Возвращение в Египет - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шаров cтр.№ 92

Ко времени приезда твоего отца в Сойменку у Ксении уже был ребенок, девочка лет четырех от роду, нетрудно догадаться, что ты знаешь ее под именем Соня. В Буденном не помнят, звали ли ее тогда вообще как-нибудь, но определенно говорят, что крещена она не была. От кого Ксения ее прижила – неизвестно. В этих местах гражданская война лютовала почти четыре года – белые, красные, зеленые. Оба гетмана, Петлюра и Скоропадский, Махно – власть иногда менялась по два раза на дню, и никто из тех, кто в Сойменке побывал, с местным населением, как ты понимаешь, не церемонился. Девочка была тихая, лежит там, где мать ее положила, и никого не донимает. Ксения и в четыре года, если не было другой еды, кормила ее грудью, молоко у нее не переводилось. Вот и вся буденновская история про твою любовь, Соню; ясно, что из нее следует, что по материнской линии она натуральная Гоголь. Так что решайтесь и заводите ребенка. Со времен Николая Васильевича это будет первый младенец, в котором, как мы и мечтали, кровь Гоголей не разбавится.

Заголять наготу отца, лишний раз делать из меня Ноева Хама, наверное, не стоило. Но не в этом суть. В конце концов никто не заставлял читать всё письмо от «а» до «я». Историю, которую ты рассказал, частично и так знал, вернее, знал половину, ты добавил другую, и картинка сложилась. В двадцать седьмом году, устав от нескончаемых обвинений матери, что над ней надругались, тем поломали жизнь, отец, никого и ни о чем не предупредив, не сказав, ни куда едет, ни на сколько, исчез. А через два дня с его работы позвонил неизвестный и передал, что отец уехал по партийному заданию и больше никакими другими сведениями он, к сожалению, не располагает. Мать решила, что отца с важной и очень секретной миссией отправили за границу, тем более что спустя неделю, ровно в день, когда отец получал на работе жалованье, ей на сберкнижку пришел перевод, в точности соответствующий его окладу. Что он работает в иностранном отделе ГПУ, она, конечно, знала или догадывалась, поэтому и дальше выяснять, где он, даже не пыталась, понимала – всё равно никто ничего не скажет.

Отец отсутствовал ровно три года, всё это время мать прожила соломенной вдовой, со мной была ласкова и спокойна, хотя счастливой не выглядела. Вернулся отец так же неожиданно, как пропал, причем не один, а с девочкой лет семи от роду. Она почти не говорила, даже не могла ответить, как ее зовут; когда спрашивали, пряталась за спину отца. По возрасту и внешне девочка была не его, но отец настаивал, что она должна жить у нас, что мне она будет как бы сестрой. Он не скрыл, что там, где был эти три года, у него была связь с женщиной, что потом женщина пропала, наверное, погибла, и девочка ее, а отца у ребенка нет.

Мать, всё выслушав, взять сироту категорически отказалась, заявила, что девочку следует сдать в детдом, но ситуация как-то легко разрешилась. В разгар спора в дверь позвонила материна любимая сестра тетя Вероника. Своих детей у Вероники не было, тихая, застенчивая девочка ей сразу понравилась. Она сказала, что заберет ее, и только спросила, как имя ребенка. Чуть запнувшись, отец ответил, что Соня, и мать вдруг поняла, что он врет, а на самом деле, как зовут девочку, не знает. Так или иначе, но дальше ребенок на это имя откликался, и оно с ней осталось. Вероника с мужем были хорошо обеспечены. В угловом доме в Каретном ряду у них были две большие теплые комнаты, то есть жить было где, и, привязавшись к Соне, они ее удочерили.

Вернувшись в Москву, отец снова, будто никуда не уезжал, стал работать на иностранный отдел, и его карьера пошла вверх даже резвее прежнего. В общем, с отцовской работы до матери никакого компромата дойти не могло, его и не было, потому прошло не меньше пяти лет, прежде чем мать начала догадываться, как коротко эта история с Соней ее касается. Родственников было много, и слухи шли с разных сторон, в деталях одно другому часто противоречило, тем не менее, сопоставив то, что слышала, мать решилась на собственный розыск. Результат ее не обрадовал, наоборот, уже до конца их дней испортил отношения с отцом.

Во-первых, выяснилось, что командировка отца была отнюдь не за границу, а в степной конезавод под Сумами, где собирались растить лошадей специально для Первой конной армии. И вот отец, устав от семейных дрязг, обратился напрямую к Буденному с просьбой направить его туда на работу. Ознакомившись с личным делом кандидата, маршал уже через сутки подписал приказ о назначении его директором всего хозяйства. Но и этого мало, Буденный добился от Совнаркома больших валютных ассигнований для закупки в Англии породистых жеребцов, что же касается остального, предоставил отцу неограниченные полномочия.

На заводе новый директор скоро сошелся с какой-то скотницей, женщиной красивой, но со странностями. У той был ребенок, девочка примерно четырех лет, которую она везде таскала с собой. Чуть что не так, давала грудь, и девочка, насосавшись, затихала. Мать положит ее рядом на траву, в лучшем случае на попону, и та или спит, или глазеет по сторонам, никому не докучая. Про то, что отец и эта скотница, подражая лошадям, голые носились по лугу и ржали как оглашенные, маме тоже рассказали.

Потом однажды, бросив девочку прямо на конюшне, скотница пропала. В деревне говорили, что ее сманили и увели с собой цыгане, табор которых две последние недели стоял у них на околице, а тут вдруг в одну ночь исчез. Отец яростно искал эту свою любовь. Даже подарил цыганскому барону, старшему над всеми цыганскими таборами степной Украины, чтобы тот помог вернуть беглую, лучшего рысака с конезавода. По своей линии искали ее и органы, но что цыгане, что чекисты – без толку.

Буденный, когда услышал про жеребца, едва отца не расстрелял, но, узнав, что стряслось, смягчился, и эта история серьезных последствий для его карьеры не имела. Написали матери, правда, несколько позже, и то, что скотницей была Ксения Шептицкая, ее давняя соперница, и то, как была зачата Соня.

В двадцать первом году в Сойменку зашла небольшая банда, сплошь деревенские из соседней волости. Раньше кто-то другой сжег их дома и согнал с насиженного места. Спасая двух своих любимых кобыл, Ксения, с ней вместе была еще какая-то девушка, увела их ближе к Пселу, в большой, густо заросший тальником лог. Но бандиты знали про кобыл и, взяв собаку, которую еще старый Шептицкий, натаскал отыскивать отбившихся от табуна лошадей, пошли по следу. Услышав знакомый лай, Ксения решила обмануть пса. Она надела на себя лошадиную попону, и, оставив девушку сторожить кобыл, сама стала пробираться к реке. Уходя, похвасталась напарнице, что теперь точно так же, как слепой Исаак принял Иакова за старшего сына и отдал ему первородство, собаки примут ее за лошадь и потеряют след. Но в этот раз номер не прошел. Бандиты, веером прочесав лог, нашли и ее, и девушку, и лошадей.

Женщин изнасиловали, а кобыл даже не взяли. Те показались им хлипкими, негодными ни для войны, ни для пахоты. Всё между собой обсудив, они обеих зарезали, разделали и, насадив на колья, будто на вертела, стали жарить на костре. После этого в Ксении что-то поломалось, и дальше она так и считала себя лошадью.

К тому времени, когда мать разобралась, что к чему, мне было уже шестнадцать лет, Соне тринадцать, и мы почти не расставались. Ясно – и для родных очевидно – любили друг друга. Раньше мать принимала это лояльно, но теперь, узнав, кто Соня по крови, сделала всё, чтобы наши отношения разорвать. Конечно, дядя Петр, я согласен, что участие отца в семейных делах Гоголей поразительно. Вероятность подобных совпадений ничтожна. Такое ощущение, что, случайно встав между двумя Гоголями, мамой и Кириллом Косяровским, отец с тех пор просил и просил Господа помочь ему искупить вину, выйти из Новочеркасской истории как бы в нулях. Похоже, Господь его услышал и вместо той пары Гоголей дал шанс случить другую.