Чего вы хотите? - читать онлайн книгу. Автор: Роман Сенчин cтр.№ 58

И после открытия рейсов Временный совсем уж приобрел цивилизованный вид. Казалось, будет он теперь жить и жить, расширяться и развиваться. Да так оно и было – расширялся и развивался. Открыты были ветеринарное училище, курсы медсестер, оленеводческий и речной техникумы, оснащена судоремонтная база.

В конце восьмидесятых население к четырем тысячам подступало. Говорят, рассматривался вопрос о присвоении Временному статуса города. Правда, главным препятствием стало название, и пока где-то наверху ломали голову, как его позвучнее переименовать, начались девяностые.

Алексей Сергеевич Шулин приехал во Временный в восемьдесят первом, когда аэропорт стал для местных уже привычным, необходимым – одним из составляющих их жизни. Рейсы совершались ежедневно (никто уже и не помнил о том, что первоначально аэропорт создавался как вынужденное замещение автомобильному и водному транспорту), за сорок минут – полтора часа можно было оказаться в Печоре, Ухте, Воркуте, Сыктывкаре… Приехал Шулин сюда по распределению, окончив Егорьевское училище, где получил профессию техника по хранению и транспортировке горюче-смазочных материалов. До Временного год с небольшим отработал в Печоре – набирался опыта.

Конечно, в детстве и юности мечтал стать летчиком. Вырос в деревне Малый Ключ на востоке Башкирии. Вроде бы до Уфы сотня километров, но настоящая глушь – леса, бездорожье. И пролетающие над деревней самолеты казались воплощенным чудом. Все жители задирали головы и смотрели.

Лет с десяти Алексей знал, что станет летчиком и так же будет летать над лесами, деревушками, мечтал, что на его самолет так же будут завороженно смотреть пацаны.

Поступал в Оренбургское высшее летное, но не прошел медкомиссию и больше по совету училищных стариков (механиков, техников, сторожей), чем по желанию, поступил на техника. «Всё равно при самолетах», – успокаивал себя словами таких же, только на сорок лет старше, не получившихся пилотов.

Учился без особого рвения, равнодушно выслушал после получения диплома, что направляют его в неведомый Печорский авиационный отряд. Посмотрел на карте – кружок почти по центру Коми АССР, вокруг синие штришки, обозначающие болота. Рядом синяя извилистая полоска – река…

Год в Печоре оказался лишь стажировкой, акклиматизацией, своего рода курсом молодого бойца. Потом их, недавних выпускников, выстроили на площади возле бюста Ленина и в торжественной обстановке командир отряда зачитал: «Иванов – аэропорт «Кипиево», Кузнецов – аэропорт «Усть-Цильма», Шулин – аэропорт «Временный»…»

Во «Временном» работало тогда больше ста человек. Алексей оказался почти без дела. Точнее, на подхвате, на побегушках. Что-нибудь принести, помочь, убрать, переставить. Да, людей много, работы – не очень. Как-то всё было отлажено, отстроено, и казалось, что так и будет течь жизнь. Постепенно старшие уйдут на пенсию, их заменят молодые, которым к тому времени стукнет лет по сорок. А следующие, прибывшие по распределению, будут ждать, набираясь опыта, своего часа заняться серьезным делом.

Вся страна так жила – и шоферы, и комбайнеры со сталеварами, и начальство вплоть до членов Политбюро. Неспешная, постепенная смена поколений…

В восемьдесят втором Шулину выделили квартиру в двухквартирном доме. В восемьдесят третьем он женился на местной девушке Марии, еще через год родилась дочь, через два – сын.

Зарплата была неплохая, да и тратить ее было особенно не на что. Продукты в основном свои, хрустали вроде как не нужны, двух ковров хватило, чтоб украсить стены, очередь на машину длиннющая… Копили, и летом (не каждое лето, понятно, но часто) летали на родину Алексея, на море – в Анапу. В Ленинграде побывали однажды и за три дня обошли основные музеи, после – в Таллине у училищного друга Шулина.

Да, обыкновенная жизнь обыкновенных, как тогда говорили, советских людей. Без роскоши, но и без ощущения припертости к стене. Нормально жили, неплохо…

В восемьдесят шестом Шулин стал начальником склада ГСМ, в восемьдесят восьмом – старшим техником.

Жена Маша после декретов тоже устроилась в аэропорт – кассиршей. Одной из семи. Работали тогда в две смены. Рейсов было много, на все направления летали «Ан-24», «Як-40», «Л-410», «Ан-28». «Ан-2» забирался в любой глухой угол…

Сейчас, спустя двадцать с лишним лет, то время вспоминалось Алексею Сергеевичу светлым, счастливым. Но было там много того, что мешало, раздражало, давило. И потому перестройку встретили не то чтобы с восторгом, но уж точно с надеждой, что благодаря ей станет лучше. Закончатся перебои с топливом, заменят старое оборудование, здание аэропорта расширят, а то и новое отгрохают; перестанут с далекого верху слать дурацкие приказы и распоряжения, невыполнимые из-за местных природных условий… Да, много при так называемом застое было глупости, вечно всего не хватало, требовали выполнять план перевозок, не слушая, что, к примеру, летом люди летают активно, а зимой мало, и поэтому летом можно пускать дополнительные рейсы, зимой же слегка сократить… Предшественникам Шулина – начальнику склада горюче-смазочных материалов, старшему технику, директору аэропорта – приходилось чуть ли не каждый месяц мотаться в Печору, просить, требовать, изыскивать то одно, то другое… Даже специальные люди тогда были, умеющие доставать, – снабженцы…

А потом – бахнуло. Лопнуло и разлетелось то, что казалось надежным, на века, несмотря на все проблемы и перебои… Да нет, не прямо так взяло и бахнуло, если хорошенько всё прокрутить в памяти. Постепенно лопалось, почти незаметно, и в этом-то вся беда. Никто и представить не мог, что мелкие лопанья в итоге развалят казавшееся нерушимым.

В девяностом году рейс Временный – Печора сделали не ежедневным, а пятидневным. Рейс Временный – Сыктывкар из пятидневного превратился в трехдневный. Стали сокращаться и остальные. Дескать, нерентабельно гонять полупустые самолеты… В девяносто втором работу аэропорта перевели на одну смену и сократили персонал до семидесяти человек. Зал ожидания теперь на ночь запирали.

Особо всем этим никто не возмущался, тем более что всю страну лихорадило. Думали: полихорадит и отпустит. И вернется как было. Да и логика в сокращениях рейсов, работников все же имелась. Хоть сердце сопротивлялось, но голова упорно находила логику. Защищала этим сердце, что ли…

Потом как-то незаметно перестала работать система оповещения пассажиров и не раздавалось больше из динамиков бодрое и внушительное: «Уважаемые пассажиры! Объявляется посадка…» Потом закрыли туалет – система канализации оказалась слишком накладной, – люди стали ходить в сортир на улице. Потом отключили световое табло. Потом прекратились полеты в Сыктывкар, Ухту, а в Печору самолеты стали отправляться два раза в неделю; связь с мелкими населенными пунктами района осуществлялась от случая к случаю – кто-то тяжело заболевал, спецгруз нужно было доставить, строительную или дорожную бригаду…

Штат всё сокращался и сокращался. Большинство специалистов уезжало на юг, в города, другие находили работу в поселке, третьи на пенсию выходили.

Когда в девяносто шестом Шулину предложили должность начальника аэропорта, там работали двадцать семь человек. Мысленно оглядевшись и перебрав их, оценив, он понял, что остался один действительно способный занять эту должность, и согласился.