Академия родная - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ломачинский cтр.№ 22

Поблагодарили мы патанатома и поспешили на кафедру к заждавшимуся Сидерозу – прямо с нашей поклажей попёрли в метро. Никто особо на нас не косился, никакого интереса у прохожих наш груз не вызывал. Только когда влезли в вагон, одна женщина всплеснула руками и спросила:

Молодой человек! А в какую цену и где вы такие хорошие мозги взяли?

За бесплатно в морге.

Вот и зимнему семестру конец. Эта сессия трудная, вот начальник курса и решил обеспечить дополнительный денек для учебы – суточного отгула на Новый Год нам не дал. Более того, наш Автоковбой «удачно» выгреб все подготовленные к празднику запасы водки, которые мы по глупой наивности, недостойной третьекурсников, спрятали в «надёжном месте» – в сапогах друзей, ушедших в увольнение. Только тот факт, что водка оказалась безхозной (не признаваться же!) спас нас от больших нарядов. Это слегка скрашивало полностью пропавший праздник. После подъёма устроили проверку личного состава, и как только прозвучало: «разойтись» мы с Колей «разошлись» в самоволку.

Идти не к кому и денег нет. Город спит, хоть и полдевятого утра. Вылезли на Восстании, плетёмся (в форме!) по пустому Невскому. В сотне метров от метро пивные ларьки тогда стояли – и чудо, работают! Смотрим, выбегает из подворотни какой-то курсант-общевойсковик, хвать три кружки и назад, в проходной двор. Мы за ним – вдруг на халяву поделится.

Там ещё двое курков стоят, тянут пивко и брезгливо смотрят на наши змейки в петлицах. Ребята оказались из ВИФКУ – военные физкультурники. Мы, типа, а как бы поделиться, мол ситуёвина сложилась, даже на пиво нет. Ребята взяли нам по кружечке, но чувствуя своё тактическое преимущество, базарят вроде о бабах, но подкалывают нас, «академиков». Мол, мы несмелые интеллигенты в этих вопросах. Коля их послушал и говорит: «Спорим на четыре кружки пива, что поцелую среди бела дня первую попавшуюся девушку на Невском!»

ВИФКУвцы в осадок: давай, парень, целуй, а за пивом не заржавеет! Вышли мы впятером из подворотни, смотрим – идёт. Коля бегом к ней с объятьями и воплями: «Леночка, золото, я тебя всё утро жду!» Девка остолбенела. А он раз – и поцеловал. А потом отпрыгнул, сделал удивлённую морду, вытащил очки, нацепил на нос и, вроде вглядываясь ей в лицо, сконфуженно залепетал: «Ой, не Лена, пп-ппростите, обознался».

ВИФКУвцы нам опять пива купили. Заговорили за здоровье, мол «шприцы» (то есть курсанты-медики) все дохлые. Это Колю задело – мужик до декабря в Неве у Петропавловки моржевал и КМСа выбегал на всех дистанциях. К тому же у физкультурников в дипломате еще бутылка водки оказалась. Коля говорит: «Спорим на бутылку водки, что я среди бела дня Фонтанку под Аничковым мостом переплыву!»

ВИФКУвцы опять в осадок, давай, парень, плыви, водка за нами! Подъехали на тролейбусе. Вылезаем. Анкин мост в центре Невского, где бронзовые мужики с конями, мороз за тридцать, воды не видно – клубы пара.

– Сиё мочило есть Фонтань. Алё, военные, ща поплыву, четверть бутылки – до, четверть – после, остальное – с собой, – возглашает Коля.

– Слышь, братан, может, не надо, может, на пятерых в подворотне, без обид!» – то ли Кольку жалко им, то ли водку.

А Коля заходит в первый попавшийся подъезд (тогда замков не было), раздевается до кальсон (у нас в зимнюю форму трусы не входили, выдавали только кальсоны с дыркой на мотне), вкушает водки и бегом в Фонтань. Мы на мост. Коля доплывает до другого берега, а там ступенек нет и лёд до гранита метра два шириной. Он тонкий припай кулаком побил, где тот ломался, потом лёг пузом на толстый лёд, вытянулся как мог и дотронулся до гранита, мол, переплыл, а затем погрёб назад, откуда слезал.

Вылезает на берег – прямо перед патрулём! И откуда этот чёрт взялся – офицер-артиллерист, солдаты в сопровождении, хрен отвертишься. Стоит Коля, вода капает, с красного тела пар клубится, что-то объясняет. Ситуация безвыходная, голым зимой не убежишь. Вдруг патруль разворачивается и уходит, а Коля стоит минуту на месте, а затем бегом в подъезд. Мы за ним.

«Братаны, где водка, – спрашивает, – а то замёрз сильно». Глотнул водки, чуток плеснул на руку растереть тело, а остальное нам отдал допивать. Мы, понятно, с вопросом, как это он от патруля в такой ситуации избавился?

Объяснил Коля: «Да сказал ему, что нечаянно кадетский значок на лёд уронил, мол не мог с «крабом» родного Суворовского училища расстаться. Я-то сам не кадет, а вот патруль, к счастью, суворовцем оказался. Сбрехал удачно, надавил на жалость. Смотрю, тот стоит и сомневается – отпустить или всё же арестовать? Похоже, не проняла его моя кадетская преданность. Тогда я говорю ему уже чистую правду: я из ВМА, и как медик вам заявляю, что при таком переохлаждении жить мне осталось несколько минут, если не оденусь. Хочется ли товарищу капитану на своей совести курсантскую смерть иметь? А вот где форма молчать буду как генерал Карбышев. Хотите – ведите голым в коммендатуру на Садовой, по пути я и сдохну. Капитан трезво оценил ситуацию: «Курсант, вы свободны, кругом и шагом марш!»

Вот и подошла страшная зимняя сессия. Первым экзаменом у нас шел Диалектический Материализм или сокращенно диамат. Не только в ВМА этот кладезь мысли преподавался, но и в любом советском ВУЗе независимо от профиля. Такой он был важный. Диамат решал «основной вопрос». Не, правда, «основной вопрос» – это был официальный термин коммунистической философии. И был это вопрос, есть ли в нас душа, и есть ли Бог. Правильным ответом на оба пункта было категорическое «нет», а потом надо было читать толстенный скучный учебник, чтобы рассказать, почему, если вокруг одна материя, мы сами себя можем независимо от этой материи воспринимать. Если всё просто «отражение», получается, что ничто отразилось в ничте, и получилось что-то. Других вариантов объяснения не существовало. За вопросы типа «почему каждый себя воспринимает центром вселенной» моментально клеился ярлык еретика-идеалиста и ставился «неуд» на экзамене. Диамат – это серьёзно, и буддизм тут неуместен.

Поэтому чтобы не получить двойку, а получить пятёрку, надо было отвечать не своими словами, а так, как говорили Маркс, Ленин и немножечко Энгельс. Заучить же наизусть всю эту муть, а после не попасть в клинику психиатрии на отделение острых психозов никому не удавалось. Вот никто и не учил, наверное, потому, что в дурку не хотел. Уверенный курсант учил только диалектико-материалистический сленг, и на этом новоязе плёл любую чушь прямо в глаза преподам, выдавая собственный словесный понос за ленинские слова. Преподы обычно хавали. А боязливый курсант выучивал минимум дурацких цитат наизусть, и дальше его оценка полностью зависела от фортуны – попадётся или нет в билете его декламация.

Диамат у первого взвода вел полковник Сергеев. Это был полковник автодорожных войск, получивший просветление в области общественных наук в Военно-Политической Академии. Полковник Сергеев был лыс, очкаст и зубаст. Ещё он был акцентуированной личностью педантично-застревающего типа. Как его по психопатии не комиссовали, остается загадкой. По сумме качеств получил полковник Сергеев кличку Короед, уж очень он напоминал большого жука-древоточца.