Последние дни Супермена - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Лимонов cтр.№ 14

— Вообще советую тебе позвонить сестричке. Отметиться, — сказал Взрослый Генрих. — Надеюсь, она еще не звонила в полицию. Но если не звонила, то позвонит.

— Да, ты прав, шпион, — мрачно дожевывая кусок крок-мсье, согласилась Алис. — Как хорошо, наверное, быть взрослым! — с досадой воскликнула она и швырнула остаток тоста на тарелку. — Никто тебя не доебывает, никому ты ни в чем не отчитываешься… — Алис встала…

— Отчитываешься, увы, — не согласился с ней Генрих. — Взрослые еще менее свободны, чем kids… Тебе нужен франк?

— No, thanks, [66] — промямлила Алис и ушла внутрь кафе.

Следя за тем, как Алис обменивается неслышными ему фразами с человеком у кассы, глядя на ее ноги в тех же рваных чулках (нужно купить ей чулки, мимоходом подумал Генрих), следя, как девчонка независимо и зло держится, как рывками набирает номер телефона, Генрих вдруг обнаружил, что гордится своей девочкой.

Мсье у кассы заговорил с барменом, бармен кивнул пару раз в сторону Алис и засмеялся. Мсье у кассы, очевидно, сказал мсье бармену, что девчонка не одна, а с отцом или с дядей, потому что бармен на мгновение обратил свое лицо с очень мелкими плебейскими чертами в сторону Генриха. Затем оба персонажа разбрелись по разным углам стойки и занялись каждый своим бизнесом… Девчонка все говорила по телефону.

К бару подошли молодые люди, трое молодых людей в кожаных куртках, хотя, пожалуй, для кожаных курток было еще несколько жарковато в сентябрьском Париже, однако для того, чтобы выглядеть tongh и sharp, можно и попотеть немного.

Юнцы покосились на ножки в рваных чулках и на отставленную назад попку подружки Генриха, она в это время перенесла всю тяжесть на локти, покоящиеся на стойке бара, и попка оттопырилась назад. Юнцы засмеялись и что-то пролаяли в сторону Алис. Девчонка обернулась и бросила нечто быстрое им в ответ. Короткое сообщение слетело с ее губ, скорее всего краткое «fuck you, creeps!» [67] — встревоженно подумал Генрих. Один из юнцов дернулся было в сторону Алис, Генрих напрягся и сунул руку в карман пиджака, где у него лежал кусок металла, тоже умеющий коротко лаять. Но двое кожанокурточников удержали третьего, и он только неслышно открывал рот, а потом закрыл его, потому что бармен переместился за своей стойкой к трем юнцам и, по-видимому, посоветовал им заткнуться в его заведении.

Генрих вынул руку из кармана и удивился, что в только что рассосавшейся потенциально опасной ситуаций он почему-то и не подумал о применении нормальных способов решения спора, не подбежал к бару, не пытался крикнуть, что он — отец девчонки, не попытался, сжав кулаки, стать в угрожающую позу. Вместо этого он схватился за пистолет. Очевидно, инстинктивно. Инстинкты человека с пистолетом очень отличаются от инстинктов нормального человека.

Девчонка положила трубку, зло бросила ее на ресивер и, спросив что-то мсье у кассы, пошла по направлению, которое ей указал мсье. В туалет, догадался Генрих. Один из кожанокурточных юнцов свистнул Алис вслед. Она не обернулась.

Генрих подумал, что он знает, почему он схватился за пистолет. Не мог рисковать и ввязываться в драку, юнцы были упитанные и крепкие. Супермен не мог рискнуть и быть побежденным. Даже пять процентов риска он отметал как невозможность. Супермен не может быть побежден. Он может быть только убит.

Тем более он не может быть побежден в драке на глазах Алис желто-зеленой. Дети не прощают побежденных, и побежденных они не понимают. Для Алис — Генрих «Fucking hero», [68] так бы она, наверное, и сказала, стараясь смягчить своим Fucking слишком пышно и сладко звучащее для ее поколения «hero».

— Она — fucking idiot! [69] — сказала Алис, вернувшись. — Она…

— Hey, kid, — сказал Генрих, — а кроме «Fucking» ты знаешь какие-нибудь другие английские слова?

— Ты сам ругаешься через каждые несколько фраз, — пробурчала девчонка презрительно. — Давай свалим отсюда. Здесь полно уродов…

14

— Я в войне с этим миром. Да. Каждый — мой враг! — заключил Генрих и замолчал. Потом взял бутыль из рук девчонки и отпил большой глоток.

Они сидят в зарослях вечнозеленых кустарников, под ивой, слева от них отгороженная сеткой и бетонной стеной автострада, прямо под ними плещется и воняет мокрым Сена, и добраться в укромное местечко можно только, если перелезть через забор парка Лобо и пройти по самой кромке набережной до конца — закрытый кусок парка Лобо обрывается здесь в Сену. Место для хулиганов и влюбленных. Тут можно трахаться, пить, спать летом. И можно, приведя сюда недруга или друга, после вина и гашиша неожиданно всадить ему нож в брюхо и потом столкнуть его в Сену. Пару лет назад, приехав впервые в Париж, Генрих облюбовал это место — каменную косу с кустарниками и деревьями, врезавшуюся в мутную воду.

— А у тебя много врагов, Супермен? — спрашивает Алис серьезно.

— Есть несколько, которых мне очень хочется отправить на тот свет, что я, кажется, и сделаю в конце концов, — отвечает Генрих, тоже серьезно. — Прощать нельзя, забывать ничего нельзя. Жизнь должна быть прожита с достоинством. Супермен не имеет права прощать.

Они молчат. Алис берет бутылку из рук Генриха и, запрокинув голову, глотает вино.

— Жизнь — это одинокий бизнес, — продолжает Генрих. Он чувствует желание поделиться с Алис своими мыслями. Больше не с кем, и Алис, тихая сейчас и серьезная, сидит на железной тумбе, к которой, очевидно, предполагается привязывать приплывающие откуда-то суда.

— Человек приходит в эту жизнь один и уходит из нее одиноким. Даже просто человек — одинок. А тем более Супермен. В одиночестве нет ничего страшного. Одиночество — естественное состояние человека. Быть в толпе — вот что неестественно. И отвратительно.

— Тяжело жить одному, — вздыхает Алис. — Без друзей тяжело…

— Да, — соглашается Супермен. — Но дружба — это иллюзия. Мужчина всегда враг другому мужчине, и, если мужчины могут, они всегда стараются отнять друг у друга нечто: кусок мяса, сладкий корень, самку, красивый камень, деньги… Понимаешь? — спрашивает он Алис. — Дружбы между мужчинами быть не может. Дружба может существовать только между сильным мужчиной и слабым. В этом случае слабый добровольно подчиняется сильному и переходит на его сторону, но все равно эта ситуация недолговечна, и слабый, в большинстве случаев, если жизнь оборачивается таким образом, что нужно и можно выбирать, слабый предает сильного. Мстит ему за подчиненное положение в прошлом. Это закон. Чаще всего, впрочем, ежедневная жизнь не создает таких резких ситуаций.

— А между мужчиной и женщиной может быть дружба? — грустно спрашивает Алис.