Незаметная вещь - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Панюшкин cтр.№ 23

Оксана заплакала. А Николай сказал соседу:

– Ты о своих бабах говори… А о моих молчи лучше. Извини… Иди домой.

Пристыженный сосед вышел, а Николай взял Оксану на руки и понес в спальню. Дальше начинается всякая романтика – про то, как Николай собирал губами слезы с ее щек, и про то, как он боялся, что ей будет больно.

А потом Оксана лежала и думала, какая у него большая голова. И говорила:

– Это же счастье? Правда, это счастье? Так теперь будет всегда?

А Николай знал, что никакого «всегда» на земле не бывает. Но не говорил этого Оксане. Потому что это тайна. Настоящая мужская тайна, которую женщинам раскрывают только подлецы или трусы.

С этого дня к его невероятному счастью примешивалась всегда строгая горечь католической формулы «пока смерть не разлучит вас». Но он молчал.

Они прожили вместе уже девять лет. Они родили двоих детей. И ни разу… Ни разу за это время Николай не сказал Оксане, что рано или поздно им придется расстаться.

– Это навсегда? – спрашивает Оксана всякий раз после нежности.

И Николай отвечает как можно увереннее:

– Конечно.

Был холодный зимний день в городе Флоренции, из тех дней, когда туман сползает с холмов к Арно, камень становится мокрым без дождя, японские туристы одеваются в полиэтиленовые плащи цвета Микки-Мауса и хочется повеситься. Спасаясь от этого желания, я зашел к приятелю, а приятель повел меня к другому приятелю, а тот повел к третьему, а потом в бар, и всюду мы выпивали.

Тот памятный день я помню фрагментами и урывками. Бар, например, принадлежал парню по имени Антонио, и располагался в такой тихой улочке, что ни одна натоптанная туристами тропа по этой улочке не проходила. Поставленный на грань банкротства Антонио решил обратиться в местное общество геев и лесбиянок с вопросом:

– А вам есть, ребята, где собираться?

– Да вроде как не очень-то, – честно ответили геи и лесбиянки.

И с тех самых пор принялись собираться у Антонио, обеспечив ему спокойную старость. Кроме геев и лесбиянок, в бар ходили только друзья Антонио, то есть мы. В тот самый зимний вечер Антонио познакомил меня с девушкой по имени Мара. Была ли она красавицей? Скорее нет. Скорее дело в невероятной нежности, в особенном выражении ее лица и фигуры, которое у других девушек бывает только, когда они неожиданно вскрикнут от испуга или восторга.

После легкой и продолжительной беседы я предложил Маре пойти со мной прогуляться, благо туман сползает с холмов к Арно и камни мокры без дождя.

– Ты симпатичный человек, – сказала Мара, – но я не пойду с тобой гулять, потому что не гуляю с мальчиками.

– Это почему же? – притворился я идиотом.

– Потому что я лесбиянка.

– Почему это, если ты лесбиянка, тебе нельзя гулять с мальчиками? – притворился я идиотом еще раз. – В конце концов, если ты не можешь просто погулять с приятным человеком по городу, а все время думаешь о сексе, то ради такой красавицы, как ты, я готов стать женщиной.

Мара засмеялась:

– Ты не сможешь.

– Конечно, смогу.

– Тогда первым делом поверь, что, если ты изменишь внешность, у тебя изменится жизнь.

И я поверил. Я взял у бармена Антонио машинку для стрижки волос (тогда у меня еще были волосы) и под одобрительное гиканье пьяной компании постригся налысо. И жизнь у меня изменилась. Мара взяла салфетку, смела мне с плеч состриженные волосы, сняла с вешалки мою куртку, закутала меня в нее, взяла за руку, и мы пошли гулять.

Не больно-то много мест есть в городе Флоренции, куда поздним вечером может зайти влюбленная пара. Мы побывали повсюду: в кафе Пашковски, где граппа вдвое дороже, в клубе Стоунхендж, куда пускают по пластиковым карточкам, и у рыжей датчанки барменши Ло, где висит над головою морской колокол, чтоб отзванивать счастливый час. Еще мы были на какой-то бразильской дискотеке, где нам запретили танцевать в клетке для девчонок-заводилок. Глубокой ночью мы выпили кофе на вокзале Кампо ди Марте. Мы были чудовищно пьяны. Я предложил Маре отправиться ко мне в гости.

– Ты же обещал стать женщиной.

– А разве женщина не может пригласить подругу в гости?

– Может, так что в гости мы поедем ко мне, – Мара улыбнулась и затолкала меня в нарочно подошедшую электричку. В электричке мы целовались, и Мара спросила, есть ли у меня презервативы.

– Чего? Ты же лесбиянка? Я же женщина или как?

– Я лесбиянка, ты женщина, почему ты думаешь, что мы не можем заниматься любовью?

– Подожди-подожди, если я женщина, то откуда тогда у меня взялась эта штука, на которую надевают презерватив? И могу ли я, женщина, заниматься этой штукой с тобой любовью, если ты лесбиянка?

Мы все-таки были великолепно пьяны, и Мара сказала:

– Подумаешь, эта штука! У многих женщин бывает эта штука. Ты можешь заниматься любовью чем хочешь, только не думай главную мужскую мысль.

– Какую?

– Не думай, хороший ли ты любовник.

И я перестал думать, хороший ли я любовник.

Мара жила за городом в крохотном местечке на вершине холма, в старинном пятиэтажном доме на пятом этаже. Дом стоял на самом краю обрыва, поэтому, когда я вышел на балкон в Мариной спальне, дух захватило, и голова пошла кругом. Кроме ожидаемой высоты дома, под моими ногами была еще крутая пропасть, скала, поросшая миртом, долина, поросшая чернильными в лунном свете кипарисами, а дальше на самом горизонте – горы.

– Красивые горы, – сказал я Маре, когда она подошла ко мне сзади и положила мне подбородок на плечо.

– Это не горы, – когда она говорила, я чувствовал плечом ее слова. – Сначала я пойду в душ, а потом ты. Твое полотенце будет синее.

Едва она ушла, я снова взглянул на далекие горы и с ужасом понял, что горы шевелятся. Расползаются, передвигаются. Я все-таки был очаровательно пьян и не преминул подумать, что, может быть, женщины вообще всегда видят горы движущимися. Что вот я стал женщиной, что подруга моя принимает душ, горы движутся, завтра мы проснемся, а земля совсем не такая, какую я знаю, что страны все поехали, что правительства понятия не имеют, кто теперь кем должен управлять, что несчастные пограничники съехали со своими контрольными полосами в самую глубинку.

Мара подошла ко мне мокрая и теплая, в халате, босиком:

– Ну, ты идешь?

– Горы движутся.

– Это не горы. Приходи.

На Востоке стало всходить солнце. Я был восхитительно пьян в ту ночь и поэтому не помню, сколько времени стоял на балконе над пропастью, смотрел на солнечные лучи и движущиеся горы. Важно, что через какое-то время с изменением света облака на горизонте перестали притворяться горами и я наконец понял, что они не горы, а облака.