Звезда Ассирийского царя - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 66

Ледокол не любил новомодное слово «камердинер» или «дворецкий» и называл Петровича денщиком. Петрович на это погоняло не обижался, ему было все равно, и делал все что нужно молча и расторопно. Только готовить он не умел, готовила такая же немногословная, тихая деревенская женщина Елена. В доме она не ночевала, приготовив ужин, уходила в соседнюю деревню, где жила со взрослой дочерью и умственно отсталым внуком.

– Ужинать будешь, Васильич? – спросил денщик.

Он держался с хозяином запросто, обращался к нему на «ты», и Ледокол это терпел.

– А что там Елена наготовила?

– Вареники с творогом, пирог с черникой, блины.

– Давай вареники.

Ледокол прошел в столовую. Петрович быстро и тихо накрыл на стол, принес миску с дымящимися варениками и вышел.

Ледокол начал есть, но не почувствовал вкуса вареников.

Это было странно и неприятно. Елена готовила хорошо, Ледокол любил ее стряпню – простую, сытную, здоровую. Он положил в рот еще один вареник, поморщился и отодвинул тарелку.

– Петрович! – крикнул в сторону двери. – Забери вареники и принеси мне кофе!

Кофе Ледокол любил, пил по шесть-семь чашек в день, и вечером тоже – бессонницей он никогда не страдал.

– Петрович! – крикнул он еще раз, погромче. – Ты что там – заснул или оглох?

Денщик не появился и даже не отозвался.

Это было совсем непонятно: несмотря на возраст, Петрович был расторопен и исполнителен, никогда не заставлял хозяина ждать. Видно, и правда глуховат стал с возрастом. Из кухни доносились плеск воды и еще какой-то звук – шипение или шорох.

Ледокол встал из-за стола, прошел в кухню.

Петровича не было. В раковину с шумом лилась вода из открытого крана, на плите шипел сбежавший из медной турки кофе.

– Петрович, чтоб тебя! Ты где? – громко проговорил Ледокол, начиная раздражаться.

Он выключил воду, снял турку с плиты, еще раз позвал денщика.

Снова никто не отозвался. Вообще в доме царила глухая, мертвая тишина.

Вдруг Ледокол ощутил нарастающее беспокойство. Он подошел к окну, откуда были видны въездные ворота. Там в небольшой стеклянной будочке всегда находился дежурный охранник. Но сейчас его силуэт не был виден.

Ледокол снял трубку с висевшего на стене телефона местной связи, он хотел переговорить с охранником, убедиться, что тот на месте, но трубка молчала, из нее доносился только глухой ровный шорох, как из прижатой к уху раковины.

– Черт, да что же это такое?

Леденев вышел в коридор, заглянул в холл, в большую гостиную, в бильярдную, но денщика нигде не было. Тогда, все больше беспокоясь, он поднялся на второй этаж, одну за другой обошел спальни и гостевые комнаты, зашел в свой кабинет – но и там никого не было.

Он снова спустился на первый этаж, снял трубку стационарного телефона, однако и эта трубка молчала.

Оставалась последняя возможность.

Он достал мобильный телефон. На этот раз, к счастью, сигнал был. Ледокол набрал номер своего помощника Саши.

Равнодушный голос оператора сообщил ему, что абонент временно недоступен.

Он набрал еще несколько номеров – самых надежных, самых проверенных людей. И везде ответ был одинаковый.

Абонент временно недоступен.

Абонент временно недоступен.

Абонент временно недоступен.

Теперь Ледоколу стало по-настоящему страшно.

Он снова вернулся в кухню.

Из крана опять лилась вода, а ведь он хорошо помнил, что закрыл кран! Значит, Петрович побывал здесь за эти несколько минут…

Что за дурацкая игра!

Ледокол снова закрыл кран, повернулся…

И вдруг увидел посреди кухни человека.

Сутулого немолодого человека с обширной лысиной, в старомодных очках с толстыми стеклами.

Сердце Ледокола упало.

Бухгалтер.

Сколько раз он сам посылал Бухгалтера к тем людям, которые мешали ему, стояли у него на пути! И вот теперь он сам стал целью, Бухгалтера прислали к нему!

Теперь понятно, почему исчез Петрович, почему нет на месте охранника, почему молчат телефоны.

Значит, его приговорили… но вот кто?

– Здравствуй, Бухгалтер, – проговорил Ледокол незнакомым, охрипшим голосом. Он подумал, что шанс еще есть, но для этого нужно выиграть немного времени. Совсем немного.

– Здравствуй, Валентин, – отозвался киллер, и то, что он назвал Ледокола по имени, могло значить только одно: он действительно приговорен. О том же самом говорили тонкие резиновые перчатки на руках Бухгалтера.

– Значит, ты пришел за мной? – спросил Ледокол и как бы невзначай опустил правую руку в карман домашней куртки. Там успокаивающей тяжестью лежал пистолет.

– Выходит, так, – ответил Бухгалтер.

– Кто же меня заказал?

– Обижаешь, Валентин! Ты же знаешь, что на такие вопросы никогда не отвечают.

Отвечая, киллер чуть заметно улыбнулся, Ледоколу показалось, что тот расслабился. Он обхватил ладонью рукоятку пистолета, повернул и, не вынимая из кармана, надавил на спусковой крючок.

И ровным счетом ничего не произошло. Только чуть слышно щелкнул боек.

– Обижаешь, Валентин, – повторил Бухгалтер, стирая улыбку с лица. – Неужели ты думаешь, что я забыл разрядить твой пистолет? Я, конечно, состарился, но не настолько…

Не забыл. Он никогда ничего не забывает.

Ледокол облизал пересохшие губы, украдкой огляделся и увидел совсем рядом, на кухонном столе, деревянную стойку с ножами. Осторожно, медленно сдвинулся в ту сторону, прикинул расстояние, выбросил руку и уже почти схватил нож, но Бухгалтер с необыкновенной быстротой метнулся к нему, ударил по руке ребром левой ладони и в то же время брызнул в лицо из баллончика.

В глазах у Ледокола потемнело, он начал заваливаться на стол. Киллер подхватил его под руку, взвалил на плечо, приговаривая:

– Ну что ты, Валентин, как ребенок! Зачем мельтешить, суетиться, когда уже все ясно? Веди себя с достоинством, как серьезный, взрослый человек!

Он поудобнее перехватил Ледокола, вынес его из кухни в гостиную, свалил на диван, придал ему более естественную позу. Затем достал из кармана домашней куртки тот самый пистолет, которым не смог воспользоваться Ледокол, зарядил его, вложил в безвольную руку, поднес к правому виску и нажал на спусковой крючок.

Грохнул выстрел, голова Ледокола дернулась, на виске появилось аккуратное черное отверстие с обгоревшими краями.

Осмотрев труп и убедившись, что он выглядит вполне естественно, киллер подошел к принтеру, вложил в него листок с подписью Ледокола и напечатал предсмертную записку, в которой покойный авторитет признавался в целой серии преступлений, в том числе и в убийстве Ирины Чумаковой, и заявлял, что не может жить с таким страшным грузом на совести.