Воскрешение Лазаря - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шаров cтр.№ 40

В следующем письме Ната продолжала: две недели назад я тебе уже говорила, что за Ильей в Петербург не поеду, но точно сказать, что со мной будет дальше, пока не могу, не знаю сама. За эти десять дней я более или менее определилась. Катя в своих последних письмах кликушествовала, намекала чуть ли не на самоубийство. Мы с тобой оба понимаем, что такое для Феогноста наложить на себя руки. Это конец всякой жизни, не только нашей. И вот я, все взвесив, решила, что должна ехать в Сызрань и попытаться его спасти. Илью насчет своих планов я в известность поставила, и он сказал, что мешать не будет. Остаешься ты. Когда-то я не приняла всерьез письмо, где ты говорил, что наш с тобой брак тебя спас, поднял, а Феогноста отправил прямо на дно, что только ради меня, только на моих глазах он был готов и ему хватило бы сил стать спасителем Русской церкви. Все это казалось словами, бессмысленным пре увеличением, возможно, вы оба и вправду так устроены, но мне это понять и принять было нелегко.

И читать тоже было неприятно, хотя ты и писал, как бы меня благодаря, но по сути же обвинял. Говорил, что единственная причина Феогностовых бед – я. Теперь, все обдумав, я еду в Сызрань спасать то, что еще можно спасти. Конечно, главой Русской церкви я сделать Феогноста не в состоянии, но женой, если он, конечно, захочет, буду верной. Я ставлю об этом в известность лишь потому, что хорошо понимаю, каким ударом может стать для тебя мой отъезд. Боюсь, ты теперь начнешь писать, что, уходя к Феогносту, я гублю Россию; лишившись меня, ты никуда дальше не пойдешь, а без этого Россия, ясное дело, погибнет, в одночасье сгинет. Я пишу безо всякой иронии, уверена, что так и будет, и хочу, чтоб ты знал: мне очень и очень жаль, что так получается, и я совсем не хочу никого губить. Но Россия для меня это все же слишком много, что я, оставаясь твоей женой, спасаю Россию, почувствовать я как-то не в состоянии, а вот спасти конкретного Феогноста, которого я когда-то любила и которому принесла столько зла, это я охватить могу. Я баба, и это мой уровень.

Не меньшую вину, чем перед тобой, я чувствую перед Катей. Она посвятила Феогносту жизнь, честно шла за ним, терпела все, что ему приходилось терпеть, хотя, в отличие от меня, к подвигам себя с детства не готовила, на сей счет не витийствовала, чем я была грешна выше крыши. Тем не менее, когда понадобилось, все на свои плечи взвалила. Мне совершенно неважно, правда ли, что в Перми, как написал Судобов, Феогност каждый день уходил с Катей в лес и там нарушал иноческий обет – из-за этого он и попросил их уехать. Уверена, что письмо – чушь, предлог отказать им в поддержке, но даже будь это правдой, мне наплевать. Я знаю, каким для Кати будет ударом, если Феогност снимет клобук и она останется одна. В ее жизни больше ничего нет. Служа Феогносту, она привыкла думать, что помогает не просто человеку, а святому, и вдруг получается, что это фикция. Самое страшное тут, что и все, что было раньше, тоже оказывается ложью. Вы оба играете в очень крупные игры, и оба, похоже, заигрываетесь, не умеете рассчитать силы. Повторяю, если бы Катя сама не писала таких панических писем, я бы никуда не поехала.

На это письмо Коля ответил подробным посланием, где спокойно, без ревности и новых обвинений попытался объяснить Нате, что никого она не спасет, только окончательно погубит Феогноста. Сейчас тот еще в состоянии убедить себя, что все идет правильно: старая церковь разрушена и пресмыкается перед большевиками, испоганены храмы, осквернена литургия, и сегодня единственный способ сохранить веру – уйти в юродивые, в нищие духом. В ту веру, которая испокон века была близка народу, и там, в толще народа, шанс уцелеть, выжить у нее есть. Если же это не удастся, он умрет мучеником и своей смертью тоже послужит Христу. В общем, пока свести концы с концами, сказать себе, что он не сошел с пути, по которому решил идти в детстве, можно. Если же ты к нему поедешь, и он, который всегда тебя любил, поддастся соблазну – пойми, писал он Нате, ты для него самый настоящий соблазн, искушение дьявола во плоти – через год-два он опомнится, поймет, что приобрел и что потерял, увидит, что хоть ты и рядом, он полный банкрот, тогда ни тебе, ни, главное, себе он предательства не простит. Ты думаешь, что едешь его спасти, а на самом деле погубишь.

У Коли был еще один, как ему казалось, решающий аргумент. Он написал ей, что Илья потому не настаивает, чтобы она ехала с ним в Ленинград, что именно он курирует в ГПУ отдел, который занимается церковью. Феогност по-прежнему опасен, и они надеются, что она, Ната, решит проблему. Никаких данных, подтверждающих Колины обвинения, у меня, Аня, нет, хотя, конечно, могло быть и так.

Когда Катя прочитала в Колином письме, что Ната едет в Сызрань, она вдруг подумала, что вот он, выход. Так все выглядело безнадежно, с юродством ничего не получается, назад путь тоже заказан. Синод уже не даст Феогносту вернуться на кафедру учить паству добру, сколько позволит власть, вести ее к Христу, а потом, как и Сын Божий, принять мученический конец. Это был прямой и правильный путь, по нему и до Феогноста, и после пошли многие, он же неизвестно зачем погнался за химерой и вот теперь у разбитого корыта. Здесь, в Сызрани, полный тупик, ничем больше она отцу Феогносту помочь не может, ходит за ним, будто самая преданная нянька, и, по-видимому, ему это нужно, но это совсем не то, из чего может составиться жизнь такого человека, как отец Феогност.

Пусть лучше Ната заберет Феогноста из церкви, все равно это рано или поздно случится. Поженятся, заведут детей, Феогност будет кормить семью, станет, например, переводчиком, слог у него отличный, и языков, древних и новых, он знает множество. Кто знает, может, это и путь.

Катя понимала, почему нервничает Коля, страх потерять Нату любого человека, а тем более такого непрочного, как Коля, мог свести с ума, но она считала, что тут все правильно, ведь изначально Ната была как бы при Федоре, а Коля ее увел, именно он уворовал чужое, сейчас же просто восстанавливается справедливость. В общем, ей тогда это показалось выходом, причем для всех, кроме Коли, хорошим. Но Коля большего и не заслуживал. Кроме того, Катя неплохо знала Нату, помнила, что Ната на полпути не останавливается, если уж она решила Колю бросить – бросит, сохранить ее у него нет ни малейшего шанса. И тут не важно, к кому она уйдет. И еще: Катя, зная Нату, очень боялась вставать у нее на пути. Ната умела все расколоть на такие мелкие кусочки, что потом никто и ничего не склеит. Вообще, идеи у Коли были странные – просить ее, Катю, которую он бросил, оставил ради Наты, помочь Нату вернуть. Кроме прочего, здесь было редкое безразличие к ней, а ведь когда она первый раз прочитала в Колином письме, что Ната решила от него уйти, она на минуту подумала, что можно все вернуть, сыграть эту партию, как и было задумано, и что она будет Коле отличной женой, не хуже, чем была Феогносту помощницей.

Коля чуть не ежедневно продолжал бомбардировать ее письмами, где ничего не менялось, кроме названий населенных пунктов, и с иллюзиями Катя рассталась быстро. Было ясно, что Коле она не нужна, он не собирается делать ее своей женой и от нее, Кати, рожать детей. Все, что происходит, ее словно и не касается. Они играют втроем и принимать ее отнюдь не спешат. Ее роль – подавать мячи. Конечно, и сейчас помогать Нате она не собиралась, но и мешать ей не хотела. А Коля не унимался, в каждом письме объяснял, что вот она, Ната, изменщица, сначала увела у Кати его, Колю, а теперь, когда Коля больше не нужен, хочет увести Феогноста. Катя с ним не спорила, видела, что это ничего не изменит. И все же Коле в конце концов удалось обратить ее в союзницу, и тут ему очень помогли Натины письма. С их помощью он однажды нашел с Катей верный тон, и она сдалась.