Лучший день в году - читать онлайн книгу. Автор: Галина Владимировна Романова cтр.№ 6

– И потому что пьяный – тоже. – Она широко распахнула глаза и, подойдя к отцу Кирилла вплотную, проговорила едва слышно: – И потому что он увидел там покойника. Точнее – покойницу. Она висит под потолком, твою мать!!

И вот дальше для Кирилла несостоявшийся сюрприз рождественского вечера начал превращаться в страшный сон. Даже много позже он не мог составить из рваных разрозненных черно-белых картинок единое целое.

Вот ахнул и сполз со стула отец. Или он не сполз, а упал прямо на колени? Или не упал, потому что его подхватила та самая маленькая женщина, которая, как потом оказалось, должна была быть Снегурочкой. Кирилл не помнил точно. Тетя Таня страшно закричала из угла прихожей и начала заваливаться на вешалку с куртками. Она ее, кажется, повалила. Или сама упала, а сверху на нее вешалка? Кирилл не помнил точно. Помнил только, как возилась она огромной толстой гусеницей в ворохе курток и вопила, и вопила…

Дядя Сережа, поначалу пытающийся ее поймать, махнул рукой, выхватил чью-то куртку из груды, натянул на себя и выскочил за дверь. Отец сделал попытку побежать за ним, но то ли оступился, то ли запутался в чьих-то рукавах, распростертых на паркете, и рухнул рядом с Татьяной. Артистка куда-то подевалась. Или Кирилл просто перестал обращать на нее внимание. Он теперь уже не помнил. Зато отчетливо помнил, как вышел из дома на крыльцо прямо в домашних тапках. Поежился от морозного воздуха, жадными щупальцами обхватившего его с головы до ног, и медленно пошел в сторону сараев. Снег был глубоким, и местами мальчик проваливался в него почти по колено. И, кажется, уже через дюжину шагов потерял где-то тапки. Но упорно шел, рассматривая цепочку чьих-то следов, оставленных тут до него. Следы были и не следами, а глубокими ямами с неровными краями, и их тут было великое множество. Потом следы вдруг прервались кустарником, высаженным мамой. Кирилл перелез через низкие сухие ветки, припорошенные снегом. И увидел Макса в шубе Деда Мороза. Он корчился на снегу, пригоршнями забрасывая снег себе в рот, и постанывал. Дяди Сережи видно не было. Видимо, он вошел в открытую дверь сарая, потому что там горел тусклый свет от маленькой лампочки у входа. Во всяком случае, Кириллу показалось, что он видит какие-то движущиеся тени.

– Дядя Сережа! – Ему показалось, что позвал он недостаточно громко. И поэтому, кашлянув, повторил: – Дядя Сережа!!

Макс заворочался на снегу, сел. Поднял голову на Кирилла.

– Тебе не надо туда ходить, пацан, – вдруг сказал он почти трезвым голосом. – Не надо!

– Почему?

Кирилл шагнул раз, другой к открытой двери. Он не чувствовал боли, холода, хотя шагал по снегу в одних носках. И страха не было. Его охватило странное тупое любопытство. Он не знал, что увидит среди мельтешащих теней в распахнутом настежь сарае. Но точно знал, что жаждет это увидеть.

Увидел…

Мама…

Нет, под потолком на толстой веревке болталось то, что осталось от мамы. Длинное голое тело, болтавшееся в полумраке сарая, можно было назвать деревянным. Его будто кто выстругал из старой деревяшки, потом облил местами бурой краской, а на голову нахлобучил скомканную паклю. Так теперь выглядели мамины волосы – спутанные, мокрые, темные от крови. Ведь это же была не краска, так? Это была кровь?

– Ма… – позвал Кирилл непонятным дребезжащим голосом. Так дребезжала ложка в стакане с чаем, когда они путешествовали поездом по Европе. – Ма, это ты?

И тут из угла, откуда до Кирилла доносились странные сдавленные звуки, выскочило что-то огромное, горячее. Заслонило его от страшного видения, выволокло на улицу, потащило куда-то в сторону. Это дядя Сережа пытается его защитить, сообразил Кирилл, не пытаясь вырваться. Ему было больно подмышки, так крепко держал его дядя Сережа. С правой ноги у него сполз носок, зацепившись за кустарник, нога окончательно отмерзла, и он пытался поджать пальцы, чтобы хоть как-то их согреть. Сколько времени тащил его дядя Сережа? Минуту, две, час? Кирилл не помнил. Запомнился этот чудовищный холод, поднимающийся все выше и выше от пальцев ноги до колена, потом до пояса, до шеи, до сердца…

Господи, тогда вот он впервые почувствовал, где у человека находится сердце, и понял, что это значит, когда оно болит. Оно жутко болело! Оно так сильно билось о его грудь, что болело и, наверное, кровоточило, потому что он отчетливо чувствовал во рту вкус крови. Он узнал его. Во время игры в дворовый хоккей случались и разбитые носы, и губы.

– Гена!! – заорал дядя Сережа, втаскивая Кирилла, безвольно болтающегося у него на руках, в дом. – Гена, вызываю полицию!! Алина… Она мертва…

Все! Вся мозаика тут же сложилась в голове Кирилла неотвратимой жуткой правдой. Все сжалось в один тугой комок – гадкое мертвое тело в крови, страшный холод, заморозивший его.

Мамы больше нет. Ее никогда больше не будет. Она умерла. Страшно, болезненно, превратившись из красавицы в чудовище.

Его укутали в одеяла, отнесли куда-то наверх, положили на кровать и, кажется, забыли о его существовании. Дом наполнился грохотом, шумом, кто-то громко кричал, плакал. Потом он услышал, как к дому подъехало сразу несколько машин. Шума стало еще больше, и хлопанья дверей тоже.

Кирилл лежал на кровати, укутанный одеялами, не в силах сдвинуться. Ему казалось, что если он попытается встать, то непременно упадет и разобьется. И тогда все будет вокруг в крови. Ее будет так много, так…

Когда он начал выть, он не понял. И даже не слышал себя. Он очень громко, тоненько выл, перепугав всех, кто был на тот момент в доме. По лестнице загрохотали шаги. Их было так много, что они оглушили его. Он сильнее зарылся в одеяла и принялся выть еще громче. Толпа людей окружила его, они принялись утешать. Потом они рвали с него одеяла, не понимая, что ему очень, очень холодно. Стаскивали с него штаны и кололи какие-то уколы, приговаривая, что все теперь будет хорошо. Что сейчас с ним все будет хорошо.

Но хорошо-то уже быть не могло, так? Мамы-то больше не было! Как могло быть без нее хорошо?..

Следующие два года они прожили с отцом в кошмаре. Кирилла пришлось лечить у каких-то светил психиатрии. На это уходила куча денег. Приходилось что-то продавать, чем-то жертвовать. Отцу пришлось долго оправдываться перед правоохранительными органами, потому что члены семьи принадлежат к группе риска: как объяснял ему работник прокуратуры, они первыми попадают под подозрение.

Долгих два года им обоим пришлось вести долгие нудные разговоры, оправдываться, объяснять, выворачивать душу наизнанку. Потом это все внезапно закончилось. От них отстали. От Кирилла – психиатры, сделав пометку в карточке, что он абсолютно здоров. От отца отстали следователи, придя к выводу, что мама погибла, наложив на себя руки.

Кажется, они еще долго мотали нервы и Максу, который в тот день должен был играть роль Деда Мороза. Но у него было железное алиби – несколько пар глаз, которые видели, что он неотлучно находился при своих спутниках.

В результате дело было закрыто. Но отец не верил, что мама это сделала с собой. Он так и считал, что ее убили. Кто-то напал на нее и убил.