Запретное чтение - читать онлайн книгу. Автор: Ребекка Маккаи cтр.№ 36

— Все зависит от того, как долго будет нужна моя помощь, — наконец произнесла я. — Может, съезжу повидаться с университетскими друзьями.

— А, отлично! — обрадовался отец. — Тогда ты, наверное, будешь проезжать Питтсбург?

Названия американских городов отец произносил так, что казалось, он говорит о каких-то островах в Черном море.

Я чувствовала, что соображаю слишком медленно.

— Возможно, — ответила я.

Отец знал, что там живет моя соседка по общежитию, поэтому даже в менее сонном состоянии мне все равно пришлось бы признать, что я, скорее всего, заеду в Питтсбург.

— Это просто прекрасно, тогда я попрошу тебя кое-что туда забросить. Нужно передать небольшую посылку моему другу Леону, а по почте я ее отправлять не хочу. Ты бы могла завезти ее прямо к нему домой, я дам тебе адрес. Я предупрежу его, что ты приедешь.

— Погоди-ка, — запаниковала я. — Что еще за посылка?

Отец рассмеялся:

— Документы. А ты подумала — наркотики? Считаешь своего отца наркодилером? Или, может, думаешь, что я торгую ураном? Твой отец — русский торговец оружием, так ты считаешь?

— Просто хочу понять, не смогут ли меня за это арестовать.

Отец снова пошел в кабинет и вернулся с обувной коробкой.

— Смотри, — сказал он, открывая крышку.

Внутри лежали бумажки, похожие на чеки, сложенные вдвое.

— Ничего криминального, правда? — спросил отец.

— Мне бы не хотелось впутываться ни во что такое, — сказала я.

Отец закрыл коробку и потер пальцами виски.

— Люси, ну ты совсем! — воскликнул он. — Не говори ерунды. Съездишь в Питтсбург, выполнишь мою просьбу, все наверняка пройдет прекрасно. Яблоко с яблони не падает.

То ли он хотел сказать этой фразой, что я — дочь своего отца, то ли намекал, что у него длинные руки и мне от него не уйти, кто его знает. Ясно было только одно: он сам плохо понимает, о чем говорит.

Я покачала головой и, глубоко вздохнув, сказала:

— Ладно, хорошо.

Мне ужасно хотелось спать. Где-то на задворках сознания я понимала, что, согласившись, обрекаю себя на поездку в Питтсбург, даже если Иэн вдруг решит вернуться домой. Если я не доставлю коробку, это может причинить кому-нибудь незначительное неудобство, а может повлечь за собой убийство. Мне не хотелось обременять свою совесть еще и убийством, уж лучше продлить похищение Иэна еще на несколько дней. Не надо было мне соглашаться. Но я очень устала, настолько, что, моргая, держала глаза закрытыми дольше, чем открытыми.

— Настоящая русская девчонка! — похвалил меня отец. Он скрылся в библиотеке с коробкой в руках, а когда вернулся, крышка была надежно примотана широкой упаковочной лентой. Отец взял конверт и написал на обратной стороне адрес.

— Я предупрежу их, что ты едешь, — сказал он.

Это каша, которую заварила Люси. А это — мальчик, который жил в той самой каше, которую заварила Люси.

Это — мужчина, который рассказывал сказки мальчику, который жил в каше, которую заварила Люси.

Это — шоколад, которым пахли сказки, которые мужчина рассказывал мальчику, который жил в каше, которую заварила Люси.

А это — всеми покинутый секретарь горкома, которого подкупили шоколадом, которым пахли сказки, которые мужчина рассказывал мальчику, который жил в каше, которую заварила Люси.

А это — Россия, которую, возможно, просто выдумали и в которой живет всеми покинутый секретарь горкома, которого подкупили шоколадом, которым пахли сказки, которые мужчина рассказывал мальчику, который жил в каше, которую заварила Люси.

А это — всеми покинутая Люси, которая утром в среду лежит на диване в квартире родителей и размышляет, что же толкнуло ее на похищение мальчика с травмированной психикой, который читал книжки, которые стояли на полках, которые тянулись вдоль стен небольшого кирпичного здания, в котором долго-долго кипела каша, которую заварила Люси.

В то утро мы с Иэном проснулись поздно, но отец проснулся даже позже нас.

— У него с желудком творилось что-то невероятное, — рассказывала мама, размешивая яйца в сковородке. — Странно, что отель не потребовал оплатить им ущерб.

Иэн к своей болтунье почти не притронулся, зато выпил пять стаканов апельсинового сока. Мне хотелось остановить его и сказать, что я не собираюсь каждые десять минут съезжать на обочину, чтобы он мог пописать, но ведь мама считала, что я везу его обратно в больницу.

Перед отъездом я зашла в библиотеку и переступила через надувной матрас, чтобы достать из маминого шкафчика с документами свой паспорт. Мне давным-давно следовало забрать его, но мама настаивала, что паспорт — слишком важная вещь, и уж лучше она будет хранить его у себя, иначе я его непременно потеряю. Наверное, она представляла себе, что моя квартира завалена куклами, альбомами с наклейками и блестками, раз считала, что паспорт может затеряться где-нибудь у меня под кроватью за учебником по математике для четвертого класса. Паспорт лежал на прежнем месте в папке с моими документами, рядом со свидетельством о рождении, результатами вступительных экзаменов и записками от учителей из младшей школы, в которых говорилось о моей неспособности сидеть смирно за партой. На фотографии в паспорте мне было двадцать лет, я смотрела в объектив умными ясными глазами и собиралась лететь с родителями в Италию. Я спрятала паспорт в сумочку. Я брала его с собой не потому, что планировала бежать из страны. Я брала его потому, что он принадлежал мне, и еще потому, что мне хотелось быть готовой к любому повороту событий. Это как Иэн с его нелепым пропуском в бассейн. (А может, мы с ним оба почему-то отчаянно хотели с чем-то себя отождествлять: да-да, я — вот этот улыбающийся и довольный жизнью человек, а не тот беглец, которого вы видите перед собой.) Отцовский ноутбук был открыт и включен, и я поняла, что сейчас неизбежно полезу в интернет. Когда я только решила заехать сюда на ночлег, то успела подумать, что мне не удастся включить компьютер, ведь я не знаю пароля, и эта мысль странным образом меня успокоила. Мне не хотелось знать, что там творится. Мне и теперь не хотелось ничего знать, но компьютер стоял у меня перед носом и был включен, поэтому я ничего не могла с собой поделать — и уже вводила в строку поиска имя Иэна. Мне попалось несколько новостей из региональных газет («Мальчик ушел из дома», «Мальчик из Ганнибала отсутствует с воскресенья»), но, когда я попыталась пройти по ссылкам, все они потребовали от меня пароля. Чтобы прочитать новость, мне нужно было внести абонентскую плату за месяц и ввести свое имя. Я заглянула на главную страницу «Ганнибал дэй», но там висела только одинокая фотография смеющихся детей в разноцветных шапках на фоне снега и устаревшее расписание мероприятий на время зимних каникул. Под конец я поискала новости о пасторе Бобе и выяснила, что последние несколько месяцев он занимался созданием чего-то вроде молитвенного блога, где еженедельно публиковалось по одному пресс-релизу, замаскированному под молитву. На этой неделе его публикация называлась: «По-о-о-ехали! Распространим Божественную Любовь по всей Америке!» Читать запись в блоге было непросто: текст был набран каллиграфическим шрифтом на бледно-голубом фоне. Я вдруг вспомнила, как на последнем курсе мы с моим другом Дарреном Алкистом однажды проходили мимо витрины магазина христианской литературы в большом торговом центре — там были выставлены стихотворения в рамочках и цветочках и книги с закатом на обложках.