие изгородь: — Взгляните! Дивная сейчас пора, согласны?
— Конечно! Особенно здесь. Я будто попала в картинку из журнала. — Элнер принялась за добавку пирога. Проглотив кусочек, она посмотрела на Дороти: — Честное слово, такого отменного домашнего пирога мне не доводилось есть с тех самых пор, как вы умерли. Не знаю, как он у вас получается таким нежным и пышным, у меня никогда так хорошо не выходит.
— Рецепт сохранился, что я давала по радио?
— Да, в кулинарной книге, и я все делаю как положено, но как у вас не получается.
— В следующий раз нагрейте духовку до ста девяноста градусов — возможно, для пирога жару маловато.
— Попробую, спасибо за совет. Кстати, очень приятно было познакомиться с Реймондом, он просто чудо.
Кивнув, Дороти налила себе еще чашку кофе.
— Да, он очень добрый и все принимает близко к сердцу.
— Я так и поняла.
— У него душа болит, когда люди не ладят друг с другом. Он считает, что почти все зло в мире — от радикалов и фанатиков. Мол, шуток не понимают, сами злобствуют и других доводят до белого каления.
— Может быть, он и прав, Дороти. Если подумать, у рядового фанатика с чувством юмора туго.
— Пожалуй, — согласилась Дороти. — А когда злишься, невозможно быть счастливым.
— Никак невозможно.
— Но есть у меня подозрения, что дело в другом. — Дороти оглянулась на дверь, не идет ли Реймонд, и зашептала: — Боюсь, Реймонд слегка промахнулся с гормонами — отпустил мужчинам больше тестостерона, чем нужно. Сами посудите, Элнер… ведь почти все войны затевают мужчины.
— Верно подмечено. — Элнер откусила еще кусочек. Дороти вздохнула.
— И все-таки Реймонд умница. Старался как мог, и хорошо, что разрешил мне помогать, ведь все его творения — океаны, деревья и прочее — сперва вышли грязно-серыми. Он цвета различает совсем плохо, я до сих пор ему подбираю носки, чтоб не синий в пару к коричневому.