Немой пианист - читать онлайн книгу. Автор: Паола Каприоло cтр.№ 19

Сказать по правде, она видела, что посетители кафе даже не пытались приободрить и успокоить его. Они придвинули стулья поближе к их столику, уселись плотным кружком и уставились на юношу, ни на минуту не отрывая от него изумленных глаз; они сверлили его взглядом с тем жестоким и нескрываемым любопытством, с каким зеваки смотрят на кривлянье балаганных шутов. Спустя некоторое время, поскольку не происходило ровным счетом ничего, какой-то смельчак из толпы протянул руку и похлопал его по плечу — мало ли, а вдруг парень уснул, вдруг этот грубый жест растормошит его. Даже бармен, который нарушил этикет и сам обслужил их, поднеся к столику пиво, не стал возвращаться за стойку, он стоял, широко расставив ноги, и ухмылялся, выражая таким образом свое ехидное сочувствие юноше.

Подумать только, негодовала Надин, обычно все они с виду такие порядочные и сдержанные, даже, пожалуй, чересчур холодные, замкнутые и неприступные, люди себе на уме, которые неохотно обмениваются словом и взглядом с теми, кто ходит в «Красный лев» недавно. Ее, по крайней мере, признали не сразу: прошло около двух месяцев, прежде чем на нее перестали смотреть как на пустое место и при появлении ее в кафе начали равнодушно и небрежно здороваться с ней. Однако Немой Пианист — совсем другое дело, они уже, судя по всему, считают его за своего, ведь его фотографию печатали во всех газетах, так что им и в голову не приходило относиться к нему, как к чужаку. Еще до того, как юноша переступил порог «Красного льва», он уже влился в их компанию, а вернее, стал принадлежать им, подобно другим знаменитостям, чьими фотографиями они могли распоряжаться, как вздумается. И теперь они без тени сомнения полагали, будто вправе свободно распоряжаться им тоже, человеком из плоти и крови, и вели себя нагло, бесстыдно и вызывающе, а юноша сопротивлялся их натиску, избегая всякого общения.

Не стоило приводить его сюда, досадовала Надин, потягивая пиво и совсем не ощущая его вкуса. Отработанным профессиональным жестом она предложила пациенту последовать ее примеру — немного алкоголя не повредит, это верное средство осмелеть и собраться с духом, когда чувствуешь себя растерянным, волнуешься (от нее это, разумеется, не скрылось) и, полный смятения, не в силах вздохнуть. Но пациент, кажется, не понял ее. Тогда Надин решила показать, что она независимый и самостоятельный человек или, по крайней мере, что у нее достаточно сил, чтобы вырваться из плотного осадного кольца, в котором их зажали посетители кафе, и отвоевать для себя и для юноши чуточку свободы.

«Ладно, мы скоро пойдем, — шепнула она, взяв его за руку. — Вот только допью пиво, и пойдем». Однако и на этот раз он как будто не понял ее, к тому же кто-то включил музыкальный автомат, решив, видно, разрядить обстановку.

Самые молодые посетители, юноши и девушки, не смогли устоять перед грохочущим призывом музыки: стулья растащили по углам, освободив площадку в центре зала, и парочки принялись отплясывать, а те, кто был слишком ленив или стар, чтобы разделить их веселье, заглядывались на танцующих, барабаня в такт по столам.

При первых же звуках песни Надин начала пританцовывать на стуле, украдкой бросая на своего спутника взгляды, полные надежды, но тот словно не замечал ее и выглядел еще более подавленным и перепуганным, чем прежде.

Тем временем девушки кружились в неистовом танце. В двух шагах от их столика мелькал голый живот, колыхаясь над джинсами с низкой талией, и крупная искусственная жемчужина, украшавшая пупок, уставилась на юношу, словно остекленевший глаз циклопа. Он тоже смотрел на нее — пристально, не отводя взгляда, точно загипнотизированный. Так каменеют некоторые животные, чуя приближение опасности.

«Ну ладно. Теперь пошли», — со вздохом повторила Надин. Сделав последний глоток пива, она наказала юноше подождать ее минутку, она только быстро забежит в туалет, а потом они попрощаются с друзьями (она специально назвала их «друзьями», чтобы эта встреча не выглядела столь мрачно), возвратятся в больницу, улягутся и славно выспятся. С этими словами она поднялась со своего места и стала ловко протискиваться между танцующими и стульями, а завсегдатаи кафе провожали ее обиженными, прямо-таки враждебными, уничтожающими взглядами, словно Надин была виновата в том, что долгожданная встреча не оправдала их ожиданий. Пациент сидел в углу и не спускал с нее глаз, пока она не скрылась за дверью уборной.

Надин пришлось задержаться: взглянув на себя в зеркало, она заметила, что нужно подправить макияж, слегка попудрилась и накрасила поярче губы, но так торопилась, что измазалась помадой. Однако уже через пару минут она вышла из туалета, в уши ей ворвались волны оглушительной музыки, которую изрыгал автомат, и ритмичный, гулкий стук пивных кружек о столы.

Пробираясь обратно сквозь толпу, она вдруг увидела, что пациента на месте нет. Сначала она решила, что он пошел к стойке заказать себе что-нибудь, но там никого не было, только бармен протирал чистые стаканы; значит, подумала она, пациент тоже забежал в туалет. И она уставилась на дверь, соседнюю с той, из которой недавно вышла, на ней красовалась черная фигурка джентльмена в сюртуке и цилиндре. Мгновенье спустя дверь распахнулась и на пороге появился местный мясник, он на ходу застегивал штаны, лицо его сияло — на нем явственно читалось ни с чем не сравнимое облегчение; это выражение, столь знакомое любителям пива, не спутаешь ни с каким другим. Надин же отнюдь не разделяла его радости, какое там. При виде мясника она закричала так громко, что заглушила даже пульсирующий гул музыкального автомата, хотя мясник вовсе не был страшен, и, когда изумленные посетители поинтересовались, что стряслось, она, переведя дух, едва нашла в себе силы спросить, где ее пациент. Однако никто не знал, куда он подевался, и бармен тоже понятия не имел, он так и заявил, пожав плечами и продолжая вытирать стаканы. Парень просто-напросто вышел, вот и все. И уж конечно они не имели права удерживать его и любопытствовать относительно его намерений. Впрочем, как они могли любопытствовать, если из него слова не вытянешь? Ушел — и ладно, он ведь, в конце концов, свободный человек.

Потрясенная случившимся, Надин схватила сумку и пальто и бросилась на улицу, рокот музыкального автомата несся за ней по пятам. Посмотрела направо, налево, посмотрела прямо перед собой вдаль, куда уходила главная улица, которая, петляя и извиваясь вдоль скал, спускалась к морю, — юноши и след простыл. А вдруг он ждет в машине? — мелькнуло у нее в голове. Это была последняя искра надежды. Нет, он не в машине, чтобы понять это, достаточно было взглянуть сквозь стекла. Только теперь она заметила, что на улице холодно, и накинула пальто поверх шелкового платья. Затем, по-прежнему дрожа, отправилась кружить по темному городу в поисках пациента.

Я понял, что случилось неладное, как только увидел ее, — запыхавшаяся, взволнованная, она вбежала в холл, на ней лица не было. Я шел в библиотеку за книгой, она быстро шагала впереди, полы пальто с шумом хлопали по ногам; казалось, она была в полном отчаянии. Однако, заметив меня, встала как вкопанная, а потом начала отступать назад, будто хотела избежать встречи. Кстати, тогда у Надин был свободный вечер, и она имела полное право выходить из больницы и возвращаться, когда ей вздумается. Так откуда это смущение или, скорее, даже стыд и раскаянье? Почему она держалась, как виноватый человек, которого застали врасплох? Но трогательнее всего была ее попытка улыбнуться, когда я вежливо поздоровался и на всякий случай преградил ей путь, чтобы разобраться, в чем дело.