Всемирная история болезни - читать онлайн книгу. Автор: Олеся Мовсина cтр.№ 52

– Заходил? Ничего подобного. После похорон мы точно не виделись. Кажется, только он звонил мне один раз, но я не сняла трубку, потому что… В общем, как раз упала. С лошади. И после этого попала в больницу.

Марина нахмурилась, что-то соображая:

– Как же так? Я с ним вместе к вам ездила. Во вторник поздно вечером. Только я сидела ждала в машине, а он один поднялся к вам и пробыл там полчаса, – в голосе недоверие и, кажется, даже ревность.

Дорогуша, – хотелось мне её уже отправить, голова у меня опять слегка закружилась, но тут что-то… Во вторник?

– Постойте, а зачем он ко мне заходил, он не сказал?

По-женски всезнающе фыркнула и – снова с претензией:

– Сказал, что понял, почему погиб Артём. Думал обсудить это с вами. Вернулся мрачный, ничего не хотел рассказывать, мы даже немножко… поссорились.

– Во вторник я была здесь, в больнице, и Ваню не видела. Спросите вон у соседки моей, у медсестры, у врача, – я начинала заводиться. И в то же время чувствовала, что пора уже встать на сторону этой девочки и тоже задать кое-какие вопросы. Значит, во вторник. Значит, это был Ваня. Значит, там всё-таки кто-то был.

Знаете что, Марина… Эх, непростые вопросты. Это надо подумать.

– Вот что. Давайте подробно о том, что было в тот вечер. Попробуем вместе понять.

Мне очень хотелось сесть или лечь, я чуть не падала. Марина, кажется, начала ко мне привыкать, мы пошли и сели в конце коридора.

– Он вышел и не разговаривал, а я отругала его за то, что так долго. Я не понимаю тогда, что же он там делал, если вы были в больнице?

– У меня дома живут некоторые родственники. Он вполне мог беседовать с ними, – сказала я спокойно, а в груди у меня подвывал настоящий серый волк.

– Я отвезла его домой, – продолжала Марина, – мы были на моей машине. А потом он вышел, и я поехала к себе. Не то чтобы сильно поссорились, ну так… Теперь я волнуюсь, ну понимаете, и эта глупая ссора, – она уже была на грани того чтобы расплакаться. – А утром в машине я обнаружила его телефон и листочек с рисунками и… Там что-то вроде записки…

Она порылась в сумочке и достала сложенный вчетверо листок. Среди узоров, которые человек, задумываясь, чертит иногда, не следя и не понимая, – действительно несколько слов. Тоже задумчивым почерком – какой-то подпоток подсознания: «Ты права, Маричка, ты права, ты права, ты права».

– Я всю голову изломала, о чём это он, – свернула и убрала листок Марина. – В чём я права? Глупость какая-то.

– Скажите, – прервала я её, опасаясь, что волчья тоска вот-вот вырвется наружу, – простите за нескромный вопрос. Он всегда называл вас именно Маричкой?

– Нет, никогда, пожалуй, – и она пожала плечами в такт словам, – скорей уж Маришкой. Я думаю, это он просто ошибся. А разве это так важно? – и снова в её тоне звякнули враждебные нотки.

Ты права, Маричка, ты права, Маричка, ты права. Я понимаю, мне пора бежать из больницы.

Вадим:

Домой идти не хотелось, решил пообедать в городе, на ходу. Тут у нас новый ларь открылся блинный. Подошёл изучить цены. За стеклом толстяк, блинных дел мастер. Если верить бейджу – Владес Баронес. С мясом, с капустой, с ветчиной, с грибами и со сгущёнкой. Даже не знаю. Блинный богатырь подмигнул мне, и я решился. Стал вытаскивать из кармана деньги, и вдруг что-то откуда-то выпало и стукнуло об асфальт рядом с моей ногой. Тут же какая-то женщина с детишками:

– Молодой человек, вы уронили.

Флейта. Моя флейта. Я машинально нагнулся, не глядя, буркнул спасибо и занялся блином. Стоп. Разве я забирал её у Агнии? Неужели моя память уже навсегда мне изменила? Я хоть и был тогда пьян, но мне казалось. Флейту я не забирал. Ещё хотел, да подумал, что только у неё играть можно.

Отошёл к скамейкам и стал поедать плод Баронесова творчества. А женщина купила детям по блину и красиво развернулась прямо на меня. Мара! Перепутать невозможно, она. Но дети – малыш и девчонка постарше – откуда? Может быть, Агнины подопечные? Так или иначе, малышня оккупировала мою скамейку, стала трещать о чём-то своём смешном. Француженка прошествовала за ними, как модель по подиуму. Мне захотелось сбежать, но зад прочно приклеился к скамейке. К тому же Мара меня, наверное, не знает. Не знает, не знает, уговаривал я себя – какой отвратительный блин. Фотографий моих у Агнии, кажется, нет, мы никогда не встречались, я её видел мельком, Агния вряд ли обо мне говорила, может, вы нам, сыграете.

Нет, не так. Так:

– Может, вы нам сыграете? – перебила она моей надежде хребет.

Я рискнул тогда поиграть с огнём или, скорее, в кошки-мышки и предостерегающе покосился:

– Шопена похоронный марш?

Очень довольная нашей общей шуткой, Мара заструилась горловым смешком. И я ни с того ни с сего понял смысл одного выражения. Столько раз читал в книгах и считал его крайне или даже бескрайне пошлым. Я почувствовал, что знал эту женщину всю свою жизнь. У этого ощущения, оказывается, молочный привкус дежавю и запах резиновой соски-пустышки. Выходит, я знал Мару с самого раннего детства?

Она протянула мне:

– Это ваша? Ну конечно, ваша, вон, у вас верхняя уже другая пришита. Думаете, незаметно?

Едва успев разобраться со своими младенческими воспоминаниями, я оторопело посмотрел на пуговицу.

– Э-э.

– Я нашла её у Нюси под ковром, уж и не знаю, как она туда попала…

– У кого под ковром?

– У Нюси, у Нюси. Это я Агнию так называю.

Нет, я выглядел полнейшим идиотом. Не зная, как парировать, судорожно принялся рассматривать Агниных детей. Но пуговицу машинально взял и положил в карман.

– Значит, я не ошиблась, – торжествовала Мара.

– Просто ходили по городу и искали мужчин с такими же пуговицами? Могли и промахнуться, – нет, я в этой игре уж явно не выглядел кошкой. – И вообще, вопрос в том, что вам за дело?

– Задело, задело, – змеино улыбнулась женщина с косой. Какой глупый каламбур.

Детям надоело возиться, они сидели смирно и, кажется, даже слушали наш разговор.

– Оставь, пожалуйста, Нюсю в покое, – наклоняясь ко мне и переходя на ты, прошипела моя новая старая знакомая.

Я попробовал разозлиться и ответить ей что-нибудь грубое. Или хотя бы язвительное. Но получилось печально:

– Да я и сам было подумал её оставить. Только вот повода не было. Теперь уж, конечно, после вашего мудрого совета, куда уж там.

– Вот и умница, вот и молодец, – сказала она вставая. – Хороший мальчик, послушный, – голос у неё похож на какой-то металлический предмет в бархатном мешочке. Мальчик. Она меня лет на десять, а то и на все пятнадцать моложе. Мальчик. Взяла детишек за руки, потом ещё что-то вспомнила, обернулась, посмотрела мне прямо в глаза. Ей-богу, мне показалось, что она хочет меня поцеловать. Как покойника, в лоб. Эта мысль о траурном целовании даже высветилась у меня на лбу, потому что Мара усмехнулась: