Потешный русский роман - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Лове cтр.№ 17

Звонит телефон. Я игнорирую шнур, слушаю хрип контрабаса из аппарата и снимаю трубку, держа ее в том самом месте, где грозят оборваться провода. Если меня шибанет током, Марин придется лететь ко мне через океан. Эта мысль успокаивает. Я слышу голос подруги — спокойный, хорошо поставленный, у человека, которого вытащили из постели, оторвали от бумаг или молитвы, вырвали из объятий мужчины, голос звучит иначе. Я излагаю ей факты в хронологическом порядке, синтетически, как она любит. В противном случае, она просто не слушает. Затыкает уши и кричит «стоп!». Приходится начинать с начала, не разбрасываясь и по возможности группируя факты. Всем, кто не придерживается фактов в разговоре с Марин, приходится начинать с начала. Именно поэтому Марин никогда не встречается с родственниками жертв серийных убийц. Она предпочитает изучать дела, читать рапорты полицейских и отчеты патологоанатомов, анализировать фотографии и образцы с места преступления, рассматривает показательные совпадения и отделяет их от тех, что не важны, выявляет умелые подделки и имитации. Марин всегда отдает предпочтение науке перед общением с людьми, которые кричат и бьются головой о стену от горя. Марин говорит, что горе — понятная и оправданная человеческая эмоция, но она никак не помогает раскрывать дела. Не только не помогает, но и мешает. Путает следы. Марин утверждает, что любой человек, у которого случилась беда, способен сказать все, что угодно, оговорить мать, отца, Сатану и Александра Великого. Марин всегда отстраняется от страдания и именно так выходит на след там, где нормальный человек впадает в ступор, я, например, пришла бы в ужас от чудовищности и абсурдности преступления.

Я сообщаю Марин, что ко мне кто-то влез. Рылся в моих вещах, я в этом уверена, у меня есть свои метки, и теперь я все перетираю мягкой зеленой тряпкой.

— Вот что бывает с теми, кто заводит мимолетные романы, — роняет Марин.

— Что, прости?

Я повторяю «прости» — на тот случай, если вдруг все дело в ненадежности связи через океан.

— Ты все правильно поняла, — подтверждает Марин и спрашивает: — А что с замком?

— С каким замком?

— С дверным, конечно! Ты что, не проверила? Утверждаешь, что к тебе влезли, и не удосужилась проверить замок?! Бред какой-то!

— С замком наверняка все в порядке.

— Наверняка в порядке… Что значит «наверняка в порядке»? Если замок в порядке, значит, его открыли ключами, в противном случае, его либо взломали, либо вскрыли — тем или иным способом.

— Я понятия не имею, что и как произошло.

— Прекрасно.

Я жду продолжения этого ее прекрасно, но Марин молчит.

— Что прекрасно? — спрашиваю я.

— Давай на этом остановимся, Валентина. Ты наверняка кому-то давала ключи, или оставила их где-то, или потеряла, только и всего.

— Я никогда никому не даю свои ключи.

— Да они вечно валяются где попало.

— Думаю, я такая не одна.

— Неправильно думаешь. Кроме того, с ключей можно очень легко и быстро снять слепки. Возможно, это дело рук ревнивца.

— Какого ревнивца?

— Одного из тех мужчин, с которыми ты общаешься. Один твой любовник оказался ревнивей других, вот что я имею в виду.

— В каком смысле ревнивей?

— Ревнивей.

— Это смешно. Тебе прекрасно известно, что я завожу только короткие романы. Надолго никто не задерживается.

— Видимо, среди кучи «короткоиграющих» мужиков нашелся некто, возомнивший себя чуточку менее проходной фигурой.

— Если и так, зачем этому человеку ключ от моей квартиры?

— Так он демонстрирует свою власть, превосходство. Он может входить к тебе, когда захочет.

— Зачем?

— Да низачем. Просто чтобы продемонстрировать тебе эту власть.

— Не понимаю.

— Именно поэтому с тобой такое и происходит.

— Да со мной такое впервые, Марин!

— Все когда-то случается впервые, старушка. Можешь описать мне профиль твоих последних, э-э-э, не знаю, как их называть, может, «сердечки транзитом», как тебе? Попытаюсь вычленить из общего списка тех, кто способен на нечто подобное.

— Профиль? Они же не подозреваемые, черт возьми!

— Мое дело предложить.

— И потом, не так уж их и много, ну, мужчин.

— Тем лучше. Если список короткий, я справлюсь быстрее.

— Марин…

— Да?

— Я допускаю, что причина в другом. Кого-то может интересовать то, чем я сейчас занимаюсь.

— С чего бы твоему любовнику интересоваться тем, что ты делаешь?

— Вот спасибо, добрая ты моя.

— Просто я реалистка, а ты нет.

— Надо же, я и не знала.

— В том-то и заключается разница между нами. Это объясняет, почему ты пишешь романы, а я работаю. И почему другие люди, в том числе твои любовники и весь остальной мир, работают, пока ты пишешь.

— Ты очень меня утешила.

— Я описываю суровую реальность, дорогая. Я питаю огромное уважение к пишущим людям, что бы мы делали без них в самолетах и на пляжах.

— Предупреждаю, Марин, я уже влезла на стул и готовлюсь сунуть голову в петлю.

— Пока одни пишут, другим приходится вкалывать, производить материальные блага и оказывать услуги первостепенной важности, например, вершить правосудие.

— Ну конечно, правосудие!

— Именно, я без колебаний причисляю правосудие к услугам первостепенной важности.

— Объясни, по какой причине, пока я не оттолкнула стул левой ногой.

— Если позволить преступникам бегать по улицам, даже такие лунатики, как ты, не смогут написать ни строчки.

— Как разумно устроена природа, Марин, и до чего же мудр Господь!

— И велик, дорогая. Волки режут овец, кошки ловят мышей, черви роют подземные ходы, проветривая почву, ночных бабочек больше, чем дневных, двуногие реалисты трудятся и оказывают услуги, а романтики пишут романы, что, тем не менее, не должно мешать им взглянуть на замок во входной двери и выяснить, не взломан ли он.

— Марин…

— Что?

— Я действительно не понимаю, кто мог…

— Над чем ты сейчас работаешь?

— Над русским романом.

— Снова!

— Снова.

— В нем что, будет две тысячи страниц?

— Марин, петля уже у меня на шее.

— У тебя в столе, случайно, не лежат папки с «горяченькими» конфиденциальными сведениями?

— Нет.

— Тогда забудь. Если к тебе действительно влезли, это был акт устрашения. Любовного устрашения.