Инквизитор. Природа зверя - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Попова cтр.№ 57

– Максимилиан… – едва слышимо проронила Амалия, вцепившись в его руку, и тот качнул головой:

– Все нормально, мам. Мы ведь оба всегда понимали, что когда-то этот день настанет, и он настал сегодня. Я все расскажу вам, майстер Гессе, – сдержанно вымолвил Хагнер. – Сам и безо всякого давления и угроз с вашей стороны. Готовы выслушать?

– Для этого я здесь, – согласился он коротко, и парнишка кивнул, осторожно высвободив руку из пальцев матери:

– Вы правы, окно было вскрыто для того, чтобы я мог оказываться снаружи – я делаю это каждую ночь при помощи этой самой веревки. Отсюда моя болезнь; я просто застудился в снегу. Заболел впервые в жизни…

– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Бруно, когда тот запнулся, смолкнув, и Хагнер отвел взгляд, пребывая на грани того, чтобы утратить свою недетскую выдержку, сохраняемую до сей поры.

– Затем, что… – начал он; осекшись, замер снова, собираясь с духом, и договорил, с усилием подняв глаза: – Это я ваш вервольф, майстер Гессе.

– О, Господи, – прошептала Амалия, закрыв ладонями лицо. – Боже Святый…

Два мгновения Курт молчал, осознавая услышанное и понимая, что услышал ожидаемое, что нечто подобное уже почти знал доподлинно, почти был уверен какой-то частью сознания, что вывод может быть именно и только таким. Это было явно, логично, и – это было невероятно.

– Вот как, – отозвался он наконец, и Хагнер хмуро шевельнул губами в гримасе, даже отдаленно не похожей на улыбку:

– Я только что сделал самое важное признание в своей жизни, признание, ведущее меня к смерти, а вы мне не верите?

– Если это правда, – осторожно вмешался Бруно, с очевидным трудом скрывая растерянность, – если и впрямь все так, как ты говоришь…

– Он же в этом не виноват! – оборвала его Амалия, отчаянно стиснув руку сына. – Он родился таким, это просто… просто вдруг стало так! Ведь это не грабитель, не преступник, как вы говорили, майстер инквизитор, он не выбирал такой путь сам, это почему-то свалилось на него, на нас! Максимилиан не управляет собой, он не подчиняется сам себе, когда это происходит; он не помнит ничего, что творится с ним ночами, майстер инквизитор, прошу, он не может быть признан виновным!

– Мама, – строго оборвал ее Хагнер, и та умолкла, точно споткнувшись о произносимые ею звуки, снова уткнувшись в ладони лицом и уже не пытаясь сдерживать плача. – Я не хочу оправдываться, – продолжил он, со все большим усилием произнося слова выдержанно, – однако она говорит правду: этот охотник ошибся, я не контролирую себя в том облике. Наутро я не помню ничего из того, что происходило ночью, а ночью, скорее всего, не осознаю, кем был днем. Это происходит каждый месяц вот уж второй год.

– Вот как, – повторил Курт ровно и, помедлив, вздохнул: – Что ж, вот какой вопрос я задам вторым, Амалия… Амалия! – повторил он, чуть повысив голос, и та вскинула глаза к нему, закаменев на месте. – Только что твой сын сделал признание и впрямь нешуточное. Ты ведь это понимаешь. Должен заметить, что люди, сознающиеся в том, что они суть колдуны и даже стриги, попадались мне за время моей службы. Бывало также, что их родня, не сумев переубедить, просто принимала правила их игры и начинала им подыгрывать. Если нечто подобное есть и в твоем случае, если до сей минуты ты лишь поддерживала фантазии Макса – думаю, самое время сказать об этом. Пусть он оскорбится, разозлится, пусть что угодно, но альтернатива куда хуже. Игры кончились. Это – понятно?

– Никаких игр, – обессиленно выговорила Амалия сквозь слезы. – Я была бы счастлива, окажись мой сын сумасшедшим. Но он…

– Тварь, – подсказал Хагнер, и она зажмурилась, болезненно закусив губу. – Нет, майстер Гессе, все именно так, как я вам сказал. Все ваши меры безопасности, все предосторожности – все не имеет смысла, потому что зверь здесь, среди людей. Эта метель помешала нам покинуть трактир прежде полнолуния, и вот к чему все пришло. Наверное, мне надо было уйти одному; в конце концов, если б я заплутал в снегах и умер, это, быть может, было бы к лучшему – для всех.

– Максимилиан, не надо… – начала Амалия с ужасом, и тот прервал ее снова:

– А как надо, мама, надо – что? Я вчера убил человека. Ты знаешь, каково это? Нет. А я – я теперь знаю.

– Ты не владел собой…

– От этого не легче, – снова сбавив тон, с внезапной усталостью отозвался Хагнер, бросив исподлобья взгляд на Курта. – Это ничего не меняет. Последний шаг совершен, и теперь… я не знаю, как мне быть. Не знаю, что делать.

– Во-первых, – как можно участливее произнес Курт, – рассказать мне все по порядку, с самого начала, для чего успокоиться.

– Успокоиться? – нервно усмехнулся парнишка. – Я не хотел делать то, что сделал, не хотел быть таким, какой я есть… Я сам понимаю, что мне среди людей не место, но я знаю, что мне грозит, а потому успокоиться, майстер Гессе, сложно.

– Ты сам сказал – вы всегда знали, что придет день, когда перед тобой будет сидеть инквизитор, а значит, случилось то, чего ты всегда ждал. Ведь ты думал об этом дне, Макс? Пытался прожить его заранее.

– Я прожил немыслимое количество этих дней. Столько, что уже устал проживать дни другие. Но то, что вы мне уготовите…

– Еще ничего не известно, – вмешался помощник убежденно. – Есть множество обстоятельств, тебя оправдывающих, и рано еще говорить о таком. Рано делать выводы.

– Быть может, этих обстоятельств наскребется на удушение перед сожжением. Уже немало.

– Максимилиан! Перестань!

– Нет, перестань ты, – возразил Хагнер твердо. – Пойми же, что это – всё. Вот он, конец. Он должен был настать гораздо раньше, и множества несчастий удалось бы избежать, если б я взял себя в руки и признался бы сразу – в первый же день. Но лучше поздно, чем никогда… Итак, – отведя взгляд от притихшей матери, уточнил парнишка, – что именно вы хотите знать, майстер Гессе? Как я узнал о том, что я такое есть? Как давно я такой? Как все случилось?

– Думаю, вернее всего будет начать с этого, – согласился Курт, и тот кивнул:

– Хорошо. Я начну с этого. Впервые это произошло, когда мне было двенадцать…

– Нет, – мягко оборвал он. – Откатимся еще дальше. История твоего рождения – правда?

– Да, – с легкой растерянностью, проявившейся впервые с начала разговора, кивнул Хагнер. – Мой отец работал на мельнице у деда и утонул, не дождавшись свадьбы с матерью. Как это может быть связано с делом?

– И сколько лет ты прожил на мельнице? – уточнил Курт, не ответив; парнишка передернул плечами:

– Двенадцать – до той поры, когда все это началось…

– Вот как мой вопрос связан с делом, Макс, – пояснил он неспешно. – Для незаконнорожденного сына мельниковой дочки, четырнадцати лет, выросшего в деревне и последующие годы проведшего в бродяжничестве, ты довольно гладко складываешь слова.

– Четырнадцати с половиной.