Елтышевы - читать онлайн книгу. Автор: Роман Сенчин cтр.№ 40

– А не боишься, что штрафанут? Или у тебя, как всегда, все подсхвачено?

– Что? – Харин посмотрел неожиданно ненавидяще, презрительно, и в Елтышеве тут же хлестанулась злоба:

– А что? Ты ж у нас и по цементу, и по лесу спец. И бензопилы у тебя целыми контейнерами. Так ведь?

– Слушайте… – Харин поднял с земли топор, непонятно, то ли чтоб срезать сучки, то ли для возможной защиты. – Слушайте, оставьте меня в покое. Меня и мою семью. И… и идите давайте.

– Хм, как же тебя в покое оставить, когда ты мне денег должен. И за эти два года они ой как подорожали. Так что возвращать-то больше придется.

Елтышев качнулся, чтобы идти дальше – припугнул и ладно, – но Харин взвился и как-то по-женски, тонковато и истерично, затараторил:

– Ничего я вам возвращать не буду! Не должен я ничего! Ясно?! Хотите, в суд подавайте, а я ничего возвращать не буду! И всё!

– Как эт не будешь? – Николай Михайлович уже был полон веселым бешенством; такое бешенство бывало у него раньше, когда работал милиционером и ему хамили. – Как не будешь? А? – Он медленно пошел на Харина.

– Не подходи! – Харин вскинул топор. – Я!.. Достал-ли, сволочи!

– Эт кто сволочь? Ты вообще нюх потерял? Ты мотоцикл продашь и денежки мне принесешь. Послезавтра принесешь и отдашь.

– Не подходи! – И Харин сам дернулся вперед, бросил руку с топором на Николая Михайловича.

Уже без слов, автоматически, как учили когда-то, Елтышев, успев выронить свой топор и ножовку, перехватил левой рукой руку нападавшего, а правой обхватил его шею. Сжал, получил слабый удар по ребрам (Харин ударил левой рукой); сжал сильнее, резко рванул. У Харина хрустнули позвонки, и он, сухо рыгнув, обмяк. Приятно отяжелел… Елтышев распрямил руку, Харин упал на землю. Топор все еще держал…

Николай Михайлович постоял, ожидая, что противник зашевелится, начнет подниматься и тогда можно будет взять за волосы, внушить, чтоб больше не замахивался; но тот лежал и лежал. На животе, лицо повернуто набок, глаз не видно. Раскрыты они, закрыты?.. И не надо видеть…

Елтышев поднял свои инструменты, пошел к машине. Через несколько шагов остановился, оглянулся. Вспоминал, прикасался ли к чему-нибудь пальцами. Вроде нет. К рукаву харинскому только… Ладно, плевать.

Отъехал подальше, набрал дров. Почти в то же время, в какое рассчитывал, вернулся домой. Загнал «Москвич» в ограду, разгрузил. Долго, не жалея воды, умывался. Выпили с женой бутылочку спирта. Разбавил на этот раз покрепче, градусов до пятидесяти пяти. Выйдя в туалет, обнаружил, что моросит дождь. Мелкий, но частый. Холодный… В другое бы время расстроился – дел-то еще полно, – а сейчас постоял, половил капли ртом. Вздохнул:

– Хорошо-о…

Эта осень казалась Валентине Викторовне труднее прошлой. Прошлой осенью хоть и бессильной, мешающей, но все же хозяйкой была тетка Татьяна. Она подсказывала, что и когда сделать, как готовиться к зиме, сама делала много незаметной, но отнимающей время мелочевки, а теперь все легло на нее. И вдобавок мучила постоянная усталость – усталость не от работы, а какая-то внутренняя, болезненная, словно весь организм устал жить. Мозг устал справляться со все новыми и новыми проблемами, решать их, находить какие-то выходы…

Не было покоя от приходящих за спиртом. Валентина Викторовна несколько раз собиралась объявить мужу, что надо эту лавочку прикрывать. В последний момент останавливала себя вопросом: а как еще зарабатывать?

В положении Артема не было никакой определенности – жил в городе как гастарбайтер какой-то, замешивал бетон, таскал кирпичи. Никаких перспектив. И она не удивилась, когда в ноябре он вернулся в деревню.

– Распустили бригаду на зиму, – сказал хмуро.

– Ну, и много заработал?

– Мало. – В голосе сына послышалось опасение, что деньги у него могут забрать. – Что проел, что за жилье… еще туда-сюда…

– Ну да, ну да, – с усмешкой покивал Николай. – А теперь что делать думаешь?

– Не знаю. Весной опять наймусь. Терпимо… А там, может, что-то как-то…

Николай снова покивал, пошел к печке, разминая пальцами сигарету. Его долгие сидения у печки пугали Валентину Викторовну. Николай не столько курил, сколько как будто пережидал что-то или ожидал. Мог сидеть так и полчаса, и час, и если в это время в калитку стучали, вскакивал резко, почти бежал на улицу. И однажды вернулся не с пустой бутылкой, чтоб обменять ее на полную, а вместе с участковым.

«Ну вот, доторговались», – с облегчением каким-то подумала Валентина Викторовна, но ноги задрожали, она скорей нашла табуретку.

– Здравствуйте, – потянул участковый губы извиняющейся улыбкой, огляделся; на кухне был порядок, канистры со спиртом, бутылки, слава богу, убраны с глаз. – Я к вам на несколько вопросов. На улице бы, но холодно.

– Да, да, присаживайтесь.

– Вы, гм, знаете, конечно, что Геннадий Харин пропал…

– Это уж давно, – ответил Николай. – Ну, то есть слышали. И что?

– Сегодня обнаружили труп его в бору. Мотоцикл там же, ничего вроде не взято. Оставил там лесника, следственную бригаду вызвал, а сам пока пройти решил… – Участковый глянул на Николая. – Вы-то ничего не слыхали? Кто мог?.. К вам ведь, гм, много кто ходит.

Николай подумал, пожал плечами:

– Да нет… И мне этот Харин, честно сказать, малоприятен.

– А что так?

Опережая мужа, ответила Валентина Викторовна:

– Они нас обманули. Он и жена. Самым наглым образом обманули. Мы только сюда переехали, и стала его жена, Елена, приходить. Такая вся радушная… – И дальше рассказала о бензопиле, о кормах, лесе, цементе. – В общем, мошенники самые настоящие!

– М-да, – вздохнул участковый, – я об этом их промысле слышал. Многих они так кидали, особенно из приезжих.

– Ну а вы, если слышали, куда смотрели?

Участковый недоуменно посмотрел на Валентину Викторовну:

– Мне никто заявлений не писал. Да и вы, скорее всего, расписки с них не требовали, что так и так. Да? Ну вот… – Он поднялся. – Будем надеяться, дело раскроют. Может, и несчастный случай. – Многозначительно кашлянул. – Каких-то повреждений, следов борьбы я не обнаружил. Мотоцикл в порядке. Ладно, до встречи.

Сумрачное, бесснежное предзимье сменила зима. И, как и раньше, снег, легший уже уверенно, до весны, поначалу обрадовал – деревня стала красивей, мир посветлел, – а потом стал давить.

Большую часть времени сидели дома, много спали, но сон не освежал, не восстанавливал силы. Когда спать было уже невозможно, смотрели плохо показывающий телевизор, бродили по тесной избушке, раздражающе скрипя половицами.

В эту зиму много пили. Как-то автоматически, как давно болеющий принимает лекарство через определенный промежуток времени, подходили к буфету, доставали бутылку, наливали граммов семьдесят, проглатывали. На пятнадцать-двадцать минут становилось легче пережидать мертвое время зимы, а потом глотали еще. Постепенно хмелели, дремали, что-то ели из холодильника, снова проглатывали стопочку… Готовить разные вкусности у Валентины Викторовны не было сил, да и не хотелось – «зачем?» По три раза в день мыть посуду в чашке, меняя воду, было невыносимо, и иногда она тихо плакала, вспоминая раковину, смеситель, из которого бьет теплая вода…