Побудь здесь еще немного - читать онлайн книгу. Автор: Анна Андронова cтр.№ 37

И вот Галя встает, берет собаку и плетется через весь микрорайон к дочери. Если бы ее так тянули за ошейник, она бы уже стала жирафом. Рыжим коротконогим жирафом. «Это что у вас, женщина, за собачка, такса? Как вы сказали?» «Ой, какой забавный! А можно его погладить? А как его зовут?» «Уши-то, уши!

И не больно ему?» Егор великодушен и снисходителен. Темнота! Собак они, что ли, не видели? Так, а вот здесь что это в сумке? О! Сосисочка! Можно повилять хвостом. У входа на рынок киоск «Мороженое». Если Галя пойдет за покупками, его привяжет к заборчику у киоска. Хозяйка мороженого, вот добрая женщина, всегда найдет, чем угостить. Нет, тянет дальше. Дай хоть понюхать!

Рыночные псы подняли головы. Настоящая ОПГ — объединенная преступная группировка. Спят целый день на картонках, вроде как ничего не замечают. Егор им не интересен. Он не дерется, не ухаживает за местными дамами (конечно, на веревке-то!), даже не поворачивает головы в их сторону. Дамы сказочно красивы. Муха — черная, курносая, в неряшливой бахроме по низу брюха, пустолайка. Напарница ее — Брошка. Брошкины предки были кавказскими овчарками, а дети уже порядком обмельчали. Сама Брошка — добрейшее существо. Подруги всегда голодные. Одна сторожит бабушку с семечками, другая — мужика с газетами. Между собой они не ссорятся. Глубже на рынке, уже в мясных и овощных рядах обитает мужская половина — рыжий Чарлик, похожий на чау-чау, и плешивый Бобик, совершенно уже ни на что не похожий. Мужики.

Все рыночные псы ухожены и присмотрены, насколько это возможно. Они не позарятся на небрежно брошенную булочку (Егор позарится), у них трехразовое питание, личные картонки. У каждого есть ошейник. Продавцы скинулись и купили в местном же магазинчике под названием «Пес и кот». Знай наших! Они здесь целый день, и собаки и люди. Получают и те и другие в зависимости от выручки. То последнюю пайку пополам — вчерашний пирожок с рисом, то некондиционный окорочок или кусок колбаски из мясного павильона. Все довольны. День длинный, зима холодная, жизнь суровая. Люди помогают собакам остаться в живых. Собаки помогают людям остаться людьми.

«Егорка! Как дела? Ты сегодня рано!» Галя покупает внуку виноград, владелица винограда кормит Егора печеньем. Все его знают. Чарлик поворчит для порядка, но лаять не станет. Егор вообще не лает, только когда радуется хозяину Володе, тут не удержаться. А на собак — нет, что тут лаять-то?

Это только Жулька рта не закрывает! Жулька — собака бабы Мани из четвертого подъезда. Белая болонка с розовыми глазами. И в паре с ней — Ярик. Принц крови, карликовый кто-то. Хозяйка Ярика — Зоя Михайловна, интеллигентная старушка в шляпке. С бабой Маней держится немного свысока, называет на «вы» и «Маша». Но бабу Маню это не задевает. Она в ответ: «Михална!» Ярик таращит лягушачьи глазки, перебирает крошечными копытцами, прядает ушами. Вдруг чего? На Ярике вязаная коричневая курточка, Зоя Михайловна по вечерам смотрит канал «Культура», вяжет песику гардероб.

Внукам ее вязание не требуется. Во-первых, взрослые уже, во-вторых, внучка, например, носит такие вещи, что над бабусиными произведениями может только посмеяться. Внуки приходят редко, подруги — кто умер, кто живет далеко. Баба Маня-то, конечно, переполошится, если Зои Михайловны утром нет в скверике. Но она кто? Чужая женщина. Пересказывает со слезами на глазах бразильское «мыло». Нет понимания. Понимание с Яриком. Ярусик нежный, ласковый, как кошечка, чувствительный, хозяйкины настроения угадывает без слов. Если хандра или давление, ни за что не попросится гулять. Сходит в туалете на газетку, выскочит смущенно, опустив глазки, потом устроится на коленях. Вздохнет. Родная душа! Но нет покоя. Баба Маня припрется, затрезвонит, затарабанит в дверь: «Михална! Эй, ты живая там? Михална!» Рядом Жулька лает, надрывается. Вот трубы иерихонские! Действительно мертвого поднимут.

Третья у них в компании — Анна Ивановна. Последнее время не появляется, по дороге в магазин собачью компанию обходит стороной. У нее Кузя помер. «Издох», — говорит баба Маня. Кузя был старик глубокий, небольшой, черно-белый, со стертыми клыками и шишкой на спине. Жулькин поклонник. Зоя Михайловна ни за что бы не сказала про Ярика, что он «издох»! Ярик будет жить вечно. Ему — пять, Зое Михайловне семьдесят семь. Кто знает…

Егор игнорирует Жулькин лай. Головы не повернет. Не стоит. А та — знай надрывается. Ходят тут всякие, на кожаных поводках, выступают. Сама-то она и так от хозяйки никуда, ей поводок ни к чему. Ярик сочувственно дрожит убогим тельцем. По сравнению с ним Егор — большая зверюга, лучше промолчать.

Днем хозяева на работе, звери одни. Егор гоняет Акси по квартире, ему скучно. Кошка хорошо бегает только когда голодная. Сытая — ленится, быстро забегает в угол, разворачивается, принимает боевую стойку: передние лапы с выпущенными когтями расставлены, сидя на задних. Шипит. Фу, как рыбой воняет! Егор обижен. Все ушли, обход территории не дал практически никаких результатов, кроме завалящей корочки за помойным ведром. Акси хлеб не ест и сладкое не ест. Дура! Корочка несколько примиряет с действительностью. Егор идет спать. На кровати лежит стул и спинка от детской кровати. Господи, как здесь спать? Неужели Галя думает, что он в ее отсутствие будет спать на своем узеньком креслице! Стул удается сдвинуть с первого раза. Сегодня повезло, но Галиной изобретательности нет предела. О-хо-хо…

Днем папа Вова приходит на обед. Наконец-то можно пообщаться спокойно. Разделить, так сказать, скромную трапезу, оставленную Галей. Потом неспешно погулять. Папа веревок не признает. Свобода! Еще утром Егор присмотрел под кустом у входа в сквер ароматнейшую колбасную кожурку. Папа Вова кожурку даже не заметит, он идет сам по себе, погруженный в разные человеческие мысли! Егор ему за это ужасно благодарен, но только вот сам не может запирать дверь и открывать кодовый замок в подъезде. Помогите, я же собака! (Хотя это тоже под большим вопросом.) Особенно хорошо им гуляется поздно вечером, когда уже совсем темно и нет всяких глупых лающих шавок.

После работы, часов в семь, так и быть, можно выбежать с Галей. Исключительно по делу. Галя не заметила сдвинутого стула на кровати и сразу ругаться не стала. А нет, заметила, подушку он, видите ли, извозякал грязными лапами! Ну и что ей от этого сделается, стоило так разоряться! Это еще большой вопрос, кто кого переупрямит.

Одиннадцать часов. Галя ругается: «Куда ты на ночь глядя? Опять он у тебя убежит. Возьми его на поводок! Господи, а кто же это весь поводок узлами завязал?» (Как будто это может сделать кто-то еще, кроме папы!) Отправила. В коридоре остались пристыженные Володины тапки, забытый шарф. В комнате — работающий телевизор, перекособоченный половик (Егор в предвкушении прогулки бесился и прыгал). Прыгал, как молодой. Старенький Егорка, старенький Володя! Оба прихрамывают, из окна видно, как они заворачивают за угол, повернув друг к другу крупные седые головы. Обиделись.

У Гали в глазах слезы. Наволочку можно не менять, завтра он наверняка разроет кровать в том же месте, а сегодня можно просто подушку перевернуть. Мяу! МЯУ! Акси подает голос. Галя, возьми меня на ручки. Под полосатой шкуркой колотится маленькое сердечко и работает уникальный мурлыкающий моторчик по выработке положительной энергии.