Моя малышка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Снегирев cтр.№ 8

Вдруг в моей груди, затылке и животе загорелись огненные шары, волосы удлинились и оплели голову цепким плющом, суставы рук и ног зажили своей жизнью. Последнее выразилось в непроизвольных и ощутимых дрыжках конечностей. Пытаясь левой рукой удержать дёргающиеся ноги, правой сдерживать левую, а зубами кое-как справляться с правой, я посмотрел по сторонам. Красный бархат театрального убранства пульсировал, словно бычье сердце в руке мясника, витиеватые кущи золотой лепнины прорастали сквозь стены, а сидящая рядом брюнетка с тонким бледным лицом медленно, но верно превращалась в ворону. Вдобавок вся окружающая обстановка показалась очень далёкой, будто я смотрел через бинокль, перевёрнутый задом наперёд.

Свет погас. Заиграл оркестр. Я прижался к Наташке.

Она же, в свою очередь, сидела в кресле размякнув, будто окружающая действительность перестала для неё существовать. Наташка выпорхнула из тела, превратившегося в опустевший комбинезон, и стала частью музыки, растворилась в ней, зазвучала вместе с ней.

Я не слышал ни музыки, ни пения. Зато и то и другое я читал. Перед моими глазами возникли ноты, кто-то выводил их невидимым пером в воздухе. Учитывая моё незнакомство с нотной грамотой, чтение этой магической партитуры показалось настоящим чудом.

Наверное, это всё-таки был не концерт, а опера. По крайней мере, на сцене, кажется, находились малоподвижные люди в карнавальных костюмах. Был вроде один упитанный мужичок, который вёл себя очень суетливо и порывисто, как принято себя вести сказочным принцам. Так вот, мужичок этот вызволял из плена юную красавицу, которой на вид было не меньше сорока, разочаровывался в идеалах и даже, кажется, обретал новые истины. Не могу ручаться, что на сцене происходило именно это, всё-таки больше десяти лет прошло да и грибы… но я, по крайней мере, видел именно это. Мало того, я сам переживал приключения не меньше принца. Оставаясь в кресле, моё сознание путешествовало и подвергалось испытаниям. Каким именно, я тут же забывал, оставалось только чувство опыта.

В голове заговорил внутренний голос. Почему-то женский. Таким в аэропортах объявляют посадку на рейсы. Внутренний голос принялся читать мне мораль, которая тоже не удерживалась в памяти.

Я слегка запаниковал. Почему у меня в качестве внутреннего голоса вещает какая-то незнакомая хабалка?! Я что, пидор?! Спокойно, я не пидор и не гей, мне нравятся бабы, даже очень нравятся… Тогда почему внутренний голос женский, да ещё и визгливо-занудный? Нашёл, то есть нашла, время мораль читать…

Разобраться с причиной половой несовместимости с собственным внутренним голосом я не успел, так как огненные шары в груди погасли. Жар моментально сменился холодом. Я стал стучать зубами и натягивать рукава рубашки на кисти рук, чтобы не отморозить пальцы.

В антракте ни я, ни Наташкино тело не шелохнулись. Я крепче прижался к ней. Точь-в-точь дети-сироты с картины сентиментального художника девятнадцатого века.

К концу второго акта я с ужасом осознал, что злая чернавка, отрицательная героиня из оперы, спасаясь от принца, не погибла, а вселилась в тело брюнетки-вороны, сидящей рядом. Мне даже показалось, что она уже бросает на меня кровожадные взгляды и тихонько рычит: «Вот я сейчас тобой полакомлюсь, мой маленький!» Спасаясь, я буквально заполз к Наташке, точнее, её телу, на колени, в то время как оно, тело, окончательно расползлось по креслу, разинув рот.

Но не успели прозвучать последние аккорды, перешедшие во взрыв аплодисментов, как Наташка невидимая воссоединилась с Наташкой осязаемой, окрепла, вскочила и неистово захлопала. Случилось это внезапно, отчего я, совсем уже посиневший от холода и ужаса, повалился вниз, стукнулся о спину впередисидящего господина в пиджаке, а затем застрял на полу между креслами. Оттуда, снизу, я видел, как горят Наташкины глаза и как сверкает её золотое платье Versace, подарок матери. Она это платье больше всего на свете любила.

Наташка сделала шаг к проходу и пропала из виду. К счастью, брюнетка-ворона-злая чернавка тоже куда-то подевалась. Наверное, нашла себе жертву поаппетитнее меня. Мне показалось, что я провалялся на полу несколько часов. С трудом справившись с искажающимся пространством и окоченевшими руками и ногами, обуздав собственные суставы, я кое-как выбрался из узкого проёма между креслами и огляделся в поисках Наташки. Её я не увидел, зато моя внутренняя тётка гаркнула наконец что-то полезное: «Она у сцены!»

На дрожащих ногах я двинулся в указанном направлении. Там я услышал её, Наташку. Точнее, не её саму, а нечто необычное, что гарантировало её присутствие. Тишину.

Аплодисменты огромного зала стали стихать, и это не было иллюзией, вызванной волшебными грибами. Эпицентром тишины являлась кучка зрителей у лесенки, ведущей на сцену. Кучка росла как пчелиный рой. Внутри что-то происходило. Поклонники классики не спешили вручать букеты кумирам-исполнителям, а переглядывались, странно улыбаясь. Музыканты высунулись из оркестровой ямы, как котята из корзинки, лица певцов, вышедших на поклон, выражали смесь глупого удивления с беспомощностью. Творилось нечто незапланированное.

К моему телу постепенно вернулась сила. Протолкнувшись сквозь спины в платьях, пиджаках и одну даже в смокинге, я увидел следующее: Наташка стоит на подступах к сцене. Она замерла в странном положении: платье задрано до головы, задница в красных, в белый горох, трусах сверкает, вокруг обомлевшая публика.

На удивление быстро я понял, что к чему. Раз – Наташка решила снять платье через голову. Два – дело застопорилось потому, что, когда Наташкина голова оказалась во тьме золотой ткани, она позабыла обо всём и застыла.

Если кому интересно, уточню, Наташкино тело было что надо, любая бы позавидовала. Эффекта добавляли красные в горох трусы с лифчиком и туфли на каблуке. Поклонники, а особенно поклонницы оперного искусства злобно шипели: «Сумасшедшая, вызовите милицию!» Не сомневаясь, что у подруги имеется хороший план, я пришёл на помощь. Хорошенько потянул платье спереди. Освободившись от Versace, Наташка деловито осмотрелась без капли смущения. Будто не провела несколько последних минут на подступах к сцене в задранном до ушей наряде. Хотя чего уж стесняться задранного платья, если сейчас его на тебе вовсе нет.

Наташка поманила крупную женщину, исполнительницу роли злой чернавки. Вместо неё к нам шагнул тот самый плотный мужичок-принц. Он вопросительно ткнул себя в грудь, мол, меня зовёте?

– Да не ты! – Наташка отмахнулась от ряженого, как от назойливой мухи. – Вы! Вы! Как вас… – Наташка забыла, чью роль эта женщина только что исполняла. К счастью, оперная дива, наконец, сообразила, что Наташкины призывы обращены к ней, и, бросая на коллег полные сомнений взгляды, приблизилась.

– Вы великолепно исполнили вашу партию! Спасибо вам! Носите! – тожественно произнесла Наташка, протягивая ей своё золотое платье.

Так вот в чём был план! Подарить чернавке самое ценное, что есть.

Та взяла платье, которое явно было ей слишком мало, обалдело промямлила слова благодарности и сделала нелепый реверанс. После чего совсем смешалась, раскраснелась и сбежала за кулисы.