Преподаватель симметрии - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Битов cтр.№ 54

И после ВИЛЬЯМА Варфоломей не сразу закрывает том, а некоторое, хотя и более быстрое, как и положено под горку, время спускается по ступеням слов вниз… ШАЛЛОТ (Аллиум аскалоникум), культивируемый еще в эпоху раннего христианства, широко используемый при приготовлении мяса (все-таки, наверное, отец его был мясник, а не перчаточник…), имеющий два сорта — общий и Джерсийский, или русский (что-то мы должны были не забыть про Россию…). ШАМАНИЗМ — религия урало-алтайских племен (опять Россия…). ШАМБЛЗ — бойня для приготовления кошерного мяса (может быть, и мясник, но не еврей же…). ШАМИЛЬ — вождь кавказских племен в войне с Россией (опять!..). ШАНХАЙ, наконец (там, за Россией…).

Сегодня был день Вора и Визиря… Варфоломей далеко не сразу обратил внимание, что стремится совместить эти два постоянно тяготивших его дела в одно. Вор должен был выплатить остаток украденной им однажды у Варфоломея суммы, а Визирь — повысить бюджет Варфоломеевского двора. Варфоломей должен был поспеть и туда, и туда — и не опоздать к назначенной на полдень аудиенции с русским военачальником.

На этом пространстве бумаги трудно объяснить сколько-нибудь внятно, как у Варфоломея сложились столь редкостные отношения с его Вором. Это, быть может, отдельная история. Для связности следует лишь обозначить, что в тот день, когда стало известно о трагическом исчезновении старшего брата и королева-мать слегла от горя, Варфоломей затеял ремонт в ее комнате, чтобы создать для больной атмосферу, благоприятствующую выздоровлению. Поскольку по случаю столь драматических фамильных событий, Варфоломей был не вполне в себе, он нанял без рекомендации первого попавшегося турка да еще и оставил его в квартире одного, и тот выкрал в Варфоломеево отсутствие из никогда не запиравшегося дедовского стола немногочисленные ценные бумаги (пакет, вернее, пакетик акций), доставшиеся в наследство от отца и только потому еще не проданные, — собственно, единственное и все фамильное достояние. Он обокрал, но не был пойман с поличным, и лишь на следующий день, и то случайно, Варфоломей обнаружил исчезновение бумаг.

Совершенно растерявшись от обилия несчастий, Варфоломей не обратился в полицию, которую недолюбливал со времен своих странствий, а вызвал турка и на подмогу двух друзей: одного востоковеда, чтобы тот поговорил с турком на его наречии, а другого — поопытнее, приятеля по юношеским странствиям для юридической части разговора. Востоковед оказался не при деле, поскольку турок оказался не турком, а неведомым Варфоломею езидом, опытный же приятель был в самую пору, пригрозив турку, или езиду, повесить его (их обоих) частным образом, без обращения в полицию, причем повесить даже не за шею и не за ноги. Но Вор был стоек, ушел в глухую несознанку, и достать его оттуда не представлялось возможным, кабы не все та же «Британника». Отыскав в ней езидов, Варфоломей постиг редчайшую их особенность, а именно что они дьяволопоклонники и что самое страшное для них — это начать ругать нечистого в их присутствии. Варфоломей так и поступил, и, что весьма неожиданно, его чистый опыт возымел прямое действие.

Скуля и причитая, турок-езид хотя и не сознался в краже, но по стечению обстоятельств, столь драматически сложившихся не в его пользу, обещал вернуть вышеозначенную сумму, однако не иначе как «долг чести», чтобы спасти свое имя, ибо у него была невеста, он собирался жениться, чтобы иметь от нее детей (как видите, все это и у дьяволопоклонников — так же…). Но, учитывая огромность пропавшей не по его вине суммы, он берется отдать завтра только половину, а вторую половину — с рассрочкой в течение месяца. На том они и расстались. — Извини меня, Варфоломей, — молвил его друг с богатым прошлым, — но такого, как ты, разболтая я еще не видывал. И если он принесет завтра тебе эту половину, то иди в храм и ставь самую толстую свечу, потому что тогда окажется, что ты такой не один на свете, а есть еще один, еще больший чудозвон, а именно твой Вор. Только каким бы он ни оказался долбанутым, второй половины ты не жди ни при каких обстоятельствах. Скепсис Друга с богатым прошлым не оправдался на первую половину, укрепив присущую Варфоломею веру в людей, однако вполне оправдался во второй части пророчества, укрепив веру Варфоломея в мудрость друга.

Но одно дело — верить чужой мудрости, а другое — ей следовать, и Варфоломей продолжал время от времени навещать Вора с требованием второй половины, и тот еще ни разу не отказался ее возместить в следующий раз, причем точно и непременно. Турок ни разу его не обманул — вот в чем дело. Он и женился сразу же и даже специально приходил приглашать Варфоломея быть почетным гостем на свадьбе, но польщенный Варфоломей на свадьбу все-таки не пошел. И теперь, когда он являлся к Вору за «долгом его чести», тот в искреннем стремлении этот долг погасить каждый раз пытался снять с руки жены обручальное кольцо, чтобы отдать его в счет долга, и Варфоломей удалялся, пристыженный.

Только однажды случилось так, что Вор пришел к нему пригласить на пир в честь рождения первенца, а в этот же самый момент Варфоломей получил известие, что брат жив, хотя и в Южной Америке. Счастливый счастьем своей матери, Варфоломей, растрогавшись, сказал Вору так: что если тот сейчас сознается в краже, то будет тут же прощен и освобожден от долга. Вор, как ни странно, не на шутку обиделся и ушел. В глубине души Варфоломей, будучи уверен, что Вор — именно вор и никто другой, иногда на один процент сомневался, бросая украдкой взгляд на взрослеющего сына. О, знал бы он, в какую пропасть вверг себя своим щедрым, выражаясь по-судейски, частным определением!

Вор оказал ему королевские почести. В искренности его радости от лицезрения Варфоломея уже трудно было бы усомниться. Иногда Варфоломею казалось, что и брат с Вором поменялись судьбами: он не мог еще пока так сформулировать, что брат стал Вором, но что Вор стал братом, это было похоже. Долг он продолжал не отдавать, но зато охотно брался за разные мелкие поручения, тоже их, однако, не выполняя, но согревая сердце Варфоломея своей готовностью. Вот уже год, как вызвался он добыть новую коляску для королевы-матери, и вот теперь елочку к Рождеству непременно завтра же принесет… Для отсрочки выплаты всякий раз находилась весомая причина: болезнь матери (это Варфоломей понимал), поручительство старшего брата с предъявлением такового (тоже турок, может быть, и брат…), беда с тем же братом — тот попал под суд (и это Варфоломей мог понять)… На этот раз Вор выкатил на середину комнаты бочку с медом в качестве безусловной гарантии скорой выплаты: родственники прислали, надо только пойти на базар и продать, и он тут же Варфоломею вернет, вот только некогда все — работы много (когда бы ни заходил Варфоломей, Вор всегда бывал дома), а если не верит, может бочку прямо сейчас себе забрать — в ней меду с лихвой на долг хватит, Варфоломей бочку не брал.

Старший воренок, любимец Варфоломея, уже сидел у него на коленях, так и норовя не ограничиться врученной ему конфетой, а распространиться на авторучку или зажигалку, так что Варфоломей постепенно превращался в жонглера, вылавливая из воздуха то одно, то другое, то носовой платой, то часы, чтобы водворить их на место; младший ползал на четвереньках с удивительной скоростью, как тараканчик; жена носила из кухни в комнату и обратно свое огромное третье пузо — все это зарождалось и рождалось на памяти Варфоломея. Он замерз и отогревался у этого очага, забыв зачем пришел. На кухне что-то жирно булькало и источало пряный турецкий запах и вот-вот будет готово, пусть Варфоломей отведает…