Клуб "Криптоамнезия" - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Брейсвелл cтр.№ 30

Взрывная смесь утонченной дальневосточной эстетики и грубой силы американских средств массовой информации и, по слухам, обладательница состояния около 700 млн долларов, Йоко Оно воплощает, казалось бы, противоположные качества: миллионерша среди авангардистов, японская художница в самой гуще современной американской культуры, феминистка в высших эшелонах рок-аристократии.

И вот мы вплотную подошли к недавней репризе ее легендарной работы «Отрежь кусочек» (Cut Piece) в Париже. Впервые Йоко Оно представила свой проект в 1964 году, в японском концертном зале «Ямаичи», а в 1966 году воспроизвела его в «Карнеги-Холл». Последний перформанс состоялся при содействии парижского Музея современного искусства, где также проходила небольшая ретроспективная мультимедийная выставка Оно под названием «Комната женщины», включавшая ее ранние фильмы, в том числе «Муха» (Fly) и «Свобода» (Freedom) 1970 года, причем в последнем звучал ранний электронный саундтрек Джона Леннона.

В маленьком театре «Ранелаг», с его роскошным интерьером, на сцену вышла Йоко Оно в элегантном черном вечернем платье и с ножницами в руках. Лозунг-обращение гласил: «Cut Piece – это моя надежда на мир» [24] – и заканчивался словами: «Отрежьте любой кусочек моего платья размером меньше открытки и пошлите его тому, кого любите». Сев на низкий табурет, она предложила зрителям прочитать короткую молитву «Не забывай о любви», после чего без лишних церемоний пригласила их подойти по одному и отрезать кусочек ее платья.

В наш век массовой культуры, одержимости славой, терроризмом, сексом и смертью (примерно в равных долях) сложно представить что-либо более вызывающее и тревожное, чем акция Йоко Оно. Хотя событие широко освещалось средствами массовой информации и в зале присутствовало по меньшей мере пять съемочных групп, никакой охраны не было, что придавало происходящему атмосферу жертвенности, и не в последнюю очередь из-за крайней уязвимости Йоко. Зрители стали поспешно пробираться к узкому центральному проходу и образовали очередь, что явно диссонировало с той предполагаемой тишиной исповедальни или медитативным покоем, к которым, как можно было бы предположить, располагало событие. Однако акция «Отрежь кусочек» вызывает у участников и зрителей самые разные чувства и демонстрирует обществу его собственный нрав. В самом акте выхода на сцену для того, чтобы отрезать кусочек платья и удалиться, – акте грубом и одновременно сокровенном – все эмоции, побуждения или аффектация, многократно усиливаются.

Например, два отвратительных человека, которым, судя по всему, нравилась игра в насилие, или самодовольная девушка, отрезавшая бретель бюстгальтера Йоко, лишь продемонстрировали собственную беззащитность. Кого-то событие явно растрогало: двое влюбленных подошли отрезать кусочек платья вместе, отец подвел маленького сына. А для кого-то стало средством пропаганды. «Мне не нужен кусочек платья Оно, – провозгласила одна женщина. – Мне просто хочется, чтобы Америка оставила весь мир в покое». Чуть больше чем через час Оно осталась на сцене в одном белье. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы: как будто сместилось гравитационное поле общества и открылась фрейдистская подноготная человеческого племени – массовые репрессии, несбывшиеся надежды, страхи и общественные неврозы. Мы словно слышали отдаленное эхо войны, и, что ни говори, это заставляло жаждать мира.

По случайному стечению обстоятельств в то же самое время в Национальном центре фотографии проходила большая ретроспективная выставка ровесницы Оно – Вали Экспорт [25] , которая практиковала тактику арт-терроризма вроде перформансов под названием «Разрезы» (Cutting, 1967–1968), исследующих разрезания и надрезы. Надо заметить, что обе выставки, особенно это касается презентации работ, созданных в 1960–1970-х годах, сегодня поражают своей свежестью и силой. И если кому-то удастся пробиться сквозь толстый слой самодовольства, которым обросла современная культура, то именно этим женщинам.

Freize, № 19, декабрь 2003

Перевод Юлии Смиренской

Внезапно в нашем поколении обнаружились люди, о которых известно, что они прошли сквозь обычный конвейер, с которого невозможно сойти: ходили в начальную школу, потом в среднюю, сдавали экзамены, поступали в колледж, устраивались на работу. Как же все эти люди стали невротиками, делающими попытки самоубийства и страдающими от несчастной любви? Настоящий сбой в системе. Мы видели такие сбои в функционировании среднего класса, людей, неуклонно приближающихся к безумию в этих благословенных пригородах.

Из интервью Ричарда Маршалла с Майклом Брейсвеллом

Майкл Брейсвелл: (по сути дела)… Мне было около одиннадцати, когда в 1970 году я победил в поэтическом конкурсе, организованном компанией Blonde Educational. Премию вручали в Халле, и мне надо было приехать туда вместе с моей учительницей английского языка. Мы пытались понять, кто будет награждать меня, и учительница надеялась, что это будет Брайан Паттерн или Роджер Макгаф, знаменитый поэт, пишущий в стиле мерси-бит [26] . Когда мы туда прибыли, оказалось, что это будут Джон Бетджемен и Стиви Смитт. Стиви Смитт как раз недавно перенесла удар и владела речью хуже, чем обычно. Но Бетджемен был красноречив. Не уверен, что в то время знал, кто они такие. Но, конечно, двадцатью годами позже я оценил значимость их обоих. Думаю, если в таком возрасте ты обнаруживаешь, что у тебя что-то хорошо получается, то так и движешься в этом направлении. Это и предопределило мой дальнейший путь.

3 A.M.: Поздние 1970-е, ранние 1980-е. Начало панка. Вы – важная фигура на этой сцене.

М.Б.: Личность человека можно разделить на пасторальные и урбанистические зоны. Пасторальная часть тяготеет к ностальгии, сентиментальности, стремится к безопасности и душевному покою. Урбанистическая – более любознательна, любопытна, гламурна.

Я ходил в государственную школу в графстве Суррей с его викторианскими пейзажами, и, когда тебе пятнадцать, а вокруг такие места, – легче всего начать свой путь в духе Уайльда. Именно от Уайльда я и шел по всем маленьким дорожкам, ведущим от него. Уайльд – отправная точка в развитии поп-культуры. Не надо было много воображения, чтобы быть, скажем, Томом Валери или Патти Смит. В моем случае сама лондонская среда окончательно определила романтический маршрут, двигаясь по которому попадаешь на нужную улицу и по тому адресу в городе, где тебя ждет награда – горшочек золота на конце радуги. То, что Ивлин Во называет секретной дверью в сад. У разных людей разные версии на этот счет. Скотт Фитцджеральд называет это: «Вернись, о, вернись, мой образ, сверкающий и белый!» Я думаю, каждое поколение изобретает это заново для себя.