Ошибка Лео Понтекорво - читать онлайн книгу. Автор: Алессандро Пиперно cтр.№ 72

Было действительно печально видеть, как его Фили в присутствии столь разговорчивых товарищей чувствовал себя чужим и, казалось, сосредоточился на какой-то своей постоянной игре. Он не выпускал из рук эти проклятые книги. Проклятый утенок, проклятые «кря-кря-кря»! Что в них такого особенного? Почему, мой малыш, ты всегда с ними и не выходишь к нам, мы ведь так любим тебя?

В какой-то момент мамы других детишек, почувствовав себя неловко из-за странного поведения виновника торжества, собрали своих ребят и повели их к Филиппо.

«Не хотите немножко поиграть с ним?» — спросила одна из них. И Лео стало невероятно больно. В голосе этой женщины прозвучала оскорбительная жалость. После настойчивых просьб три ребенка собрались вокруг Филиппо. Мамы вернулись к своей болтовне. Лео обратил внимание, что трое ребят, подошедших к сыну, непринужденно разговаривали, как будто старались вовлечь в разговор Филиппо. Но тот никак не реагировал. Пока один из детей не выдержал и обратился к остальным с фразой, которую Лео не смог забыть: «Оставьте его. Он ничего не понимает. Филиппо глупый».

Маленький ублюдок! Вот уж эта детская жестокость. Детская прямота. Для Лео это было ударом. Дружелюбное общество. Нет ничего дружелюбного в обществе. Общество жестоко. И Лео прекрасно это знает.

Когда у тебя маленький ребенок (особенно если это первый ребенок), ты серьезно воспринимаешь его проблему, как будто это проблема взрослого человека, которую почти нельзя разрешить… И ты почти не замечаешь, что, пока ты мучишься подозрением, что твой сын никогда не заговорит — потому что до сих пор он не научился этому и, возможно, никогда не научится столь сложному для него делу, — он день за днем начинает разговаривать все свободнее. Но на горизонте появляется другая беда, которая тебе, опасливому папаше, кажется столь же непреодолимой, как предыдущая. Так случилось и с Филиппо.

В конце концов Рахиль оказалась права. Спустя некоторое время Филиппо начал говорить. Сначала с трудом, мило и смешно коверкая слова. Вместо «мне не нравится» он говорил «ме не нратся». Иногда он путал глагольные формы. Например, ты говорил ему: «Я ошибаюсь или мой Филиппо сегодня слишком много съел?» И он сердито отвечал: «Ошибаюсь, ошибаюсь!» А затем он выучился говорить невероятно хорошо.

Но после того как он научился точно и четко выражать свои мысли словами и еще до того, как он проявил свою неспособность понимать алфавит, Филиппо заставил Лео и Рахиль поволноваться другой своей странности.

Они заметили, что, прежде чем уснуть, Филиппо взял странную привычку биться головой о подушку. Очень часто он делал это в определенном ритме, под музыку. Все началось с тех пор, как Рахиль приобрела цветной проигрыватель для детей, который был очень популярен в те годы. И Лео воспользовался им, чтобы вставить туда старый сингл Рики Нельсона, один из редчайших дисков, которые присылала все та же старая тетушка из Америки своему итальянскому племянничку с тех пор, как он был еще мальчонкой.

Этот диск был выпущен в 1957 году. В те времена Рики Нельсон был идолом подростков. Сингл назывался Bip-Bop Baby (какая смелая аллитерация!) и несколько недель держался во главе списка хитов в США. Что и подвигло заботливую тетушку Адриану приобрести диск и отослать его племяннику. Это была легко запоминающаяся приятная песенка, типичная для того времени. Она всегда нравилась Лео. Может быть, потому что была связана с каким-то воспоминанием, хранившимся в романтической шкатулочке его юности. Конечно, он не мог себе представить, что его начнет тошнить от этой песенки, после того как его сын заставит его прослушать ее сотни раз. Для Филиппо существовала только эта песня. Горе тому, кто заставил бы его прослушать другую. Пусть даже того же времени. С теми же аккордами. Даже того же автора. Тогда он приходил в ярость. Он желал только Bip-Bop Baby. И ничего иного. Это была его новая одержимость. Новый способ отгородиться от всего остального мира.

Хорошо, говорил себе Лео, все дети такие — одержимые и консерваторы. Упрямые реакционеры в миниатюре. Но одержимость Филиппо этим диском казалась прогрессирующей патологией. Как если бы он бился головой о подушку с равными интервалами, прерываясь иногда для того, чтобы поставить диск с начала. Где он только брал столько энергии? И какой смысл был во всех этих бессмысленных усилиях?

Няньку Сэми и Филиппо звали Кармен. Это была грубоватая и гордая уроженка Кабо-Верде, которую мальчики обожали и которой Рахиль (по крайней мере, до тех пор, пока Кармен не стала проявлять признаки неуравновешенности) полностью доверяла. Именно Кармен впервые придумала название этой странности. Перед тем как пожелать спокойной ночи «своим» мальчикам и через минуту после того, как она гасила свет в их комнате, она просила Филиппо: «Не работай слишком много!» Затем она увещевала его братика, который лежал с краю кровати: «А ты, Сэми, не копируй его!»

Работать. Вот какое название придумала Кармен мании Филиппо биться головой о подушку. И в самом деле, иногда вечерами, когда Лео и Рахиль возвращались с какого-нибудь званого ужина, заглядывали в комнату сыновей, прежде чем пойти спать, и слышали странный шум, они испытывали что-то вроде нежности к их маленькому работнику. Рахили этот шум напоминал прядильные мастерские, которые работают всю ночь. А Лео вспоминал о «Новых временах» Чарли Чаплина. А однажды Лео предположил: «Может быть, это форма атавистического иудаизма?»

«В каком смысле?»

«Ну, как хасиды у Стены Плача. Он мотает головой, как они. Может быть, в нашей семье наконец родился великий раввин».

«Не говори глупости. Логопед говорит, что это может быть легкая форма аутизма. Она говорит, что это не такая уж страшная вещь, но она объясняет его проблемы общения с окружающим миром…»

Неужели это так? Неужели этот благословенный ребенок постоянно должен чем-то отличаться от остальных? Неужели всем этим медикам, бродящим во тьме, так необходимо придумывать названия его странностям?

Когда Лео возвращался после ночного вызова домой, ему нравилось заглядывать к сыновьям и смотреть, как они спят. Он заходил в их комнату, и его сразу же окутывал волнующий запах свежеиспеченных печений. Он старался не разбудить их. Сначала он садился у нижнего яруса кровати, на котором, как ангелочек, спал Самуэль, гладил ребенка по руке, поправлял ему одеяльце. Затем Лео поднимался и повторял то же самое с Филиппо. Но достаточно было слегка коснуться его, чтобы запустить эту дьявольскую машинку. Вот Филипо, даже не просыпаясь, начинал биться головой о подушку. Это всегда заставляло Лео волноваться, он сразу же выходил из комнаты, как будто не желал в очередной раз убеждаться в ненормальности своего сына. Но к этому волнению примешивалось также и чувство гордости. За твердый характер Филиппо. За его мудрость и терпение. Столь редкие у маленьких детей.

Лео всегда поражала выдержка сына. Его необычайное смирение со всем, что его вынуждали делать родители. Он никогда не жаловался и проявлял просто стоический характер. Как будто из-за того, что его подвергали всем этим испытаниям, он выработал своеобразное смирение со своим несовершенством. Все эти усилия, чтобы выучиться говорить. Все эти усилия, чтобы заснуть без ритмичных ударов головой о подушку, потому что это заставляет волноваться маму и папу. Все эти усилия… Но зачем?