Иностранец в смутное время - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Лимонов cтр.№ 43

«Отвык я, мама, привык к другому. Все мои интересы там. Здесь я чужой… Почему ты газ не выключишь?»

«Подтапливаю… — На глазах у матери выступили слезы. — Когда мы с отцом твоим вместе стали жить, у нас ничего не было. Теперь у нас все есть, у меня одних пальто шесть штук и сапог на каблуках шесть пар, и без каблуков… а жизнь прошла… — Мать всхлипнула. — Возьми твоей подружке одну пару сапог, а у нее какой размер?»

Сын не пожелал сказать матери, что размер был и была подружка, а теперь нет ни того, ни другого… Сын задал матери отвлекающий вопрос: «Ну а на Салтовский поселок ты иногда ездишь еще? Дом наш не снесли?»

«Давно не была, — сказала мать, смахнув слезы, — да и что мне там делать? Все мои подруги оттуда съехали. Тетя Маруся Чепига, она мне как сестра, так она давно переехала в новый район. Помнишь, мимо кладбищ через овраг шоссе шло. Так там теперь везде дома многоэтажные. Вот там тетя Маруся и живет. Одна в двухкомнатной квартире. А дом на Салтовке стоит, чего его сносить, он не старый, после войны построен, в 1950 году. В том же году мы в него и переехали. Самая первая семья мы были. В нашей комнате теперь Мария Макакенко живет. Так что у нее теперь две комнаты в квартире из трех. Она ко мне все дружить напрашивалась, звонила, а у меня что-то душа не лежит. Ты помнишь их, сын?»

«Помню… Они после дяди Коли с Лидкой к нам поселились. Дядя Коля тогда из тюрьмы только вышел…»

«Дядя Коля умер… Хороший был человек… Хоть и тоже в тюрьме сидел. Младше нас намного был. А Макакенко тебя пьяного как-то у пивного ларька увидел и домой притащил. Даром что сам пьяница был…»

«А что с Саней Красным случилось, мам?»

«Не пьет совсем. У него болезнь какая-то была такая, что оперировали его и после под страхом смерти пить запретили. Похудел он в три раза. Сторожем где-то работает. Не женился. Дочку сестры своей младшей воспитывает. Заботится о ней. Светка, сестра его, с каким-то мужиком сбежала уже много лет назад и дочку ему подбросила…»

«Я думал, он в тюрьме свою жизнь закончит. Ты знаешь, мам, я ведь с ним воровал вместе. Я зубы заговаривал, а он кольца и часы снимал. Руки у него были ловкие… толстые пальцы, а ловкие. Я вам этого всего тогда рассказать не мог…»

«Прекрати немедленно, — рассердилась мать. — Как был ты, так и остался фантазером. Не возводи на себя напраслину. Хулиганом ты был, так тебе теперь вором хочется показаться».

«Какую напраслину, — обиделся сын. — Воровал я с Саней. И с Костей воровал. Вполне мог с ним в 1962 году сесть в тюрягу. Только я ничего особенного в этом не вижу. На Салтовке в ту эпоху две трети мужиков через тюрьму прошли… Вором-то я не стал, мне это быстро надоело. Но что был такой период в моей жизни, я не жалею, мне это потом выжить помогло — знаешь, где? В Нью-Йорке. Когда я опять на дне жизни оказался».

«Не вздумай об этом никому говорить, — сказала мать. — И тем более писать не вздумай. И о нас ничего, пожалуйста, не пиши… Или ты уже написал? — Мать подозрительно посмотрела на сына. — И где отец работал, не пиши…»

Какое счастье, подумал сын, что до них сюда не дошли его книги.

В девять вечера они втроем смотрели информационную программу «Время» по теле. Отвлекшись от лицезрения своего Президента Франсуа Миттерана в Киеве, матрос обнаружил, что оба его родителя уснули в креслах. Мать по одну сторону от него, голова запрокинута далеко назад, рот широко открыт, обнажая металлические зубы; отец по другую, положив руки на подлокотники кресла, безволосая голова свалилась на грудь. Матросу сделалось страшно. Некогда он попрощался в этой квартире с пятидесятилетним отцом. Сейчас в кресле дремал старик… Самого Индиану старость никогда не страшила. «Придет, одену красный костюм, стану брить голову, куплю черно-розовый автомобиль и буду бегать за молоденькими девочками!» — смеясь, говорил он друзьям. Но видеть, как время заметно разрушило его родителей, его отца офицера, было больно. Очень больно… Разбудив родителей, он пожелал им спокойной ночи и ушел в спальню, густо забитую мебелью. Но спать он не стал и еще час записывал в тетрадь свои мрачные приключения по-английски. Английский язык, безжалостный, но ясный, сообщил ему бодрость. Поднявшись, чтобы выключить свет, он увидел, что отцовская гитара, висящая на стенке шкафа, покрыта толстым слоем пыли.

Спал он плохо. Подушка оказалась слишком высока, и в конце концов он убрал ее. Родители его поднялись еще до рассвета и бродили по квартире, скрипя половицами. Когда они обосновались на кухне и вступили там в продолжительную монотонную беседу, ему удалось заснуть. Проснулся он от того, что по стеклу окна вместе с солнцем прыгала крупная желтогрудая птица. Как может птица прыгать по стеклу? По вертикальной поверхности? Приглядевшись, понял, что птица прыгает по противомоскитной сетке. Матрос встал и поглядел в окно. Увидел белую снежную пустыню. Невзирая на солнце, тень забора внизу была глубинно-синей. Очевидно, было очень холодно. По отрезку неважной дороги в углу окна время от времени проезжали лениво-некрасивые автомобили… Украина. Бывшая степь. Земля казаков, подумал он. Что люди делают тут? Чем живут? Мало того, что его родители обитают в провинциальном городе, так они еще живут в отдаленном «банлье» провинциального города. В самом центре двухмиллионного Харькова проснуться было бы веселее. Хорошо еще вот птица прилетела.

Он пришел на кухню, где горел уже газ. Мать сообщила ему, что она недовольна птицей, испортившей клювом одну сетку и вот теперь портящей вторую. Сын констатировал, что у них с матерью различные позиции. У него эстетическая: «Ах, какие красивые птички!» У его матери крестьянско-практическая: «Подлые птицы, весь урожай на корню склевали!»

Отец, оказывается, уже давно уехал через весь город («Троллейбус, метро, потом опять троллейбус», — сказала мать) на работу. В здании ГООПРОМА, серый каземат рождения тридцатых годов, где помещаются испокон веков харьковские бюрократические учреждения. Сын отказался было от жареной картошки, но под давлением матери все же съел какое-то количество. И выпил, к ее удивлению, несколько больших чашек чая. «Ты чаехлеб!» — сказала мать с осуждением. Он подумал о том, что предпочел бы кофе. И еще с тревогой о хрупком отце своем, путешествующем в этот момент через ледяной город. Никогда не сможет он больше раздражаться на стариков, плетущихся перед ним на узких парижских улочках. И на непарижских улочках.

Мать хотела, чтоб он сидел дома, она боялась, что его увидят соседи. «Ну и что? Положить мне на ваших соседей, — хотел возразить сын, — я в Москве с самым главным «мусором» вашей страны за одним столом сидел!» — но решил не перечить матери. Он объяснил только, что ему следует сегодня же купить обратный билет в Москву. Ему сказали, что уехать из Харькова в Москву непросто. Противореча своему предыдущему пожеланию, мать предложила отправиться вместе в местное агентство предварительной продажи билетов. Там она несколько лет назад покупала билеты на поезд в город, Георгиу-Деж. Они с отцом ездили к бабке Вере. Бабка Вера еще жива, ей 97 лет, а вот тетя Аля, сестра отца, скоро умрет, у нее рак. Мать не была уверена, существует ли еще агентство предварительной продажи, но, в любом, случае, оно находится недалеко, две остановки троллейбусом. И они смогут по пути зайти в магазин. Дома, все есть, но, может быть, они купят еще чего-нибудь. Все-таки сын приехал.