Темная комната - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Попов cтр.№ 37

— А что… здорово? — спросил я.

— Ка-ныш-на! — дурачась, сказал он.

Он поднялся, довольный, заходил по комнате, потом встал у окна, закинув ладони за голову.

— А давай на лыжах! — сказал он. — Наперегонки!

Потом мы ходили по территории станции, заходили в лаборатории, оранжереи, отец показывал мне «инте-рес-нейшие вещи». По дороге мы зашли погреться на конюшню, и мне так там понравилось, что неохота было уходить.

Вообще, конюшни не отапливаются, — считается, что лошади обогревают их своим теплом, но в тот день, по случаю морозов, конюх затопил в своей комнате печку — красное зарево дрожало в тёмном коридоре, доходило до дальней стенки.

Войдя в конюшню, я задрожал от одного только запаха! Ещё раньше, когда мы всей семьей жили на Пушкинской опытной станции, я всё почти время проводил на конюшне — помогал конюху, чинил сбрую, запрягал и распрягал.

И здесь, когда я на следующее утро снова пришёл на конюшню, я первым делом рассказал конюху Жукову об этом и стал упрашивать его, чтоб он разрешил мне что-нибудь сделать, например, почистить стойла, и потом, абсолютно довольный, вёз тачку с лопатой по проходу, по скользким, мягким доскам пола.

Убрав стойла, я снова стал приставать к Жукову.

— Съездить никуда не нужно?

Но он не отвечал. Наконец минут через сорок он сипло сказал:

— Знаешь старый телятник?

— За Егерской аллеей?

— Там прессованное сено. Сюда привезёшь… Букву возьми.

Я подпрыгнул от радости: Буква была самая красивая лошадь. Я зашёл в тёмное стойло, вывел за недоуздок Букву, по пути к выходу надел на неё хомут, чересседельник, взял дугу. Выйдя на свет, Буква затрясла головой, заржала. Проведя её через двор, я впятил её между оглобель саней, запряг.

Мы проехали по Егерской аллее, проскочили со стуком бревенчатый мост и повернули по узкой дороге к телятнику.

Вся площадка перед телятником была измята отпечатками разных шин, обуви, — что за странная жизнь бурлит здесь, у заброшенного строения?

Перекидав в сани спрессованное кубами сено, я примчался обратно на скотный двор, перекидал сено через окно в фуражный отсек, потом распряг Букву и повёл её в конюшню.

У двухэтажного каменного общежития стояли четыре автобуса — какого-то странного, непривычного вида. Из первого автобуса вылез человек с чёрной бородой и поманил меня пальцем. Слегка испугавшись, ведя сзади Букву, я подошёл.

— Дело есть, — сказал он.

— Сейчас… только лошадь поставлю.

Я вошёл в тёмную конюшню и вдруг услышал, как колотится сердце. Что ещё за дело ко мне у этих людей, приехавших на таких необычных автобусах?

Походив по тёмному пахучему коридору, чуть успокоившись, я вышел. Бородатый человек, при внимательном рассмотрении, оказался довольно молодым, борода, видимо, была отпущена для важности.

— Привет… Ты здешний?

— В общем, да, — сказал я. — А что?

— Работаешь? — Он показал в сторону конюшни. Я кивнул.

— С лошадью здорово умеешь! — сказал он.

Я кивнул, хотя понимал, что пора уже что-то мне сказать.

— В кино поработать хочешь? — спросил он.

Я сразу всё понял: и почему он ко мне приглядывается, и для чего эти огромные автобусы!

Вот это дело, действительно! Не то что сено возить!

…Сено можно провозить хоть всю свою жизнь, и в соседней деревне, может быть, будут тебя знать и больше нигде. А тут день работы — и выходишь на мировую арену!

Я кивнул. Он подумал, потом протянул руку, стащив перчатку:

— Зиновий… ассистент режиссёра.

Я молчал.

— Саша, — спохватившись, сказал я. — А эти автобусы — для съёмок?

— Именно, — сказал он. — Это вот — лихтваген — осветительную аппаратуру возит, а этот — тонваген — со звукозаписывающей… Камерваген — съёмочная. А этот вообще для всего остального.

— А можно посмотреть?

— Ну, давай.

Открыв сзади дверь, мы влезли в тонваген. Сначала была маленькая комнатка — подсобка — с верстаками, тисками, паяльниками, проводами, оловом и канифолью, потом было полутёмное помещение побольше — посередине стол, к стенам прикреплена аппаратура (чтоб не падала при качке): большой серый магнитофон, усилитель, микрофоны на раздвижных «удочках».

Вот это техника! Только что самым сложным прибором был хомут, и вот уже — шкалы, микрофоны, мигающий в полутьме зелёный глаз большого магнитофона.

— Чего надо? — сказал человек, поднимаясь со скамейки.

— Всё! Всё! Уходим! — сказал Зиновий.

Мы выпрыгнули на свет.

По дороге я чуть не плясал. Здорово! Как раз каникулы — и я в кино!

Мы подошли к общежитию. У крыльца стояла «Волга» с надписью «Ленфильм»!

Действительно — неизвестно, где ждёт тебя удача!

Казалось бы, уехал на глухую станцию, хотел отдохнуть — и вот! Мы вошли в Красный уголок, где сидел почему-то уже обиженный режиссёр.

— Яков Борисыч, — робко сказал Зиновий. — Отличный сельский хлопец! Видели бы, как распрягает.

— Это неважно, неважно! — подняв руки, закричал режиссёр.

— Понимаешь, — сбивчиво сказал мне Зиновий, — мальчик, который должен был у нас играть… заболел. Точнее — мама его стала вдруг против… точнее — он сам не захотел.

— Понятно, — сказал я.

— Что — понятно? Что тут может быть понятного-то?!! — закричал Яков Борисыч.

— Всё понятно, — сказал я. — Мальчик сниматься не может — вам нужен другой. — Зиновий и Яков Борисыч переглянулись. Потом мы с Зиновием вышли в коридор.

— В общем, я с ним поговорю, не беспокойся. Иди домой — приходи завтра, часов в одиннадцать.

— Я могу и раньше!

— Раньше не надо.

Я выскочил на мороз.

Сокращая дорогу, я лез по глубокому снегу. Одно время я чуть не заблудился, только случайно обернувшись, увидел освещённый розовым солнцем угол лаборатории.

Я вошёл к отцу в кабинет.

— А я в кино буду сниматься! — сказал я.

— Ну? Где? — всполошился отец.

Я рассказал.

— О! А ко мне тоже приезжало кино! — толкнув меня ладонью и откинувшись, сказал он. — Программа «Сельский час»! Нет, ты скажи: ты видел или нет?

— Конечно, — сказал я.

Утром я проснулся, когда солнце уже ярко светило. От крошек под обоями шли по стене длинные тени. Я посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого! Какой-то я мальчик-спальщик!

Я попил чаю и выбежал на улицу. Для сокращения пути я снова пролез через заснеженный лес и выбрался к гостинице. Вся группа стояла у крыльца гостиницы.