Летучий Голландец - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Кудрявицкий cтр.№ 15

Наконец зажглись свечи. Тут Н. заметил: на зрителях были какие-то фантастические костюмы – римские тоги, венецианские камзолы и даже рыцарские латы. Да и дамы были одеты не менее причудливо.

Внезапно разговор стих. В соседней ложе появился человек в длинном черном плаще, с суровым и неулыбчивым лицом, кого-то Н. очень напоминавшим.

– Автор! Автор! – зашелестели в партере.

Тут Н. вообще перестал понимать, куда он попал и что это была за пьеса. «Я всегда в зрительном зале, – думал он меланхолично, – на сцене обычно другие…»

Человек в черном плаще поклонился публике и повелительно поднял руку. Шум стих.

Заиграли фанфары, занавес поднялся – и открылись декорации средневекового английского городка. В первой сцене изображалось рождение малыша в семье зажиточного перчаточника, во второй – его детство. Действие происходило в городке Стратфорд-на-Эйвоне, и Н. наконец уверился, что пьеса действительно из жизни Шекспира.

Вот дело дошло до написания сонетов, а затем пьес, вот на сцене уже пошел 1600 год, когда и была создана трагедия «Гамлет».

Заинтригованный Н. попытался представить себе, что будет дальше, но никакого «дальше» уже не предвиделось, потому что королева попросила Шекспира рассказать историю своей жизни. Свет на мгновение погас, затем вновь зажегся, и пьеса начала разыгрываться с самого начала.

«Ну, конечно, – сообразил Н., – если автор пьесы Гамлет, он не может знать, что происходило с Шекспиром после того, как тот написал трагедию о нем самом: он ведь стал персонажем и существовал отныне вне сознания автора».

Так пьеса разыгрывалась три раза, и вскоре начался бы уже четвертый, когда Н. понял: надо что-то делать, иначе он сойдет с ума.

Он схватил стул и бросил его на сцену. Бесконечное представление прервалось. Зажегся яркий свет, и вся публика в партере уставилась на Н.

Кого там только не было! Просперо и Меркуцио, Джульетта и Офелия, Фальстаф и Макдуф… Даже осел из «Сна в летнюю ночь» сидел в кресле. Н. многих распознал, другие были ему незнакомы, хотя он считал, что хорошо знает Шекспира. Однако сейчас все эти лица, обращенные ко нему, выражали только лишь негодование, как будто спрашивали: «Как этот человек пробрался сюда, зачем он подглядывает за нами? И что нам с ним делать?»

Просперо выступил вперед, спросил:

– Ты персонаж или живой человек? Только не лги нам!

– Я персонаж, – с некоторым сомнением сказал Н. – Моя книга – это Книга Жизни.

Только он произнес эти слова, все исчезло. Н. оказался на улице под дождем. Неподалеку подсчитывал гроши уже знакомый ему нищий.

– Ну как, сэр, получили удовольствие? – ухмыльнувшись, спросил тот издали. – А теперь идите за мной, вас тоже ждет роль, и, кроме вас, ее играть некому.

Оставив под аркой свой рваный черный плащ, нищий ступил в глубь прохода. Н. последовал за ним – и вышел из кварталов сна, вернувшись в реальность с другого, смутно ощутимого ее конца.

«Рядом нет ни людей, ни книг…» Как хорошо ложатся эти слова Малера на мотив какой-нибудь народной песни! Попутной песни…

Н., отправившийся с утра бродить куда глаза глядят, взбирался на холмы и сидел на пнях, слушал лягушек и тощих коров, думал о стадности и кучности. Брючины его вымокли от росы, в них вцепились колючки, но он ничего не замечал, когда накапливалась усталость, он спал в тени на сухих пригорках, потом шел дальше. В нем пела сладкая тоска, что жила в нем постоянно, как шум моря в ракушке. «Все могло быть хорошо, все могло еще быть», – вторила ей синичка в чьем-то заброшенном саду. Там росла яблоня, полудикая, он надкусил терпкое яблоко. Яблоки, укроп, салатные листья, немного красной смородины… Н. вспомнил куст белой смородины, что рос в городе под его окном. Каждый год пятого августа он собирал «урожай» и подавал на стол – в день рождения… не надо вспоминать кого. Белую смородину не рвали – принимали, наверное, за волчьи ягоды, а ведь людей под окнами ходило много… Пить не хотелось, хотелось спать, но Н. не был уверен, что он не спит, что эта прогулка – наяву.

Он снова вышел на высокий берег, теперь уже далеко от дома. Внизу, на песке, загорали и играли в карты какие-то люди. Кто-то плыл на байдарках, два узких суденышка соревновались в скорости, слышен был женский смех, равномерно работали весла. День уже вступил в свои права, припекало полуденное солнце, кузнечики завели свою велосипедную песню.

«Жизнь идет, несмотря ни на что, читаются газеты, включается телевизор, люди спортом занимаются и находят, чем дышать, им не тесно в городе… Как это может быть? Мне самому не было тесно в городе… или все-таки было? Наверное, им там тоже тесно, поэтому они здесь, со своими транзисторами и песнями, принесли сюда город, заставили звучать. Расскажите мне о тишине! Что там было у Малера в Первой симфонии… природа и "почтеннейшая публика" на природе… Звери хоронят охотника, звуки хоронят тишину…»

Не дойдя до турбазы, Н. повернул назад.

Нет книг? Но ведь так не бывает! И дом в доказательство тому вывернул изнанку старинного комода, в котором хоронилась – нет, не книга, но потрепанная тетрадка толстого журнала, с выдранными страницами и без переплета. Кажется, «Иностранная литература». Без летнего чтения все же не обойдешься…

Н. устроился на облитой закатным солнцем скамейке в саду, раскрыл журнал на середине и стал читать рассказ, перевод с… Часть страницы была оторвана. В рассказе описывалось горное озеро, в котором некоторым странным образом отражался глаз Бога, и глазу этому было открыто все…

«М-да, прикладная теология в действии, – бессонно ворочался в постели Н. – Но глаз – он действительно за нами смотрит, не смыкая век, и мы никогда даже не знаем, чей это глаз…»

И он инстинктивно накрыл голову одеялом.

Вечером следующего дня пришел незнакомый рыбак, поднялся по деревянной лесенке прямо на террасу и вручил ему большой кусок пирога с запеченным сазаном.

– Я тут рыбачу неподалеку, – сказал он, смущенно улыбнувшись, и морщины на его узком небритом лице разгладились. – Смотрю, у вас каждой раз за полночь свет. Видно: работает человек, себя не жалеет, как не угостить! Это жена печет… Вы уж примите – как капитан корабля от другого капитана…

Н. сразу отломил кусочек. Рыба оказалось мягкой и удивительно вкусной. Н. не знал даже, как благодарить рыбака.

Попрощавшись, рыбак спустился по лесенке, отвязал лодку и поплыл дальше – его работа была ночной и утренней. Н. чувствовал, как тепло разливается у него в груди. Он еще долго смотрел рыбаку вслед.

«Как капитан корабля, – звучали у него в голове слова. – Капитан… А ведь корабль – я сам. На редкость бездарно я судном этим управляю…»

А ночью – беззвучный голос в комнате, голос из того времени, которого не было: «Помнишь, как я лежал на асфальте?»