Гипсовый трубач: Дубль два - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 34

– Если бы она пришла раньше на полгода… спас бы! Не опаздывайте к врачу, ребятки! Вот… визитки… звоните в любое время! Ночью, утром, в метель… В любое! Помощь придет! Нет, извини, Андрюха, это не моя визитка. Гляди-ка: Понявин Алексей Иванович, ресторатор, действительный член Международной академии правильного питания. Ё-мое! Лешка-партизан – академик! Очуметь! Ага, а вот моя. В любое время – ночью, утром, в метель… Только скажите: «I need you!»

Тем временем официанты внесли осетра величиной с хорошую торпеду. В глазницы были вставлены черные маслины, и казалось, рыбина смотрит на все это гастрономическое безумие грустными еврейскими глазами.

– Осетр – современник динозавров! – наставительно заметил Оклякшин и стал заваливаться на бок. Половые по кивку Понявина подхватили доктора и унесли в отдельный кабинет – полежать.

Когда ели десерт, Нинка вдруг задумчиво произнесла:

– Даже не знаю, показать тебе или нет?

– Что?

– Зазнаешься!

– Не зазнаюсь! – пообещал Андрей Львович, недоумевая.

– Ладно.

Она сняла со спинки стула просторную сумку фирмы «Мандарина Дак» и вынула из нее школьный альбом для рисования, довольно затрепанный.

– Смотри! – сказала она и отвела взгляд.

Автор «Беса наготы» переворачивал страницы с изумлением и гордостью: оказывается, все эти тридцать лет Нинка внимательно следила за его литературной судьбой. В альбом были вклеены вырезанные из газет рецензии на его повесть про восставших школьников, даже крошечные заметки о каких-то давно забытых встречах и конференциях, где он участвовал и упоминался через запятую. А «Гипсовый трубач» был изъят из журнала «Железный век» и тоже вклеен, причем некоторые строчки отчеркнуты розовым маркером. Например вот такие:

«… Последняя, третья, смена заканчивалась. Скоро, скоро им предстояло расстаться и разъехаться по домам. Он старался не думать об этом, как не думают в юности о смерти, но, конечно, понимал: скоро все закончится, и не мог, не хотел смириться с тем, что вот эта звенящая нежность, наполнявшая его тело с того самого момента, когда он впервые увидел ее на педсовете, так и умрет, развеется в неловких словах, случайных касаньях рук, косвенных взглядах, улыбках, полных головокружительной плотской тайны. Кажется, и она чувствовала нечто схожее, день ото дня смотрела на него с нараставшей серьезностью, даже хмурилась, точно готовилась принять какое-то очень сложное и важное решение. А поцеловались они за всю смену только раз…»

– Нинка! – только и смог вымолвить Кокотов.

– У меня все твои книги есть. Ты хорошо стал писать! Но мало…

– Да, мало… – согласился Андрей Львович, благодаря судьбу за то, что одноклассница ничего не знает о кроличьей плодовитости Аннабель Ли.

На прощанье Валюшкина тоже дала ему свою визитку, сообщив, что она начальник отдела личных вкладов банка «Северное сияние».

– Звони!

– И ты звони…

– Я. Звонила. Теперь твоя. Очередь.

– Позвоню.

– Хочешь. Я – тебе. Счет открою?

– А у вас проценты хорошие?

– Обычные. Но если. Форс-мажор. Деньги. Вытащу.

– Спасибо, Нинка!

– А поцеловать?

– Мм-а! – Он чмокнул ее в щеку.

– Какие же вы, мужики, скучные после сорока! – сказала она грустным человеческим голосом.

Визитку Оклякшина Кокотов, как обычно, засунул неизвестно куда и, вернувшись напуганный из поликлиники, перерыл полквартиры, но так и не нашел, зато в вазочке, где при Веронике лежали конфеты, обнаружил Нинкину карточку и набрал ее рабочий телефон.

– Банк «Северное сияние»! – отозвался влекущий девичий голос.

– Мне бы… госпожу… Валюшкину!

– Нину Викторовну?

– Да-да…

– Как вас представить?

– Кокотов.

– Кокотов? – переспросил голос, чуть повеселев. – Одну минутку!

– Андрей! – почти тут же откликнулась Нинка. – Привет! Надумал? Счет. Открыть!

– Нет…

– А что? – игриво спросила Валюшкина.

– Я визитку Оклякшина потерял.

– А-а-а… потерял… – бесцветно повторила она. – Подожди! Записывай…

После того как медсестра сердито постучала в кабинет исчезнувшего заместителя главного врача, прошло минут пять, и оттуда донеслись звуки жизни. Вскоре дверь осторожно отперли и чуть приотворили явно для разъяснения наружных обстоятельств. Видимо, обстоятельства эти оказались благоприятными, и уже через мгновение на пороге стоял, унимая зевоту, сам Оклякшин, краснолицый, в белом халате. Завидев томящегося в ожидании одноклассника, он удивился, обрадовался и распахнул объятья. От Пашки несло одеколоном и коньяком, явно только что употребленными для наружного и внутреннего освежения. Кокотов боковым зрением отметил, что товарищеские объятья с доктором не ускользнули от завистливых взглядов пациентов, и почувствовал глупую гордость, как в детстве, когда кто-то из могущественных взрослых отмечал его, простого ребенка, своим добрым вниманием.

– А мы разве на сегодня договаривались? – спросил Пашка с той беззаботностью, какую придает человеку утренняя толика алкоголя.

– На сегодня.

– Слушай, совсем забыл! Вчера новый томограф обмывали. Ну, я и остался тут. Жене позвонил и остался. Женька у меня в этом смысле редкая баба! Молодая, а все понимает! У других чуть что: «Срочно домой! А то сама приеду и всех разгоню!» Верка моя так всегда и делала! А Женька – нет: спи – где лег.

– Правда? – удивился Кокотов, подумав, что жена, разрешающая мужу все, как правило, позволяет себе еще больше.

– Правда! А почему? Потому что самые жуткие увечья выпивший человек получает по пути домой. Женька у меня травматолог. Она знает! Ты не падал? Сознание не терял?

– Не-ет!

– И не падай! Но если что – сразу к ней: утром, ночью, в метель. Спасет! Может, по чуть-чуть? – предложил Пашка.

– Нет, мне еще сегодня…

– Правильно! Мне тоже еще сегодня. Но все равно молодец, что зашел! Главное не опоздать. Ада Марковна опоздала. Слу-ушай, а давай мы тебя на новом томографе прокрутим! Всё про себя узнаешь!

– Всё? – ужаснулся писатель. – А можно только про нос?

– Про нос? Можно. Ну, и что у тебя с носом?

– Я же тебе говорил… по телефону.

– Да? Слушай, забыл…

– Понимаешь, вот нашли в носу какое-то новообразование, – по возможности беззаботно доложил Кокотов.

– Кто нашел?

– Врач.

– Какой врач?