Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Эрлер cтр.№ 95

— Ты битый час рассматриваешь этих уродов. Когда ты, наконец, на меня посмотришь? — обиделся он.

Обилие экзотики привело к тому, что, когда Александр увидел нормальных родных кабанов, он несказанно обрадовался. Но он не был бы собой, если бы не попробовал чего-то новенького. Так он «охотился» на слонах за маленькими слонами, которых отлавливали, чтобы потом приручить и заставить работать на себя. Ловля понравилась ему больше, чем приручение. Этот жестокий процесс удивил его, ибо не совмещался в сознании с обожествлением индийцами этого умного животного.

Такие противоречия наблюдались и в самих индийцах: роскошь, утонченная красота, изысканность уживалась с крайней нищетой, аскетичностью, безропотным принятием своей кармы. Раджа Таксала познакомил их с философами-аскетами, которых македонцы назвали «гимнософистами» за отказ от всех земных благ, в том числе и от одежды. Философ Онесикрит, ученик Диогена, нашел в их образе жизни и мыслей много общего с учением киников — неприятие распрей, наслаждений и страданий, стремление отличать страдание от труда, желание делать добро и слиться с природой и мировой душой. Гимнософист Калан, проведший в поисках просветления почти сорок лет в лесу, согласился сопровождать Александра в его походе. Их странная дружба началась с того момента, когда они посмотрели друг другу в глаза и… поняли друг друга. Они вели разговоры и споры через двух переводчиков и все же понимали друг друга, они были противоположными, как «да» и «нет» и все же понимали друг друга. Случилось то, что раньше случилось с Диогеном, Сисигамбис, а позже — с Пором.

— Чем большим величием духа обладает человек, говорил Платон, тем сильнее он хочет быть первым среди всех, это его страстное желание, — говорил Александр.

«Если бы Платон не умер за 18 лет до рождения Александра, можно было бы подумать, что он говорил о нем», — подумалось Таис.

— Страсть — это неразумное и несогласованное с природой движение души, — возражал индус. — Они противоречат разуму, мешают ему, поэтому первое, что должен сделать стремящийся к мудрости, — смирить, уничтожить свои страсти.

Таис на миг представила страсть Александра, и ей стало дурно от такой мысли. Ну уж нет, лишиться лучшего, что существует в мире!?

— Ладно, я соглашусь на «умей властвовать собой», — отвечал Александр, — но не на полное уничтожение своих страстей. Я согласен, нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо. Но жаль жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно. — И он очаровательно улыбнулся.

— Единственная возможность счастья для человека, — с трудом переводили речь Калана толмачи, — если он преодолеет свой страх перед несчастьем, болью, бедностью, жизнью вообще. Только так он достигнет единственного счастья — умиротворения души;

— Согласен: благороден тот, кто не печалится о том, чего он не имеет, а радуется тому, что имеет. Так говорят и наши мудрецы. Но что плохого в том, чтобы иметь много и радоваться многому? Что плохого в том, что кто-то умеет много ума, — Александр показал в сторону Калана, — много красоты, — он показал в сторону Таис, — много храбрости, — он указал на Пердикки, — много благородства, — он положил руки на плечи Гефестиона, — или?.. — и он показал на себя, мол, решайте сами, чего во мне много.

Все рассмеялись.

— Процитирую нашего мудреца, — продолжил Александр: «Начало и корень всякого блага — удовольствие чрева. Даже мудрость и прочая культура имеет отношение к нему». Поэтому, прошу к столу!

Этот разговор происходил после переправы через Инд, во дворце раджи Таксилы, на большом приеме, настоящем симпосионе с умными разговорами, тонкими развлечениями, музыкой, стихами, изысканными угощениями. Александр, увешанный гирляндами из пахучих экзотических цветов, поднял чашу, плеснул из нее Зевсу и Брахме-создателю, которому подчинялся весь мир, Вишну, который являлся помимо прочего богом солнца, за что македонцы приравняли его к солнечному богу Аполлону, и его жене — богине красоты и счастья Лакшни, которую они олицетворяли с Афродитой, так как она тоже появилась из океана.

Александр так и не смог толком разобраться в джунглях индийских верований с их армией богов, отдельных для каждой касты. Несмотря на эту неразбериху, он увидел много общего с эллинской, персидской, египетской религией. Например, в рассказах о происхождении и устройстве мира, в борьбе богов с темными первобытными силами и друг с другом. Много похожего нашлось в атрибутах: у индийцев имелся напиток бессмертых богов амрита, мировое дерево ашватхи, обожествленные животные; наги — змей, хануман — обезьяна, суратхи — корова, ганеш — слон.

Простых македонцев особенно заинтересовал любимец пастушек бог Кришна. «Что это мужик такой синий?» — спрашивали несведущие. «Удовлетворил 16 тысяч женщин», — отвечали знатоки. «Ну, тогда конечно, посинеешь», — сочувственно соглашались рубаки.

Как-то Таис повела Александра рассматривать скульптуры, барельефы и фрески причудливых, как песочные замки, индийских храмов. Чего они там только ни увидели, в том числе и такого, что Александру пришлось долго крутить головой, чтобы разобраться в хитросплетениях тел, рук и ног.

— Ты чего меня сюда притащила? Тебе чего-то в жизни не хватает?

— Я сама не знала… — попыталась оправдаться Таис.

— Ну, ладно, посмотрели — пойдем…

А Гефестион, хохоча, с гордостью сообщил, что от таких изображений у него чуть «линга» не разорвалась. Это слово все выучили очень быстро, а храм с эротическими изображениями стал местом настоящего паломничества македонских «орлов».

Понравились Александру и местные танцы.

— А танцовщицы? — уточнила Таис.

— Куда этим апсарам до тебя!

Однако апсары танцевали что надо, и Таис сразу поняла, что ей за ними не угнаться. Простое подражание, как это было в Персии, здесь не поможет, ибо каждое движение, каждый жест, положение пальцев, выражение глаз означали слова. Танец показывал то, о чем пела певица. Выучить эти танцы можно было только, выучив их язык. Но Александр сделал такие «глазки», что не было никаких сил отказать ему, и Таис пообещала выучить самый короткий танец-рассказ, так и быть. Этим она и занялась, пока Александр занялся подготовкой к трудной битве с раджой Пором, расположившим свою огромную армию на восточном берегу реки Гидасп.

Сражение произошло в мае 326 года и стало последней грандиозной битвой, блестяще выигранной Александром. Не помогли ни 200 боевых слонов, ни личная храбрость предводителя, не струсившего, как Дарий, ни проливной дождь, чуть не сорвавший переправу Александра. На любой талантливый и смелый ход Пора Александр делал еще лучший — гениальный ход. И Александр умел ценить мужество, достоинство и благородство противника.

— Как хочешь ты, Пор, чтобы я с тобой обошелся, — спросил бог войны поверженного противника, сверкнув глазами из-под шлема.

— По-царски, — ответил раненый Пор.

Они посмотрели друг другу в глаза и поняли друг друга. Александр оставил Пору не только его царство, но и присоединил соседние княжества. Пор оценил своего странного победителя — до последнего дня оказывал ему поддержку и даже после его смерти выказывал уважение его памяти.