Бубновый туз - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 29

А вот теперь жиганы отыскали его для такого важного дела, как казнь главного московского чекиста.

Пригодился, выходит, Оглобля!

Месяц Игнат жил в тревоге, ожидая удара, а когда ощущения заметно притупились и он уже стал подумывать о том, что худшего не произойдет, как вдруг к нему в дверь постучался мальчонка и, протянув листок бумаги, тотчас испарился.

Развернув листок, Сарычев увидел, что простым карандашом в центре листка была нарисована массивная колода, на которой лежала плеть с двенадцатью хвостами. А ниже корявыми печатными буквами было написано: «Привет от Кирьяна!»

Сарычев понимал, что Кирьян никогда не выпускал его из виду: он то приближался к нему вплотную — и тогда он видел тех, кто выслеживал его, или удалялся на значительное расстояние — и в этом случае к нему заявлялся несмышленый мальчуган с малявочкой в руках.

Что же Фартовый придумает в следующий раз?

Подошло время совещания. Негромко постучавшись, в кабинет один за другим подошли Савелий Кондрашов и Петр Самохин. Не дожидаясь приглашения, они разместились на прогнутом диване, придвинутом к столу. Немного задержавшись, подошел Марк Рубцов. Сарычев видел, что после ограбления на железнодорожной станции Рубцов чувствовал себя в его обществе крайне неловко, но подстраиваться к подчиненному желания у Игната не возникало.

— Докладывайте.

— Вчера вечером Кирьян был на Сухаревке, на одной малине, — первым заговорил Рубцов. — Мы появились там сегодня утром, но его уже не было.

— Почему так долго собирались?

— Не хватало людей. Пока всех собрали, время ушло. Но у меня такое чувство, что Кирьяна кто-то предупреждает.

Секунду подумав, Сарычев кивнул:

— Он знает, что мы его ведем. Именно поэтому он не находится больше двух дней на одной хате. А насчет того, что его кто-то предупреждает, — это отдельная тема. Нужны зацепки, по которым можно было бы выйти на Кирьяна. Что у вас есть еще?

— Наш информатор говорит, что у него появилась молодая красивая женщина. Он всюду таскает ее с собой. Это вызывает раздражение у жиганов. Один из них сказал о своем неудовольствии Кирьяну прямо в лицо, тот спокойно выслушал его. Даже поддакнул пару раз, а потом застрелил, не моргнув глазом.

— Это на него похоже, — невесело согласился Сарычев. — Что это за баба?

— Никто толком не знает.

— Что еще?

— Через своего осведомителя я узнал, что Кирьян должен был появиться на малине у Сухаревки. Выставил засаду, но он так и не появился. Потом мы узнали, что он со своей кралей все-таки подходил к дому… Почти в руках у нас был! Но заходить не стал, постоял немного, выкурил папироску и ушел дворами.

— Не удивляйся, — хмыкнул Сарычев. — Кирьян — зверь, а потому и повадки у него звериные. Он опасность за версту чует. Еще раз наказываю, если нет возможности его поймать, его нужно уничтожить! Он не просто уголовник, он социально враждебный элемент, контра! Всюду выдает себя за сотрудника милиции. В трех последних ограблениях он назвался моим именем! Знаете, чем это закончилось? — Парни пожали плечами. — А вы послушайте. Мне позвонил товарищ Дзержинский и стал выяснять, что это значит. Вот такие они, пироги… Жиганы настолько обнаглели, что стали ходить за мной по пятам. Когда-нибудь я приду домой и увижу Кирьяна, развалившегося на моей кровати! Мы должны объявить им самую настоящую войну, действовать нужно жестко и без всякой жалости. — Ладонь Сарычева со стуком опустилась на стол. — Всех жиганов, участвовавших в нападении на поезд, нужно будет примерно наказать! Чтобы честные люди знали, что мы работаем и не даем их в обиду! Разузнать, что это за медвежатник, который открыл швейцарский замок… Впрочем, их не так много… я даже предполагаю, кто мог это сделать. Тимошин Савва Назарович. Савва Большой. Самый известный медвежатник, да и по описанию свидетелей подходит. После удачного дела любил отдыхать за границей. Все его коллеги давно отбыли к буржуям, а он патриот, в России решил остаться. Если мы не придумаем, как его изловить в ближайшее время, он нам еще много неприятностей доставит. А теперь давайте расходиться. Дел много!

В прошлое воскресенье, когда к нему подошел Гаврила и сказал, что у него на примете есть человек, которого стоит выслушать, человек, мол, надежный, Гаврила знает его еще по Питеру, где обретался в начале своей воровской карьеры, и ручается за него, Фартовый не придал его словам особого значения. Ко всяким новым знакомствам Курахин относился с большим недоверием. Малознакомые люди опасны, их поступки часто непредсказуемы, и почти у каждого из них имелся к нему какой-то свой шкурный интерес.

Тем более сам Гаврила для Кирьяна был человеком новым. Он прибился к банде, когда Фартовый был за решеткой. Егор Копыто ручался, что Гаврила парень надежный. Да и сам Кирьян убедился, что Гаврила не робеет в опасных переделках, держит масть отчаянного жигана. Все же стоит к нему присмотреться, попробовать на излом. Ведь как-то незаметно вместе с Егором Копыто Гаврила все чаще оказывался рядом с Фартовым. Поглядим, поглядим, что за парень этот Гаврила, усмехался порой про себя Кирьян.

Но теперь он понимал, что не зря уступил настойчивости Гаврилы. Собеседником Кирьяна был парень с наружностью гимназиста, рядом с жиганами, которые сидели по обе стороны от Фартового — Гаврилой и Егором Копыто, — он выглядел неоперившимся птенцом, каким-то гимназистом.

В первые минуты разговора Кирьян воспринимал собеседника всего лишь как одного из наводчиков, которому следовало отстегнуть десять процентов причитающейся прибыли. В таких вопросах Курахин был щепетилен, знал, что именно на этом держится его фарт. Поэтому наводчики работали с ним охотно, потому что знали — они всегда получат причитающийся им куш.

Но, выслушав «гимназиста», Кирьян понял, что ошибался!

* * *

Со стороны его жизнь представлялась сплошным праздником. Кирьян любил жить на широкую ногу, щедро награждая не только суетливых халдеев, но даже тех, кто случайно оказался с ним за одним столом. Он любил шик! Спокойствие было не для него. Гулять так гулять. Он останавливался только в том случае, когда в его карманах начинал дуть ветер.

По-настоящему он мог раскрыться только с теми людьми, кого знал долго и с которыми был связан делами. В этом случае он бывал необыкновенно легок в общении, шутил, рассказывал презабавные истории, и жиганы не чаяли в нем души. Попадая в общество малознакомых людей, он становился малоразговорчивым и на собеседника поглядывал с недоверием, как будто подозревал его в каком-либо коварстве.

Не единожды преданный, он разуверился в дружбе и понимал, что людей могут связывать только интересы, все остальное — труха!

Курахин полагал, что в этот раз случится то же самое. Поначалу он даже хотел уклониться от встречи, поручить ее Егору Копыто, но контактер неожиданно возроптал, сказав, что разговаривать будет только с Кирьяном Курахиным, и в немалой степени подивил жигана своей настойчивостью.