Колдунья-индиго - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Яковлев cтр.№ 17

— Гораздо лучше, — подтвердила Юлия и пригласила гостя присесть на мягкий пуфик вблизи ее кровати.

Разговор завязался несколько сумбурный, потому что и хозяйка, и гость немного смущались. Наладить ненатужное общение помогли эрзац-овечки. Глеб попросил разрешения погладить собачек и кота, и те отнеслись к его ласке с доверием, а Брут даже перебрался с Юлиной подушки к нему на колени и довольным мурлыканьем одобрял почесывание гостем его пушистой шейки.

— Даже Брут вас признал, а обычно он не доверяет мужчинам! — удивилась Юлия. — Животные прекрасно чувствуют, злой человек или добрый — их не обманешь! Злому они никогда не поверят, а с вами сразу подружились!

Чтобы не тревожить больную, Глеб не касался в разговоре трагического происшествия, но Юлия сама стала рассказывать об обстоятельствах гибели брата. Вначале их прогулка не была особенно приятной. Никита пытался несколько раз подстрелить ворон, но сестра своевременно толкала его под руку, и он в них не попадал. Никита на нее сердился, ругался и называл неприличными словами, но потом стал смеяться, и они помирились. У Юлии тоже улучшилось настроение, потому что все птицы остались живы и здоровы. Они доехали до озера, Никита захотел искупаться и снял одежду. Юля тоже собралась окунуться, но у нее не было с собой купальника и пришлось отойти за кусты. Ведь не очень прилично показываться в нижнем белье даже брату.

Она успела снять только блузку, когда раздался выстрел и крик Никиты. Юлия пыталась помочь раненому, а может, уже и убитому, но, когда выстрелили и в нее, так испугалась, что перестала что-либо соображать, и о последующих событиях помнит смутно. Но очень благодарна Панову за свое спасение: нога у нее запуталась в стремени, и если бы не его помощь, она наверняка вывалилась бы из седла и лошадь потащила ее головой по земле… И еще она признательна Глебу за ветровку и возвратит ее вскоре с благодарностью. В жизни ей часто приходилось разочаровываться в людях, а от мужского племени она изначально не ждала ничего хорошего. И как же приятно ей сейчас признать свою ошибку! Есть, есть еще настоящие мужчины — Рыцари с большой буквы! Она интуитивно почувствовала это еще при их первой встрече, когда Глеб охотно согласился погулять с Усладой и Русланой и собачки сразу к нему потянулись. И Юлия опять стала горячо благодарить Панова, но теперь почему-то не только от себя лично, но и от лица Услады, Русланы и всех их мохнатых, хвостатых и зубастых соотечественниц и соотечественников России. Или в этом случае следует говорить «от морд»? В заключение своей пылкой речи Юлия снова назвала Глеба «Рыцарем с большой буквы», а также «рыцарем без страха и упрека».

Некоторую сумбурность Юлиного монолога Глеб отнес на счет девичьего смущения и застенчивости, и это еще выше поднимало Юлию в его глазах. Согласитесь, смущающаяся и застенчивая девушка (это в наше-то модерновое время!) дорогого стоит! Глеб вдруг ощутил необыкновенное сердечное волнение, словно его то возносило под облака, то опускало на дно морское. «Вот в таком состоянии охваченные любовным безумием мужики и начинают говорить стихами», — промелькнуло у него в голове.

И точно, живи он в восемнадцатом веке, наверняка бы выдал что-нибудь вроде: «Богоподобная царевна Киргиз-Кайсацкия орды…» Тем более что охрана Никандровых вкупе с прочей челядью вполне тянули на приличных размеров орду, разве что не киргиз-кайсацкую. А когда дева красоты и скромности возвела его в сан рыцаря, пановская голова совсем пошла кругом и над ней окончательно сомкнулись бурные волны, не совсем морские, но зато амурские. Только пузыри пошли по поверхности… Само собой, имеется в виду не дальневосточная река, чьи волны источают запах китайского фенола, а волны романтического сиреневого тумана, напускаемого богом возвышенной любви на заболевших нежной страстью индивидуумов. Амур полноправно царил в душе Глеба и, подобно модному блатному архитектору, беспрепятственно возводил там прекрасные воздушные замки. Меж этих великолепных сооружений, с любимой женой, нежно прижимающейся щекой к его плечу, он идет по усыпанной желтым песочком дорожке, среди цветов и душистых трав, и везет детскую коляску с двумя очаровательными крошками… Нет, крошки, мальчик и девочка, уже подросли и держатся ручонками за папины брюки и мамину юбку, а в коляске гулькает еще одна голубоглазая девчурка, ужасно похожая на маму, или мальчуган, тоже голубоглазый… А бог плотской, приземленной любви Эрот притулился где-то в самом темном углу его души и завистливо смотрит на триумф своего божественного конкурента.

В общем, пока Юлия превозносила благородного героя, своим примером реабилитировавшего мужское племя, а Амур, совместив воздушную архитектуру с вокалом, торжественной эпиталамой взывал к небесному коллеге: «О, Гименей! Бог Гименей!» — а бог законного брака Гименей исполнял соло на трубе марш Мендельсона, в задуренной любовью голове Глеба промелькнули все романтические иллюзии, какие только может напридумывать себе инфицированный нежной страстью молодой человек. Все бредовые мечты, в том числе опасные для психического здоровья самого мечтателя, побывали тут. «Пусть, пусть будет даже белая фата, — в стиле караоке прошептал про себя временно помешанный антропос. — Я на все согласен».

Прекрасные опасные мечтания Пана прервала Юлия, протянув мечтателю плотный конверт, который вынула из-под подушки. Глеб машинально принял это непочтовое отправление и сразу нащупал внутри пачку чего-то, предположительно бумажного. И тут сознание его странным образом расщепилось. Разумом он понимал, что получил законвертированную бяку, никоим образом не совместимую с прекраснодамско-рыцарскими отношениями. А сердце по инерции продолжало одурманивать его любовным бредом… Мол, Юлия тоже питает к нему нежные чувства и выразила их в любовном послании, возможно, даже в стихотворной форме. Судя по толщине бумажной пачки в конверте, там была целая любовная поэма, где вместо точек только строчки и все на букву «л». Глеб вскрыл конверт и убедился, что разум, как всегда, оказался прав.

Из конверта выглядывала толстая пачка долларов. Гименей завершил торжественную трубную мелодию жалобным писклявым пуканьем, и оба бога испарились с возвышенно-любовной эстрады без следа, как поп-звезды, не поладившие с начальством телеканала. Только приземленный Эрот усидел в своем темном углу и не без ехидного торжества провещал оттуда: «Я же говорил! Я же предупреждал!» Воздушные замки в душе Панова обрушились со страшным грохотом, как небоскребы, построенные гастарбайтерами, и последний миг придавленных обломками романтических иллюзий озарило роковое откровение: «Бой-френдам прекрасные девушки не суют подачки в конвертах, а любимым женихам — тем более!» Профессиональная выдержка не подвела и помогла Пану сохранить на губах умильно-благостную улыбку, но женская интуиция все же подсказала Юлии, что происходит что-то не то. Она истолковала это «не то» в соответствии с действительностью и извиняющимся тоном объяснила Глебу, что большей суммой она в настоящее время, к сожалению, не располагает. Вот когда прилетит папа…

Несостоявшийся кандидат в бой-френды и женихи все с той же приятной улыбкой снял со своих коленей мурлыкающего Брута, посадил его на атласное одеяло вблизи Юлиной талии и туда же, в район Брутова хвоста, положил конверт с деньгами.