Побудь здесь еще немного - читать онлайн книгу. Автор: Анна Андронова cтр.№ 47

И Надьке тоже кладет. У него такая привычка, приятно же, особенно если стрижка.

Такая пушистая мягкая голова. У Надьки хвост. На самой макушке. Волосы коричневые, выкрашенные красными язычками, как свеколка. И лицо такое же круглое с маленьким подбородком, как у свеколки или репки. Коричневые брови, густые ресницы, глаза, как два лесных орешка. Если развязать хвостик, что-то становится в лице неправильно — ботва завяла. Но Надька, конечно, очень симпатичная. Не зря муж бывший к каждому столбу ревновал. Яркая, как огонек, быстрая, громкая. И двойняшки на нее похожи. Такие же кареглазые и шебутные.

Только есть что-то в Надьке слишком уж через край, что ли? Или кажется? Слишком много смеется, слишком сильно закидывает голову. Слишком грубо шутит. Заблудилась в поиске. Ей бы, как говорится, жениха хорошего, чтоб любил и деньги в дом, и мальчишек в футбол учил играть. Перестала бы прыгать от одного к другому. И Вере тоже. Но Вере-то кажется, что она нашла уже. И Наде кажется, что нашла. А на нем пробы негде ставить. У него обстоятельства жизни. Но они, эти обстоятельства, не мешают тому, что сегодня в десять Надька к нему спускается «чай пить», пусть пьет.

Санькины обстоятельства называются жена Наташка. У Наташки глаза раскосые, кошачьи, короткая стрижка. В институте она была симпатичная пухленькая хохотушка. Можно сказать, толстенькая. Переживала, что прошлогодняя юбка в этом году уже не сходится на талии. Кудрявая. Именно у нее такой был затылок, как Саньку надо. А с возрастом похудела. Все подруги завидовали. Их перло во все стороны, а Наташка убавляла и убавляла. «Превращусь в старую жилистую лошадь».

Тогда на диване в его комнате, во время похода в булочную будущей свекрови, Наташка была девственницей и очень боялась. Теперь она ничего уже не боится, прошло…

Наташка — анестезиолог в онкологическом центре. Стоит, ссутулившись, в изголовье операционного стола и меряет давление, а ее одногруппник Ванька Косарев отрезает женщинам груди. «Чем больше я там работаю, тем меньше я женщина. Все, что можно отрезать в этой операционной, отсыхает само собой». Сейчас, в сорок, Наташка такая худая, что страшно смотреть, никто уже не завидует. Вместо лифчиков носит топики для девочек, а когда наклоняется, из спины острыми бугорками вылезает позвоночник. Костюм, халат, до бровей шапочка, до глаз маска. Глаза подведены черным карандашом вверх. Наташка не красивая. Жилистая лошадь. Смеется очень мало. Приходит с работы, молчит и курит в форточку, и смотрит прямо перед собой. В пушистые кудри продернуты седые нитки. Каждый день Санек ужасно рад ее видеть. Пусть даже такую, с седыми нитками и в подростковом бельишке.

Когда Санек ее не видит, наступает тоска. И тогда появляется острая потребность налить кое-чего в рюмочку и эту тоску залить. Где она там, Наталья? Он же не видит, как она работает, как стоит у изголовья стола в своей маске до глаз и шапочке до бровей. Ремешок часов, застегнутый на последнюю дырочку, болтается на запястье. Запястья плоские и сухие, а кисти наоборот — широкие. Не женские, как будто собраны из костей. Что ей вещает Ванька Косарев, как вообще она проводит день до того, как вернуться под кухонную форточку?

Наливает и выпивает.

Ночью Наташка ложится рядом и лежит тихо-тихо, почти не возвышаясь над матрасом, кажется, даже не дышит, пребывая где-то далеко. Где? Санек лежит рядом мертво, не шевелится. Это он-то? Тоска накрывает с головой. Он встает, идет на кухню и там наливает коньячку в дежурную рюмку. Закусывает колбасой. Наташка шепотом кричит из комнаты, чтоб не резал ножом в холодильнике. Иногда она просит подложить под ноги валик. Есть у них такой, от старого дивана, чтоб отдохнули вены. Ноги у Наташки легкие, как две палочки. Санек приподнимает их сразу обе одной рукой за щиколотки, подсовывает валик. Валик — знак благосклонности. Санек наклоняется и целует плоскую косточку и жесткую коленку.

Ксюха у них родилась почти сразу, как поженились, студенческий ребенок, с ней нянчилась теща. Санек помогал полоскать пеленки. Они сидели с Наташкой на краю ванны с учебником, нога к ноге, а за спиной у них непрерывно текла вода. Так страшно любили друг друга, что ночью времени на сон не оставалось. Да еще раза два-три Наташка вставала девочку кормить, а он тоже не спал из солидарности. Так они и провели в счастливой бессоннице весь труднейший третий курс. Наташке как кормящей матери сделали на экзаменах скидку и пожалели, а его не пожалели. Он остался на осень.

Наташка с Ксюхой жили на даче. Родители по очереди стирали. И возили из города молоко. А Санек уехал в стройотряд в Молдавию. На консервный завод. Зарабатывать деньги на семью. Сколько у него там было женщин?

Скучал по жене ужасно. Приехал — никак не могли расстаться. Ксюха подросла и стала ползать на четвереньках по одеялу в палисаднике. Молодые родители сидели на ступеньках крыльца нога к ноге и смотрели. Счастье не кончалось. На август остались на даче, была хорошая погода, Санек готовился к пересдаче в городе.

Оля с пятого курса к осени сделала от него аборт.

С одной девочкой познакомился в институтской библиотеке, у нее была коса почти до колен. Так захотелось подержаться рукой. Он не специально! Он никого не хотел обижать, он не мог по-другому. И так приятно было думать, что да, именно так, не мог. Так же, как не мог он представить, что будет, если Наташка узнает. Старался быть ей хорошим мужем, ему казалось, да он и был им! Хорошим отцом Ксюхе. Гулял с ней во дворе, читал сказки, разогревал кашу, выливал горшок. Потом решал задачки по математике, чинил велосипед, мазал зеленкой разбитые коленки…

Возил рассаду на дачу, копал грядки, забивал гвозди, менял кран на кухне, принимал роды у тещиной собаки. Он каждый день с радостью ложился в супружескую постель и с радостью обнимал уменьшающееся Наташкино тело… Такое знакомое, любимое, родное. Но на работе у него была лаборантка Маша, и еще Нина — медсестра с третьего этажа. И та Оля, которая делала аборт на пятом курсе, а теперь уже вышла замуж, звонила сама…

Наташка узнала. Даже не узнала — поняла. Ругались по молодости страшно, до истерики, хлопали дверями. Она плакала, он готов был волосы рвать на голове, в ногах валяться. Тут к нему возвращалось то самое пьянящее чувство, которое раньше он искал в драках. Был страшно рад помириться. Медовый месяц, счастье, покой. Наташка узнала во второй раз, потом в третий. Уже не ругались. Она смотрела настороженно, слушала свои ощущения. Чем становились старше, тем меньше ссорились, тем меньше мирились…

Потом четвертый раз, пятый, десятый. Молчала. Саньку казалось, что она поняла и успокоилась.

А она поняла, что бессильна. Без сил. Без сил принять это, как должное ей и Ксюхе. Больше не смотрела в глаза.

И вообще, они как-то постепенно отдалились. Мало виделись. То у него дежурство, то у нее. Ксюха выросла, у нее тоже появились свои интересы. «Мам, пап, вы сегодня вечером никуда не собираетесь?» Они еще собирались иногда куда-то вместе и вообще общались, ложились в одну постель, целовались при встрече. Если бы Наташка спросила, он бы ответил, что любит только ее. Но она не спрашивала.