Смерть носит пурпур - читать онлайн книгу. Автор: Антон Чижъ cтр.№ 2

Не особо надеясь на успех, он просунул руку к нижней кромке столешницы. Ощутив шершавое дерево, ладонь вдруг наткнулась на что-то, выпирающее из стола. Вцепившись, он нащупал предмет прямоугольной формы, мягкий и гладкий, словно отделанный лучшей кожей. Неизвестную вещицу прижимала скоба. Вынуть ее не составило труда.

Находкой оказалась небольшая книжица, изрядно потертая, с бронзовыми накладками на углах, какие были популярны лет тридцать назад для записи умных мыслей и прочей чепухи. Их носили на цепочке в жилетном кармашке. От цепочки осталось помятое ушко. Веских причин прятать эту книжечку быть не могло. Наверняка это то, что он искал.

У него в руках вожделенное сокровище. Вот теперь пора уходить. Ему захотелось еще немного растянуть удовольствие, что-то вроде маленькой мести: прямо за этим столом узнать тайну, что скрывали от него все эти годы.

– Вот, значит, как… – проговорил он вслух. – Недаром сказано: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Есть все-таки справедливость в этом мире. Хоть и бывает она прихотливой.

Пододвинув фонарь, он расстегнул застежку, державшую переплет.

Огонек вздрогнул и погас. Будто задул порыв ветра, взявшийся ниоткуда. Темнота обступила. Как это некстати! Спички остались где-то в гостиной; разжигая фонарь, он машинально отложил их в сторону. Можно обойтись и без света. К чему спешить. Теперь у него будет много времени, чтобы все изучить и понять.

Выбираясь из-за стола, он задел кучу, рассыпанную по полу. Хрустнуло стекло, звякнула жестянка. Размахнувшись, он со всей силой наподдал носком ботинка. Мусор фыркнул и расступился, треща и ломаясь под каблуками.

Выйдя из кабинета, он оглянулся напоследок, чтобы в памяти осталось место, с которым столько связано.

– Не моя вина… – сказал он. – Я сделал все, что мог… И не за что молить о прощении. Сгинь, старая жизнь, здравствуй, новая. Обещаю ни о чем не жалеть. Если и взгрустну, то ненадолго. От скуки… Прощайте…

И поклонился в пояс. Отдавая дань тому, что для него было дорого, крепясь изо всех сил, чтобы не пустить слезу и не поддаться слабости. Но кто бы это заметил, если кругом темнота.

Он позабыл, что темнота бывает коварна.

Никогда не знаешь, кто смотрит из темноты. Чей шорох и легкое движение промелькнут. Чья тень нежданно-негаданно проскользнет и растворится снова.

Темнота прячет тех, кто ей служит. Бережет их до времени и дает свободу вершить все, чего они пожелают. Она смотрит на их шалости и улыбается без зла и сожаления. Темноте незнакомы чувства. Она умеет лишь ждать. Темнота не любит тех, кто ею пренебрегает. Того, кто забыл о страхе и об опасности. Этого она не прощает.

Он ничего не почувствовал…

– Не сомневайтесь: он ничего не почувствовал.

– Вот как? Интересно. Вы так полагаете?

– Нет, не полагаю. Я в этом уверен, коллега. Посмотрите-ка вот сюда…

Бургомистр Царского Села, почетный гражданин Иван Яковлевич Липин, назови его главой города, с негодованием отверг бы подобную честь. Какой из него глава, когда город подчиняется коменданту генерал-лейтенанту Штрандману. Комендант устанавливал порядки, а прочим полагалось безропотно подчиняться. Роптать в летней резиденции императора не полагалось. Тут ходили по струнке. Да и причин для ропота не наблюдалось. Город был редким исключением в империи, где большинство жителей были довольны жизнью. Половина из них была довольна по приказу. Тут размещались казармы отборных полков: гусарских, лейб-гвардии, артиллерийских и кирасирских. Занимали они треть площади и порядок держали у себя образцовый.

Так что заботам бургомистра оставалась всякая мелочь: улицы подмести, собак бродячих разогнать, вывески привести в надлежащий вид, фонари отремонтировать. Впрочем, скучным обывателям такой порядок нравился: строгость и дисциплина во всем. Полиции и заниматься было особо нечем. Кому захочется озорничать, когда каждый второй прохожий разгуливает с револьвером, а каждый третий – с шашкой.

Обратной стороной порядка был недостаток развлечений. Особенно для господ военных. Кроме офицерского клуба да полковых собраний, деться некуда. В столицу ехать далеко, да и требуется особое разрешение командования на отлучку. А пристойного публичного дома официально не имелось. Конечно, были известные квартирки с милыми бланкетками [1] . Но любовь их была сродни подвигу: того и гляди, наткнешься на командира, которому тоже хочется тепла и ласки.

Без развлечений ротмистр лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка Алексей Еговицын чах и скучал. Его страстью была игра. Он любил ее искренно, не меньше бланкеток. Только вот карты не любили его. Он умудрялся проигрывать так часто и много, что полковые товарищи, заботясь о нем, сговорились и отказались садиться с ним за стол. Еговицын лишился последней отдушины. Он уже не помнил, когда последний раз брал в руки карты.

То, что случилось с ним в погожий день конца марта 1896 года, ничем иным, кроме как гипнозом или наваждением, объяснить нельзя. Когда ротмистр очнулся, было уже поздно. Еще три часа назад Еговицын был, в общем, счастливым и беззаботным офицером лейб-гвардии стрелкового полка, у которого все было как полагается, только вот жены не имелось. Большими талантами не блистал, обычный средний офицер, зато на хорошем счету у командиров, дружен с товарищами, в меру строг с подчиненными. Служить бы да не тужить.

Так ведь с какого-то рожна захотелось ему заглянуть в трактир на Фридентальском шоссе. Захотелось так, что сил нет. Офицерам лейб-гвардии посещать подобные заведения, мягко говоря, не рекомендовалось. С чего Еговицына потянуло в злачное место, он сам понять не мог. То ли погода подействовала, то ли невероятное стечение обстоятельств. Да теперь уже и неважно.

Он помнил, что выбрал стол как можно дальше от окон, чтобы форму случайно не заметили, заказал обед и собрался мило провести время. Суп был недурен для трактира, а холодная закуска так и шла под водку. Но тут откуда ни возьмись как раз после второй рюмки у стола завертелся приятный господин, да такой приятный, аж масленый. Говорил он с таким смешным польским акцентом и мило шутил. Как-то само собой вышло, что Еговицын пригласил его к столу и налил рюмку.

И вдруг приятный господин спрашивает: «А не волет, пан офицеж, так трохи, для души сыгжачь?» Пан офицер еле удержался, чтобы не расцеловать этого милого поляка. Он хотел, еще как хотел. Наудачу сразу нашлось еще два игрока, которые уселись рядом.

Дальнейшее Еговицын помнил смутно. Сначала он выигрывал немного, потом пошло по-крупному, что-то около трех тысяч. Сумма была столь оглушительна, а удача так благосклонна, что он принялся ставить, не помня себя. И не заметил, как начал проигрывать. Еговицын был уверен, что фарт вот-вот вернется, такой счастливый день. Ставки становились все крупнее, дошло до пяти тысяч, а он все не замечал, что проигрывается в пух. Наконец, ему предложили пойти ва-банк. Он поставил на все. Его карта была бита. Игроки из милых господ превратились в строгих кредиторов. А масленый господин подложил бумагу, перо и чернильницу.