Плохой мальчик - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 57

Выскакивает на крыльцо Андрей, у него в руках несколько здоровенных костей и топорик. Он мне говорит:

– Старик, пока я одеваюсь, ты разруби эти голяшки вот на такие примерно куски, ладно?

Ладно, какие вопросы.

Иду к гаражу, сваливаю кости на снег. Дело было зимой, я говорил. Разгребаю снег, там какая-то доска довольно толстая, очень удобно. Нарубил.

А они что-то все никак не соберутся. Мне надоело так стоять, и холодно к тому же, а в дом идти и раздеваться тоже неохота. Я крикнул Андрею, что погуляю по переулку.

Скоро машина выезжает, за рулем Юрий Яковлевич, рядом Нонна Сергеевна, я сажусь сзади с Андреем.

Едем. Все молчат. Вдруг Юрий Яковлевич тихо так говорит:

– Андрюшенька, я тебя просил кости для Дони нарубить?

– Просил, – говорит Андрей.

– И ты нарубил?

– Нарубил, – говорит Андрей и меня коленкой толкает, чтоб я молчал, кто на самом деле рубил. – Конечно, папа, нарубил и Евгении Семеновне отдал (это домработница).

– Что ж ты за странный человек такой? – говорит Юрий Яковлевич.

– А что такое, папа? Ты сказал нарубить, я и нарубил. – И снова меня коленкой толкает.

– Что ж ты доску так измочалил? – закричал Юрий Яковлевич. – Там у гаража доска лежала, роскошная широченная двухдюймовая доска, струганая, проолифленная! Я летом из нее скамеечку делать собрался! А ты ее всю изуродовал! Изувечил! Просто как чужой человек!

– Прости, папа, – сказал Андрей. – Я случайно. Я не заметил.

– Как это не заметил?! – Юрий Яковлевич даже кулаком по рулю стукнул, отчего машина бибикнула, и какая-то тетка прыгнула с обочины в сугроб. – Такую доску не заметил? А не заметил, так еще хуже! Лучше бы ты назло, честное слово! А ты именно что не заметил, как чужой человек!

– Извини, папа, – сказал Андрей.

– Какой ты невнимательный, – сказала Нонна Сергеевна.

– Как это ужасно, – сказал Юрий Яковлевич.

Он долго еще ругал Андрея и все время повторял обидные слова про чужого человека… Андрей односложно извинялся и довольно-таки больно толкал меня коленкой.

Но не выдал.

Один мой знакомый ленинградский филолог рассказывал.

В конце 1960-х по личным досадным причинам он уехал в Архангельскую область, директором сельской школы.

Там он женился на молодой учительнице из местных. Свадьбу играть не стали, просто расписались в сельсовете. Но через несколько дней пригласили в гости родственников. Пришло человек пятнадцать: тесть и теща, дедушки и бабушки, дяди и тети, двоюродные братья с женами.

Уселись за накрытый стол. Молодая жена разлила суп по тарелкам. Молодой муж разлил водку по стопкам. Тесть поздравил молодых. Выпили. Закусили супом, хорошей крепкой ухой. Выпили еще – за родителей жены и мужа.

Доели суп. Молодая жена говорит:

– Сейчас жаркое несу!

Ее мать, теща то есть, отвечает:

– Неси, доченька.

А молодой муж, желая показать, какой он хороший, добрый и заботливый, желая на деле убедить тестя и тещу, что он вправду сильно любит их дочь и поэтому помогает ей по хозяйству, облегчает ее повседневные труды, – итак, с такими мыслями он встал и начал собирать со стола пустые суповые тарелки. Тем более что под ними стояли тарелки мелкие – для второго блюда.

Тесть хмыкнул, теща ахнула, дед крякнул, невестка ойкнула, а двоюродный брат вытер усы и сухо сказал:

– Мы, пожалуй, что домой. Благодарствуйте, хозяева.

И вся компания, скрипя скамьями и стуча табуретами, бормоча что-то о срочных делах, поднялась из-за стола и быстро выкатилась прочь из избы.

Молодая жена зарыдала:

– Опозорил ты меня! Что ж ты натворил, невежа!

– Я же тебе помочь хотел, – растерялся он.

– Слыханное ли дело у гостей из-под носа тарелки таскать!

Оказывается, по местному обычаю на столе должны до самого конца оставаться все тарелки и вся еда. Вот уже чай с конфетами пьют, а кастрюля с супом и глубокие тарелки все равно стоят. Вдруг гость захочет после чая супчику хлебнуть? Со стола убирают только после ухода гостей. А если хозяева начинают уносить еду или тарелки при гостях – это считается весьма грубым намеком: дорогие гости, не пора ли по домам…

Поэтому родственники жены очень обиделись на такое хамство. Тем более со стороны образованного городского человека.

Потом, правда, все всё поняли и помирились. Так что все кончилось хорошо. Хотя не совсем: в конце концов они развелись. Но не из-за этого, конечно. Неважно, впрочем.

У моей мамы была подруга. Танцовщица из ансамбля «Березка». Звали ее Анжелика Дмитриевна, смуглая красивая тетка.

По понятным причинам танцовщицы следили за своим телом несколько пристальнее обычных гражданок. Один раз приезжает Анжелика Дмитриевна на юг. Дело было в конце 1950-х. Снимает комнату в частном секторе. А соседнюю комнату снимает молодая супружеская пара, московские инженеры. Вернувшись с пляжа, Анжелика Дмитриевна сказала соседке со всей танцевальной грубоватостью:

– Чего это ты, подруга, под мышками такие кусты развела? Лето ведь, жара. Вот, держи бритву. И мужу понравится! – Она всех женщин называла подругами.

Та послушалась. Но вечером из комнаты раздался крик. В коридор выбежали зареванная инженерша и ее разгневанный муж.

– Это она, это она! – рыдала дамочка, показывая на Анжелику Дмитриевну.

– Сейчас милицию позову! – орал инженер. – Да вас в тюрьму посадят!

– За что? – удивилась Анжелика Дмитриевна.

– За вовлечение в проституцию! Вы из моей жены проститутку сделать хотите? Это ведь только проститутки подмышки бреют! – Присмотрелся к ней и все понял: – Да вы… да ты сама проститутка! – смачно повторял он это слово.

Пришлось Анжелике Дмитриевне искать другую комнату в частном секторе.

За ней ухаживал знаменитый конферансье Михаил Гаркави. Один раз в гостях он прочитал посвященные ей стихи. Там были слова: я хочу, чтоб вы женщиной стали моею. Анжелика Дмитриевна решила, что это нескромно, и отказала ему. Не стала его женщиной.

Зато сошлась с чиновником из МПС, солидным краснолицым товарищем. Он ей очень понравился с первой же встречи. Она говорила моей маме:

– Понимаешь, подруга, зашли мы в Елисеевский, он берет водку не Московскую, а Столичную, ветчины не триста граммов, а полкило, вот это, я понимаю, мужчина!

Моя младшая сестра Ксения родилась в 1965 году. Через год мама сильно заболела. Что-то со щитовидкой. А операцию делать боялась. Исхудала, слабость ужасная, с каждой неделей все хуже и хуже, в конце концов просто слегла. Приходит к ней Анжелика Дмитриевна. Мама ей говорит: