Пернатый оберег - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Яковлев cтр.№ 20

Воскресный день выдался чуть ли не на африканский манер. Уже с утра солнце жарило так, что пот смывал макияж с лиц прелестниц, устремившихся на пляж, к берегам тихоструйной речки Тамерланки. Но Ирине Степановне с Дуней некогда было нежиться в ее прохладных водах. Мужественно отказавшись от сарафанов, они нарядились в свои лучшие, увы, закрытые платья. Господину Артюнянцу сразу следует понять: его родственницы не вертихвостки, а женщины высокой морали, и не какие-то там голодранки, а как-никак принадлежат к среднему классу.

Пока ехали на электричке до Малинской, а потом пешком добирались до владений олигарха, с путешественниц сошло сто потов, но Ирину Степановну экстремальность погоды только радовала: в такую жарищу и духотищу Артюнянц не сидит в своей городской резиденции, а наверняка выехал в загородную. В виду крепостных стен, окружавших артюнянцевское поместье, его новоявленные родственницы спрятались за кустики, обновили там смытый потовыми ручьями макияж и предстали перед окуляром телекамеры у парадных ворот латифундии во всеоружии красоты. Только напрасны были все приготовления и последующие уверения, их вовсе оказался недостоин охранник, сидевший у телемонитора. Как ни потрясали незваные гостьи своими новенькими паспортами перед сторожевой оптикой, ничего хорошего они так и не вытрясли. Невидимый страж разговаривал с настырными посетительницами не очень-то вежливо, да что там — очень невежливо: просто предложил им убираться вон. Да еще сопроводил свое предложение упоминанием, правда безадресным, каких-то шаромыжниц, которых черт носит по улицам в такое пекло.

И пошли они, солнцем палимы, повторяя: «Суди его сталинским “особым совещанием”, а еще лучше — чекистской “тройкой” какого-нибудь реинкарнированного Эдмунда Феликсовича Дзержинского».

Не отошли отвергнутые родственницы и на двадцать метров от входа в обитель торжества богатства и власти, как рядом с помпезными воротами с тихим шуршанием открылась калитка, из нее вышел рослый молодой человек в псевдовоенной форме. Этот как бы типа военный догнал быстрым шагом уныло ковыляющих по дороге скорби униженных и оскорбленных женщин, вежливо с ними поздоровался, представился помощником начальника артюнянцевской службы безопасности и извинился за грубость своего подчиненного. Он сочувственно выслушал жалобы изгнанниц от парадного подъезда на зазнавшегося богатого родственника, на наглого охранника. Обвинения в адрес господина Артюнянца дипломатично не поддержал, даже сделал вид, что их вовсе и не слышал, а поведение охранника еще раз осудил, пообещал строго ему выговорить, но вместе с тем отчасти и оправдал. Разве охрана действует по своей воле? Приказано никого не пропускать, вот и не пропускают. И хозяина запрещено беспокоить по пустякам. И вообще увидеть господина Артюнянца, не говоря уже о том, чтобы с ним поговорить, для любого смертного, если он только не в ранге министра, — задача из разряда очевидно невероятного. Окончательно испортив настроение несолоно нахлебавшимся гостьям, вежливый помначохраны вдруг подал им надежду на благоприятный исход их дела, но надежду такую слабую-слабую, как тусклый-тусклый свет в конце длинного-длинного тоннеля.

Десять раз оговорившись, что ничего определенного обещать не может, он все же пообещал о них как-то помнить и что-то неопределенное предпринять. А чтобы извещать о результатах этих хлопот, ему неплохо бы знать номер телефона хотя бы одной из очаровательных новых знакомых. При этом добрый секьюрити поедал глазами Дуню, так что не оставалось никаких сомнений, чей именно телефончик он хочет заполучить. Ирине Степановне понравилось, что молодой человек не наглеет, ведет себя культурно, соблюдает приличия и вежливо уделяет внимание обеим дамам — и дочке, и матери. Но главное — он важное лицо в службе безопасности господина Артюнянца, и если не получилось, говоря словами полицейского друга, прислониться к боку самого олигарха, то притулиться поближе хотя бы к его охраннику — тоже дорогого стоит. Поэтому Дуня получила от мамы карт-бланш на знакомство, встречу, а в дальнейшем и на дружбу с Геннадием Цаплиным, как позже выяснилось, увы, не помощником начальника службы безопасности, а всего лишь почти помощником помощника начальника охраны артюнянцевской латифундии. Но на безрыбье и рак рыба!

Описание страданий семейства Федотовых-Артюнянц было прервано появлением запропавшей Дуни, которая наконец-то соблаговолила подкатить к родительскому киоску на дареной покойным Никитой иномарке. Ирина Степановна поспешно вышла из подсобки, и Глеб услышал, какой разнос она устроила безалаберной дочке:

— Ты хочешь свести родителей с ума?! Забыла, в какой стране живешь?! Тут потерял ребенка из вида на полчаса — уже кричи: «Караул! Похитили! Изнасиловали! Зарезали! Убили!» А ты с утра уехала, и от тебя ни звонка! И я дозвониться не могу! Отец уже в предынфарктном состоянии!

Дуня оправдывалась: забыла мобильник дома, а подруга, к которой поехала хвастаться дорогим иномарочным подарком, то ли от зависти, то ли от жадности сказала, что на ее телефоне счет обнулился.

Ирина Степановна только рукой махнула: вот уж истинно: маленькие детки — маленькие бедки, а с большими и вовсе чеканешься.

Увидев Глеба, Дуня его сразу узнала, хотя виделись всего два раза, да и то мельком, но поздоровалась без особой приветливости и большого желания общаться с ним не проявила. Наоборот, еще больше скисла и сразу попыталась отбояриться: мол, об обстоятельствах убийства Никиты она ничего не знает, а что знала — уже рассказала господину Духанскому. Пришлось Глебу очень серьезно предупредить девушку, что убийство — особо тяжкое преступление, расследуют его скрупулезно, вникая во все мелочи, и ей лучше подробно и без утайки рассказать обо всем, что произошло в день убийства и вообще об истории их знакомства и взаимоотношениях с погибшим. А то ведь недолго из свидетельницы превратиться в обвиняемую. Дуня подумала, тяжело вздохнула и согласилась рассказать все как на духу…

Поехав на свидание к Геннадию, Дуня рассчитывала легко направить мысли спасительного поклонника в нужном направлении. Были у нее веские основания так думать. Еще до поездки в Малинскую они с мамой решили так: если визит к Артюнянцу окажется удачным, оккультному петуху, приговоренному магиней вуду к ритуальному закланию, — жить. Если же олигарх не пожелает знаться со своими разнесенскими родственницами, голова намагиченного петуха падет с его плеч. И заговоренная петушиная кровь трое суток будет окроплять исколотую иглами куклу Додика, наводя на него окончательную и бесповоротную порчу. Когда посетительниц грубо прогнали прочь от ворот артюнянцевских владений, они не только взывали к чрезвычайной пролетарской Немезиде, но и мысленно решили участь злосчастного петуха, ведь его голова оставалась последним средством спасения для всей семьи. Смертоубийственные для обреченного Пети флюиды, испускаемые мозговой деятельностью Ирины Степановны и Дуни, долетели до адресата. Но ритуальный петух к тому времени уже и сам стал с усам: из объекта наговоров и заговоров он превратился в субъект колдовства. Как любой безобидный предмет, подвергнутый радиоактивному облучению, становится источником грозной радиации, так и заколдованный и замагиченный со всех сторон петух стал обладателем колдовских способностей. Кроме того, наволшебленный по самый гребень Петя познакомился с пятью очаровательными хохлатками, приобретенными Ириной Степановной на рынке в надежде на прибыльный петушино-ритуальный бизнес. Обрадованный Петя о бизнесе не думал, полагая, что хохлатки присланы исключительно для его услаждения, и не собирался расставаться ни с ними, ни с собственной головой. Поэтому он срочно испустил ответные, но уже колдовские флюиды, и секьюрити Цаплина потянуло к Дуне, как магнитом. Такое объяснение событиям, приключившимся с ними в Малинской, дали Ирина Степановна и Дуня. Многие скажут, что сделанный ими вывод — антинаучен. Чтоб петух, да еще на большом расстоянии, смог повлиять на поведение людей?! Сущий бред! Бред-то бред, но кто может на сто процентов исключить и такое объяснение происшедшего? А вдруг?