Секрет каллиграфа - читать онлайн книгу. Автор: Рафик Шами cтр.№ 75

Сама Асмахан оставалась в стороне от шумихи. Случайно или нет, но именно в день похорон она впервые переспала с мужчиной за деньги. Он был депутат парламента и щедрый человек. Именно он посоветовал Асмахан не устанавливать определенной платы за свои услуги.

— Посмотри вокруг, — сказал он. — Самый дорогой товар выставляют в витрине без ценника. Тщательно выбирай клиентов, и они вознаградят тебя сверх всяких ожиданий, если ты им понравишься.

Депутат как в воду глядел. Вскоре у Асмахан отбоя не стало от клиентов из высшего общества. Позже ходили слухи, что в неделю она зарабатывает больше, чем премьер-министр за месяц или учитель гимназии за год. И Асмахан инвестировала деньги с умом.

Спустя три месяца после развода в ее салоне появился Назри. Он с самого начала показался Асмахан необыкновенным человеком. Все-то у него схвачено в этом городе, под ним и над ним, как пошутил он однажды. Назри был великодушен и щедр и отличался тонким вкусом. Долго Асмахан сдерживала свои чувства, пока наконец его каллиграфии окончательно не лишили ее способности сопротивляться.

Асмахан позабыла свои клятвы и после третьего-четвертого письма влюбилась в Назри без памяти. Но именно эти подарки, так растрогавшие и окрылившие Асмахан, сделали ее жизнь невыносимой. Ей стали противны ласки других мужчин. Асмахан старательно улыбалась, но опытные клиенты видели ее насквозь. Они оставались недовольны и вместо того, чтобы, как раньше, благодарить ее за райское блаженство, пеняли ей на холодность и отстраненность и говорили с ней, как врачи с больной.

Асмахан казалось, она и дня не сможет прожить без Назри, без того, чтобы видеть его, отдаваться ему, вдыхать его запах. И он регулярно навещал ее после обеда.

Но Назри страшно перепугался, когда однажды Асмахан сказала ему, что хочет любить только его и жить ради него. С тех пор он перестал дарить ей письма и сам приходил все реже. А когда Асмахан звонила Назри, ей все чаще отвечали, что его нет на месте. Так прошли четыре самые тяжелые недели в ее жизни. Назри как сквозь землю провалился. Наконец однажды утром Асмахан появилась в его офисе. Аббани был там и смеялся вместе с каким-то седовласым сотрудником. Увидев Асмахан, он изменился в лице. Его компаньон исчез из кабинета быстро и бесшумно, словно хотел укрыться в безопасном месте от надвигающейся грозы.

— Что тебе здесь нужно? — грубо спросил Назри.

— Тебя, я волновалась. Разве ты не рад меня видеть? — спросила она умоляющим голосом.

Вместо ответа Назри натянуто улыбнулся и принялся разглагольствовать о каких-то делах, напрочь лишивших его памяти. Он обещал объявиться у нее в ближайшее время, но так и не пришел.

А когда она спустя долгое время снова пришла к нему, седовласый управляющий Тауфик твердо взял ее за руку и вывел на лестничную площадку.

— Здесь приличная фирма, а не бордель, — сказал он и захлопнул дверь.

Асмахан вспомнились слова одной старой подвыпившей проститутки: «Когда тебя отвергнут в первый раз, знай, что ты уже стоишь на склоне, и спуск пойдет гораздо быстрей, чем ты думаешь».

— Нет! — закричала Асмахан и стремглав выбежала из дома.

Она поклялась отомстить Назри и вернулась к работе в надежде забыться в объятиях своих клиентов.

Она снова оказалась на высоте. Уже первый посетитель, известный кондитер, прощаясь, превозносил Асмахан до небес и повторял, что никогда не испытывал ничего подобного.

Слова старой проститутки скоро забылись. Но Асмахан твердо решила в случае повторной неудачи покончить со своим бизнесом немедленно, уехать куда-нибудь на север средиземноморского побережья и, выдав себя за молодую вдову, открыть кафе где-нибудь на пляже. Там она собиралась жить в свое удовольствие и никогда больше не возвращаться к прежнему ремеслу. А денег и уверенности в себе у нее было достаточно.

Ни перелом, ни ревность четвертой жены Альмас не отвратили Назри от задуманного. В начале февраля он уже мог ходить без палочки, а мансарду с первым этажом теперь соединяла железная винтовая лестница.

Назри ни слова не сказал мастеру Хамиду о случившемся. Вместо этого он предавался мечтам о чудесном действии, которое должно оказать на незнакомку его письмо, а потом задумал заказать еще одно.

Назри добавил несколько деталей: описал улыбку своей избранницы и ее нежные руки и собрался было идти, когда каллиграф сказал ему:

— Спасибо, что не побоялись и не пошли на попятный.

— На попятный? — посмотрел удивленно Назри. — Почему это я должен был пойти на попятный?

— Потому что вас беззастенчиво шантажировали «чистые» и подослали своего бородатого фанатика к вашему управляющему. Он позвонил мне немедленно, и я его успокоил. С нами в одной лодке не только президент республики, но и все христианские патриархи. Ума не приложу, как этим бараньим головам удалось все пронюхать!

О «чистых» Назри впервые услышал два года назад. Его младший брат тайно симпатизировал им, сам же Назри не выносил их на дух. Он видел в них отвратительную карикатуру на арабов и находил их пропаганду крайне бестолковой. Они представляли угрозу обществу, потому что хотели упразднить республику и демократию и вернуть в Сирию халифат и шариатские суды. Как партия они не имели никаких шансов в открытой политической борьбе, поэтому держали свою армию в подполье, и она действовала жестоко и бескомпромиссно: шантажировала, устраивала провокации и террористические акты, в то время как верхушка «чистых» читала доклады о славном прошлом арабского народа и призывала к нему вернуться.

— Но послушайте, — возмутился Назри, — вы плохо знаете Назри Аббани. Я действительно считаю, что такая школа нам крайне необходима!

Он замолчал. Ему вдруг стал неприятен собственный пафос. В сущности, он считал каллиграфию безобидным искусством.

— Воюйте с вашими бородатыми сколько угодно, только не забывайте о письме, которое обещали сделать не менее бородатому клиенту, — пошутил Назри, протягивая мастеру на прощание руку.

Он успел выйти за дверь, прежде чем до Фарси дошел смысл этих слов.

Через три дня Аббани бросил в соседский двор следующее письмо. Красавица по-прежнему сидела там и что-то переписывала в тетрадь из большой книги. Назри снова приложил к посланию золотую монету и предложил незнакомке встретиться в любом удобном для нее месте.

Женщина рассмеялась и, подобрав листок, исчезла.

С середины декабря Хамид Фарси снова стал ездить по стране. Он собирал деньги и уговаривал влиятельных людей поддержать его проект. Пожертвования текли рекой, так что Фарси решил сразу после дамасской открыть школу и в Алеппо. Планировалось еще пять филиалов в крупнейших городах страны, однако центром подготовки каллиграфов должен был остаться Дамаск.

Но еще больше, чем пожертвований, искал он подтверждения главной своей идеи: о том, что время реформирования арабского шрифта настало. Когда год назад он заговорил об этом в Совете мудрейших, главном органе Лиги знающих, его подняли на смех. Иные трусы находили эти взгляды опасными и были готовы проспать еще не одно столетие, лишь бы сберечь собственную шкуру. Когда же Фарси от своих планов не отступился и во всеуслышание объявил о готовности лично отвечать за все — пусть даже ценой собственной жизни, — атмосфера недоверия развеялась и зал разразился аплодисментами.