Академия родная - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ломачинский cтр.№ 34

– Почему на подоконнике пыл?!

– Какой такой пыл, товщ капитан?

– Ни «какой», а «какая»! Пыл это гряз!

– А-а-а… Э-э-э… За ночь налетела, товарищ капитан!

– Почему окно открыто?

– Виноваты, товарищ капитан, нарушив Устав и «Правила Проживания», мы вчера курили в комнате. После этого открыли окошко, чтобы проветрить. Стало холодно, вот мы и сдвинули койки! Нет, мы не голубые, просто втроём на двух койках да ещё поперёк намного теплее.

– Почему матрас валяется?

– М-м-м… Вымораживали возможных клопов!

– У кого вчера был праздник?

– Шутите, товарищ капитан – ни у кого не было.

– Из вашей комнаты стенд вылетел? И не врать – свидетели свидетельствуют факт открытого окна!

– А-а-а, стенд вылетел… Какой такой стенд? Ах, «Доска Почёта»… Что, правда вылетела? Ей-богу, ничего не знаем, ничего не видели и не слышали!

А мы и вправду не видели и не слышали, хотя конечно, догадались, что это Сив с бодуна в наше окно стенд выбросил. А вот зачем, поди разберись теперь! Может потому, что сам там отродясь не висел? В самом деле, не закладывать же Сива, не рассказывать тут Пиночету про Ксюжену и про водку.

Короче, влудил нам Пиночет по три наряда. Вот уж испугал – да на четвёртом курсе наряды уже совсем формальным наказанием были. Только рано мы радовались – сержанты поумней начкурса оказались. Они разбрелись по комнатам и устроили там перекрёстный допрос. Тех, кто особенно запинался, выталкивали в коридор к Рексу, и тот с ними поступал как нацист-гестаповец с пленными коммунистами. Вскоре пара таких «девочек» раскололась – да, видели, как утром курсант Сивохин снимал стенд со стены. Больше ничего не знаем. А больше ничего и не надо – виновник ясен!

В этот миг Сив спокойненько спал на лавочке в парке через дорогу от кафедры физиологии. Случилось вот что – мы все перепились, накурились и легли спать, а в Сивову комнату нежданно-негаданно приперся кто-то из жильцов. Из тех, кто должен был быть в суточном увольнениии. А Сиву с Ксюженой опять приспичило. Тогда они здраво решили: лучше в комнате, где спят трое пьяных мужиков, чем там, где один трезвый. Тогда они стащили со свободной кровати матрас на пол, чтобы не скрипеть и нас не будить. Утречком они еще раз совершили своё молодое дело, а потом Сив решил устроить Ксюжене экскурсию по расположению курса. Когда дошли до Доски Почёта, Ксюжена заметила на ней портрет курсанта Хутиева – Хута, своего прежнего дружка. Сиву это не понравилось, вот он и выкинул этот стенд в окно. Ну правда, не знал же он, что в воскресное утро там генерал будет идти! Потом Ксюжена пошла умываться, а Сив взял свою канистрочку и отправился с утреца за пивом всем нам на опохмел.

Он всегда так за пивом ездил – у него был смешной велосипед «Десна» со здоровыми педалями и маленькими колесиками. На багажник Сив резинками привязывал канистру и ехал в «Яйца» или в «Очки». Перед ближайшей пивной точкой висела здоровая вывеска «Очки», а за ней сразу шли два пивных ларька, вот мы их и прозвали так. Чтобы не сильно нарушать воинский порядок, хранил Сив свой велосипедик в лыжной комнате, что в другом конце коридора. Получается, что когда он скатывал свой велосипед по одной лестнице, вся Пиночетовская команда неслась вверх по другой. Внизу в «будке-аквариуме» дежурного не было, вот он и вышел незамеченным. А Ксюжена в это время еще одно полезное дело сделала – собрала все пустые бутылки и выкинула их в мусорный бак. Сив пива купил, ну и пару кружечек (или не пару) пропустил по случаю. На обратном пути его с похмелья разморило, вот он и присел чутка вздремнуть на лавочке. А Ксюжена услышала шум в коридоре и тихонечко выглянула – видит, к нам в комнату вваливаeтся куча злющих военных. Поняла она, что это не к добру, пробралась из туалета в первую попавшуюся комнату, открыла шкаф с шинелями и за ними спряталась. Потом уже, когда нас Рекс и Пиночет трясли, её тайком наряд через задний ход вывел – взяли ключи, якобы мусор выносить, и вывели.

Через часок приходит Сив. Мы на него в гневе – ты зачем, зараза, настенной агитацией в генералов кидаешься? Кстати, генерал сегодня дедом стал – вдруг помилует. Поплёлся Сив к метро. У грузин купил три гвоздики, пришел обратно на Факультет и стучится в кабинет к Образцу. А они там с Серпомолотом прилично уже укушанные сидят. Заходит Сив, представляется. Генерал и вопрошает: чего там у тебя?

– Товарищ генерал, разрешите поздравить и повиниться! Я, как фотограф четвёртого курса, сегодня переклеивал курсовую Доску Почёта. Клей был ужасно вонючий. Вынужден был отнести стенд на просушку в ту комнату, где было открыто окно. Курсанты спали, я их не будил. Тихонько положил стенд на подоконник и вышел. Однако информирован сокурсниками, что из-за порыва ветра Доска Почёта вылетела из окна вам под ноги. Прошу считать меня единственно виновным в данном происшествии, и готов понести заслуженное наказание!

Генерал уже давно отошел от первоначального стресса, а после посиделок с замполитом и вовсе подобрел. Встал, по-отечески потрепал Сива по макушке, сказал, что уважает смелых, честных и сознательных, а потом отпустил его на все четыре стороны, никак не наказав. Наряды, правда, не отменили, ну ничего – Сив нам пива привёз, и мы его простили.

Вроде бы без серьёзных последствий прошла пьянка с Ксюженой. Да хорошо то, что хорошо кончается. На третий день по утру залетает в комнату Сив с воплем «триппа-а-ак!» Был у нас свой местный урологог – Женька Велиев, был местный микробиолог – Поль. Один клиническое течение мужской гонореи на кафедре урологии углублённо изучал, другой эту же гонорею на кафедере микробиологии в микроскоп разглядывал, на питательные среды сеял. Собрали мы неотложный консилиум. Еще психиатра, Шурку Журкина позвали, потому что Сив грозился совершить зверское убийство с расчленением. Шура Сива успокоил – может, Ксюжена сама о таком казусе не знает, женская гонорея часто скрыто протекает, это у мужиков – как в туалет, так в крик. Сив чуть отошёл, клянётся благородство проявить – и себя, и Глыбу от триппера вылечить. Главврачом и начмедом такого мероприятия едингласно избрали Хута, самого большого знатока и практика в области «гусарского насморка» в полевых условиях, Женька пошел профессором-консультантом, а Поля поставили на лабораторное обеспечение.

Хут злорадствовал – предлагал Сиву сдаться в поликлинику Академии или прямиком на кафедру урологии. А по советским правилам борьбы с венерическими заболеваниями, проводилось настоящее расследование – с кем, когда и как. Хут делал невинную морду и с глубоким вздохом сообщал, что тогда уж точно дежурный врач стукнет на Факультет, и Сива выпрут за аморалку. Мы все гневно набросились на Хутиева – чего же ты, гад такой, говоришь?! Тебе же радоваться надо, что что тебе самому Глыба не дала, а не над горем сослуживца измываться. Хут еще морды покорчил, а через день принёс здоровую упаковку бициллина. Это лекарство, которым самый неосложненный, самый простецкий триппер в наши юные годы лечили. Мы об этом хорошо, хотя и чисто теоретически, знали. Однако никто из нас собственноручно бициллин никогда не колол. Даже Женька, который уже назначал бициллин десятки раз, сам его ни разу не вводил – в клиниках это делали медсёстры.