Апокриф - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гончаров cтр.№ 145

* * *

По собственным наблюдениям, Хаардик Фантес делил игроков на три основные категории. Первую и не очень большую составляли те, для которых в игре самым ценным была сама игра. Эти не играть не могли вовсе, успешно гибли, сжигаемые своей страстью, но иногда давали миру потрясающих профессионалов в своей области. Ко второй — настоятель относил известную прослойку преступников, которых игра интересовала только как возможность с помощью откровенно жульнических приемов вытянуть у опьяненных азартом участников принадлежащие последним материальные ценности. И, наконец, третью, самую многочисленную категорию, составляла огромная масса примитивно-корыстных и одновременно наивных людей, коих неодолимо влекла надежда неожиданно и без каких-либо материальных, физических или интеллектуальных затрат разбогатеть. Этими людьми двигала прежде всего вера. Вера в то, что затерянный в океане вероятности Случай именно для них всплывет из глубин статистических множеств, что чудо можно поймать своими руками, если поудачнее нажать на рычаг, пускающий механизм игрального аппарата, что можно серьезно увеличить возможность выигрыша, если покупать лотерейные билеты по какой-то специальной системе… и все остальное в таком же роде. Именно подобные люди составляют опору, надежду и главную добычу индустрии азарта.

Священник, проанализировав горестную повесть госпожи Ашбу, без труда отнес ее бестолкового внука именно к этой последней категории. Другой пастырь на его месте посоветовал бы прибегнуть к обычно рекомендуемому в подобных случаях средству: искренней молитве и упованию на Промысел Великой Сущности. Но Хаардик, как известно, был не таков. Он всегда старался помочь Богу одеть его добрые дела в одежды каких-нибудь доступных людям методик, а еще лучше, подыскать в качестве орудия Божьей воли подходящего исполнителя из числа смертных. Как-то надежнее получалось…

«Ну, чем из этого балбеса можно выбить его глупую веру в то, что ему вот-вот повезет, и он, наконец, разбогатеет, — размышлял настоятель краснокаменного храма. — Доводы разума, это, похоже, не для него… Разве только другая вера?.. Постойте, постойте!.. Вот оно!»

* * *

Внук госпожи Ашбу решительно не понимал, зачем бабка притащила его в церковь к какому-то дурацкому попу. Согласиться на это идиотское мероприятие его заставила только надежда на материальное воздаяние. В виде компенсации ему была обещана некая небольшая денежная сумма, которая, несомненно, должна была (наконец!) положить начало полосе оглушительных побед в его длительном и упорном сражении с изворотливой удачей. Даже если бы бабка призналась, что единственной целью посещения священника является душеспасительная беседа, он бы все равно пошел. Выслушать чей-то бред, — это можно перенести, а вот отсутствие денег — нет.

В небольшой и скудно обставленной комнате, куда настоятель пригласил своих посетителей, кроме него самого находился (сидел за столом) какой-то молодой человек. Увидев вошедших, он вежливо встал и поздоровался. Затем все уселись вокруг того же стола, причем внук госпожи Ашбу, занимая свое место, возвел очи горе и шумно вздохнул, то ли сокрушенно, то ли обреченно-иронически, заранее выражая свое отношение ко всему, что он может здесь услышать. Однако, священник, к его удивлению, не спешил заговорить. Зато молодой человек, сидевший напротив, поймав тоскующий взгляд гостя, несколько скованным голосом произнес:

— Поверь, тебе совершенно необходимо меня выслушать!

Госпожа Ашбу, услышав такое начало разговора, внутренне напряглась, поскольку хорошо помнила об обычной реакции своего воспитанника на подобного рода заявления, от кого бы они не исходили. Произнеси эту фразу умудренный жизненным опытом и осененный авторитетом сана настоятель, — какая-то надежда завоевать внимание ее капризного внука, наверное, оставалась бы… А тут… неоперившийся птенец, тоже, наверное, лет семнадцати-восемнадцати не более… Такой уж никак не мог надеяться влиять на ее мальчика. К этому, надо сказать, бабушка сама приложила немало старания. В сложных взаимоотношениях внука со сверстниками она всегда и во всех случаях становилась на сторону своего подопечного, награждая истинных и мнимых обидчиков уничижительными характеристиками, что, в конце концов, создало у ребенка твердое убеждение, будто кроме него самого на умные и справедливые речи и поступки никто не способен.

Тем более бабушка была поражена, когда любимый внук, только пару раз моргнув белесыми ресницами, милостиво и, кажется, даже заинтересованно разрешил: «Ну, давай, слушаю…»

Все дальнейшее оставило в душе госпожи Ашбу впечатление некоторого недоумения и двойственности. С одной стороны, на ее глазах произошла какая-то странная вещь, бывшая сродни свалившемуся с неба чуду, с другой, — можно было с не меньшим основанием посчитать себя старой дурой, которая совершенно напрасно вынесла сор из избы и зря затеяла весь этот поход к священнику, так как обожаемый внук, похоже, справился со своей проблемой самостоятельно.

А выглядело это так.

Увещеваемый, против всех ожиданий, внимательно слушал совершенно тривиальную по содержанию и при этом довольно сбивчивую речь юноши, внешность которого оставляла смутное впечатление, что где-то уже приходилось его видеть. Представленные аргументы казались совершенно примитивными. Госпожа Ашбу и сама могла сказать такое (и даже не раз говорила!) своему внуку, правда, безрезультатно. Ну, дескать, такого рода игры устраиваются их организаторами для того, чтобы обогащать себя, а отнюдь не игроков; что-то про отсутствие реальной возможности выиграть по крупному… Молодой человек, правда, приплел еще математику какую-то, но в общем говорил то же самое — жульничают! И все это под соусом весьма часто повторяемого, как заклинание: «Поверь мне!» Ввиду того, что Госпожа Ашбу сама была твердо убеждена в тех прописных истинах, которые произносили уста наивного проповедника, она совершенно не могла оценить меру воздействия на ее внука всех этих трюизмов.

Когда юноша, которого настоятель Фантес называл Острихсом, завершил свое неожиданное назидание, внук госпожи Ашбу вновь поморгал своими почти бесцветными ресницами и изрек: «Ну, да… Все правильно… А то я не знаю! Дурят, конечно. Чего объяснять-то? Я как раз, решил больше туда не ходить. Без меня обойдутся! Вы тут все меня за дурака, что ли совсем держите?»

Произнеся все это, внук уставился на бабушку, как бы молчаливо вопрошая: «Ну? Все?»

Госпожа Ашбу, в свою очередь, вопросительно посмотрела на священника, а тот коротко глянул на Острихся, который, оказавшись последним звеном в цепи переглядок, возвратил неуверенный взор Хаардику и смог только пожать плечами.

Настоятель Фантес, разумеется, не представлял себе, каким, собственно, образом должно заявлять о себе чудо. Во всяком случае, квитанции, с надписью: «Свершилось!», — он не ожидал, и даже какое-нибудь завалящее знамение, вроде отдаленного грома, представлялось ему маловероятным. Наверное, поэтому, после некоторой заминки, священник встрепенулся и заключил: «В общем-то — все. Так кажется?»

Когда бабушка с внуком скрылись за дверью, еще некоторое время можно было слышать их голоса. Госпожа Аашбу домогалась от новообращенного, чтобы он ее окончательно успокоил: