Список на ликвидацию - читать онлайн книгу. Автор: Лорел Гамильтон cтр.№ 49

— Пока ты лежала раненая, Эдуард не только меня позвал на подмогу.

Я сперва не поняла, потом дошло.

— Господи, но ведь не Олафа же!

Бернардо смотрел на меня карими глазами, темными, как мои.

— Да, он позвал этого верзилу.

Я села на сиденье и сложила бы руки на груди, но слишком мешали куча оружия и бронежилет.

— Блин, — сказала я, вложив в одно это слово очень много чувства.

Олаф — он же маршал Отто Джеффрис. Этот псевдоним позволяет ему работать на вооруженные силы в некоторых специальных проектах, а также значится на его значке федерального маршала. Насколько мне известно, он на территории США никогда не нарушал закон, но в других странах под своим настоящим именем — бывало. Деньги зарабатывает как солдат удачи и наемный убийца, но у него есть хобби — убивать женщин. Мужчин он тоже убивает и пытает, но это только по работе. Его любимые жертвы — миниатюрные темноволосые женщины, и я отлично понимаю, что подхожу под этот профиль. Он мне это с первой встречи объяснил.

— Зачем он пригласил в игру Олафа? — спросила я.

— Он не знал, сколько времени ты еще будешь не в строю, а ему нужен резерв. Поскольку у него на руках ордер, он имел право вызвать кого хочет. Если не тебя, то нас.

В голосе Бернардо звучало некоторое недовольство.

— Какой-то ревнивый тон, — заметила я.

Он нахмурился, выводя машину вслед за предыдущей в очереди к выдаче.

— Несколько ущемляет самолюбие — наше с Олафом, что он предпочитает тебя. Ты не служила в армии, тебе не приходилось делать много такого, что делали мы трое, но все равно: как свой главный резерв Эдуард предпочитает тебя.

— То есть я — не большой сильный мужчина, и потому ты чувствуешь себя униженным, что он предпочитает меня?

Я позволила себе интонацией выразить свое отношение к такому подходу.

Бернардо посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Лицо оставалось красивым, но в глазах появилось нечто такое, что когда-то могло бы заставить меня занервничать. Однако давно уже взгляды в упор меня не выводят из равновесия. Они не ранят, да и вообще это не было похоже на самый суровый взгляд, доступный Бернардо. Он не пытался меня задавить взглядом.

— Ты знаешь, что я не об этом.

— Точно нет? — спросила я, ответив ему таким же непроницаемым взглядом.

Что-то мелькнуло у него в глазах, потом он улыбнулся:

— Черт, будь я проклят!

— Возможно, будешь, — ответила я, — но о чем ты сейчас подумал?

Он посмотрел на меня вопросительно, покачал головой, будто отгоняя нерешенную загадку, и ответил:

— На самом деле именно об этом. Я считал себя более окультуренным, но ты оказалась права. Я именно такой здоровенный мачо, обученный тому, чему тебе и не снилось, — а Эдуард предпочитает, чтобы спину ему прикрывала ты. Он разбирается в людях лучше всех, с кем я имел дело, кроме одного сержанта. — Он снова мотнул головой. — Но не в этом дело. Я о том, что если Эдуард считает, что ты лучше меня или Олафа знаешь нашу работу, он может быть и прав. Конечно, мое самолюбие ранит, когда ты сидишь вот здесь такая вся из себя ути-пути симпатюшечка, а на самом деле куда опаснее, чем я вообще могу быть. Обидно ведь, черт побери.

Я улыбнулась — не могла сдержаться. Чертовски честно он это все говорил. Мало кто из мужчин сказал бы это вслух, даже если бы так и подумал. У меня мелькнула мысль, что Бернардо хорошо побеседовал с психотерапевтом, но вслух я этого не стала говорить, а сказала другое:

— Мне лестно, что Эдуард думает, будто я настолько умелая, потому что я знаю, насколько хорошо работаете вы с Олафом — ну, когда его не отвлекают его серийные убийства или когда тебя не отвлечет какая-нибудь баба.

— Я тебя только что вытащил из чужой постели, чтобы ехать на охоту за преступниками. Анита, не надо бросаться камнями в мои маленькие увлечения.

— Мне надо было утолить ardeur, и ты это знаешь.

— Так-то так, но через какое-то время перестает быть важным, зачем ты что-то делаешь — важно, делаешь или нет. Сейчас ты не меньше моего уделяешь внимание сексу.

Я стала было спорить, но мы уже подъехали к окну платить. Я отдала Бернардо деньги, он попытался отдать их девушке в окне — она не брала. Она на него смотрела.

Он просиял своей ослепительной улыбкой и вложил ей деньги в ладошку, сложил ей пальцы, придержав за руку. Она залилась краской, взяла деньги и попыталась, заикаясь, отсчитать сдачу. Наверняка ошиблась — слишком засмущалась.

Какие-то бумажки и монеты она ему отдала, он их передал мне. Я их развернула и стала проверять по чеку, держа его в руках.

— Это твоя девушка? — спросила она.

— Нет, просто вместе работаем.

Она уже почти справилась с застенчивостью, но тут, вновь вспыхнув, пробормотала:

— Я в пять заканчиваю работу.

— Извини, деточка, ты для меня слишком молода. И я сейчас на работе.

— Мне уже восемнадцать.

Что-то мне не верилось. Ему, очевидно, тоже.

— Документ можешь показать какой-нибудь?

Она опустила глаза, потом покачала головой. Стоящая за нами машина загудела. Вышел мужчина с табличкой «Менеджер» и зашел к ней в ячейку.

— Пожалуйста, к следующему окну, сэр, — пролепетала нам девица. Менеджер что-то ей рассказывал про поведение, а мы поехали к неожиданно пустой дороге — остальные машины успели получить еду, пока Бернардо флиртовал с девицей.

— С молодыми девками надо очень осторожно, — сказал он. — Врут, что им больше восемнадцати, а достается в случае чего не им. Полиция всегда готова поверить, что ты воспользовался неопытностью юной девушки. Была у меня одна шестнадцатилетняя, которая мне присылала свои фотографии в нижнем белье. В некоторых штатах я за получение их по почте мог влететь под обвинение в детской порнографии.

— И что ты сделал?

— Сдал ее копам. Сказал, что меня беспокоит, как бы она такое не послала другим, не отличающимся столь высокой моралью.

— Да врешь, — сказала я.

— Ни капли. Девчонки думают, что это игрушки, а в тюрьму идти не им. Да и не люблю я таких молодых. — Он посмотрел на меня, и я поняла: следующие слова будут колючкой под кожу и мне не понравятся. — А ты вот любишь, правда?

— Что люблю?

— Таких молодых. Или это вранье, что у тебя живет этот молодой тигр из Лас-Вегаса — Сидни или как его там?

— Синрик его зовут, и это не вранье.

— Шестнадцатилетние для меня слишком молоды, Анита. — Но он улыбнулся при этих словах: ему понравилось, что он морально выше. — А Синрик как раз и был шестнадцатилетний, хотя я мало что про него помню.