Преданья старины глубокой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Рудазов cтр.№ 100

- Ты, красавица, не спеши, я тебя не тороплю, - поковыряла в гнилых зубах Яга Ягишна. - Кащеюшка Виевич тебе тоже худа не сделает. Коль ему в жены попала - так ни о чем больше не заботься, на золоте есть-пить будешь, все тебе на ладони будет, все на блюде подастся… Оченно мне понравилось, как ты его кустодиев обдурила… шапка-невидимка, да?…

- Правильно, - гулко пророкотал огромный людоящер, протягивая старухе василисину шапку. - Вот эта самая.

- Благодарствую, Змиуланыч, - рассеянно ответила баба-яга, рассматривая чудесный колпак. - Ишь, работа-то какая тонкая… Видно, не во всем моя сестрица все же неумеха - я б такую, пожалуй, не сшила…

- Это не она, это я сама!… - невольно обиделась Василиса. - Своими руками!

- Ого как! - удивилась Яга Ягишна. - Неплохо, неплохо… Да уж… Умение-то, оно сразу чуется, его за тыном не утаишь… Вижу, неплохо тебя сестрица моя обучила… а только все одно - не до конца, не до конца.

Баба-яга еще немного походила по зале, стуча костяной ногой, помяла в руках шапку-невидимку, поцыкала кривым зубом, а потом решительно шваркнула клюкой об пол и заявила:

- А до конца - я тебя обучать стану! Запомни, красавица моя: чтоб стать настояшшей ведьмой, нужно познать темную сторону колдовской силы, так-то вот! А иначе до самой смерти так и останешься - серединка на половинку, знахарка деревенская, старуха-шептуха!

Василиса молчала. Впрочем, Яге Ягишне это было безразлично, она продолжала разглагольствовать:

- Бабы-яги - их на белом свете всегда три. Старшая, средняя и младшая, сестры названые. Так уж испокон веку заведено. Мы - хранительницы, Василисушка. Тысячелетиями охраняем границу между живым и мертвым, стережем переход между Явью и Навью. Коли вдруг ни одной бабы-яги на свете не останется - великая беда придет. А старшая наша сестрица давно уж одним глазом в Пекло смотрит… Ей, как-никак, далеко за тышшу лет перевалило - недолго уж осталось, давно пора замену приискивать… Коли я Кащеюшку попрошу как следует, так он тебя, красавица, от себя отпустит, позволит нашим ремеслом заниматься… Антиресуешься ли?…

Василиса ничего не ответила. Баба-яга, ухмыльнулась и сняла с полочки диковинную штуковину - в центре большая бусина посажена, а вокруг нее другие, все разных цветов, на проволочках тоненьких крепятся. Покачивается штуковина, крутятся бусины вокруг серединного штыря, да ладно так, ни одна другую не задевает!…

- Глянь-ка, красавица, экое диво!… - прошамкала Яга Ягишна. - Это Кащеюшка у греков ученых купил… а может и спер, точно не ведаю… Заковыристо устроено! Вот энта синенькая бусина - это вроде как весь наш белый свет! Вот энта большая желтая - солнышко ясное. Энта маленькая - месяц. А остальные - всякие звездочки небесные. Добропан, Красопаня, Смертонос, Кроломоц, Гладолед… Вот, глянь, какие вокруг Гладоледа колечки ладные! Будто нимб ангельский! Антиресно, а?…

Василиса по-прежнему не раскрывала рта.

- Ты что ж, бабушке даже и ответить не желаешь?… - злобненько прищурилась старуха, раздосадованная, что все ее усилия пропадают втуне. - Нехорошо получается… Ты смотри у меня, красавица…

Неизвестно, что случилось бы дальше, но тут в дальнем углу что-то заквохтало, и Яга Ягишна тут же обо всем забыла, кинувшись к огромной корзине. Там сидел петух - здоровенный, черный, нахохлившийся.

Старуха бережно извлекла птицу на свет божий, спустила ее на пол и восторженно захлопала в ладоши, глядя на то, что осталось в корзине. Яйцо. Крошечное, черное, испещренное мелкими крапинами и совершенно круглое - будто глаз человечий.

- Ох, дождалась наконец, дождалась!… - захлопотала баба-яга, аккуратно изымая яичко из корзины. - Уж не чаяла, не гадала - так вот, случилось все ж!… Иде навоз?! Иде навоз?!

- Вон, в мешке, - мрачно прогудел Тугарин, по-прежнему возвышающийся у дверей чешуйчатым истуканом. - Свежий, теплый еще…

- Теплый - мало! Мало - теплый! - возопила Яга Ягишна, со стуком проносясь к мешку с навозом и черпая оттуда золотым ковшом. - Нужно - горячий! Сей же час подать сюда полную мису самого горячего, только что сделанного! Сей же час! Скорей, скорей, время не ждет! Прогадаем, прозеваем - останется Кащеюшка без подарочка!

- Распоряжусь, - еще мрачнее буркнул Тугарин, выходя за дверь.

Пока горячего навоза не принесли, старуха сунула яйцо в тот, что был. На уродливом морщинистом личике отразилось такое умиление, что Василиса невольно вздрогнула. Яга Ягишна обернулась к ней, ласково ухмыльнулась и спросила:

- Что, красавица, спросить чего хочешь?… Этому, чаю, сестрица моя тебя тоже не учила?…

- Не учила…

- Ну так смотри, да учись теперь - лучше уж поздно, чем совсем никогда. Раз во сто лет петух может снести яйцо - да не простое яйцо, а спорышок. И петух тоже должен быть не просто петух - непременно черный, да семигодовалый. Вот я, вишь, нужный срок-то по таблицам высчитала, да и дождалась-таки…

- Чего дождалась?

- Да за что ж тебя Премудрой-то прозвали, дурышша?! - неожиданно разъярилась баба-яга. - Волос долог, ум короток! Василиск из этого спорышка выйдет, василиск! Вначале нужно его в навозе горячем напарить, чтоб подрос малость, а потом… потом его шесть недель девица должна под мышкой таскать… М-хм-м… Где б нам девицу подходяшшу взять?… Ты, я думаю…

- Что ты, бабушка! - едва не рассмеялась Василиса. - Какая я тебе девица?! Я вовсе даже вдовица!

- И то верно… Да и морока это лишняя - с девицей… Того и гляди, как бы та спорышок-то не раздавила, не попортила, не выронила… Шесть недель не всякая выдюжит… Нет уж, мы иначе высиживать станем… Где ты там, моя красавица?…

Баба-яга просеменила к огромному сундуку и бережно достала оттуда лубяной короб. На дне, устланном мхом и листвой, важно пялила глаза здоровущая жаба. Она смерила Василису презрительным взглядом, надула на горле пузырь и гордо пробасила: «КВА!».

- Ах ты, люба моя!… - умилилась баба-яга, целуя жабу в темя. - Вот и пришло твое времечко!… Рада ли, дорогая?…

Поглаживая и щекоча крохотное чудище, Яга Ягишна осторожно перенесла его на стол - в заготовленное гнездо. Жаба равнодушно уселась там, еще раз басисто квакнула и замерла неподвижно.

- Прелесть, правда ведь?… - просюсюкала старуха, перемешивая в ковше навоз. - Сейчас спорышок наш дозреет, подложим под наседку… Жаба - она лучше всякой девицы василиска высидит, хоть и подольше сидеть будет. Не шесть недель, а все двенадцать, пожалуй… ну да ничего, Кащеюшка у нас терпелив на изумление, торопиться не любит, торопливцев не уважает… Хум-хум, а это что ишшо такое?…

Василиса прислушалась. В самом деле - последние минуты к ветру, свищущему в щелях, присоединился еще какой-то звук. Тоже свист, но громче, басовитее - так свистит камень, выброшенный катапультой.

Баба-яга, прихрамывая, подошла к окну и приложила ладонь ко лбу козырьком. Василиса, ежась от холода, встала рядом с ней и удивленно ахнула. По темному небу неслась летучая звезда с длиннющим хвостом.