Плохой мальчик - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 23

Но вот какая история получилась у меня.

Когда-то, лет шестьсот тому назад, я любил одну во всех отношениях прекрасную девушку. Ну, в смысле женщину.

Она была красива, но не просто, а признанно красива, то есть все вокруг, и старые приятели, и новые знакомые, согласно считали ее очаровательной, прелестной. Она была высоко образованна и положительно умна. Она была прекрасно воспитана, отлично держалась в любой компании. Плюс к тому из очень хорошей семьи; уважаемая в своем кругу фамилия.

Но самое главное – она любила меня. Все эти сокровища были подарены мне.

Конечно, я сам был во всем виноват.

Я написал рассказ. И дал ей почитать.

Она взяла со стола остро очиненный карандаш и уселась в кресло; она была в халате; тонкая пачка машинописи лежала на ее перламутровом колене. Я на секунду забыл обо всем, кроме этого колена. Я стал у нее за спиной и положил ей руки на плечи.

– Не мешай! – засмеялась она.

– Не буду, – сказал я, прислонясь щекой к ее виску.

Она читала, по ходу дела исправляя опечатки. Да, там были пропуски букв. Например, к сожалению. Или послобеденный Но ведь и так все понятно, зачем же отвлекаться на исправления? Мне это было странно.

Потом я увидел, что она ставит на полях галочки.

– Что это? – спросил я.

– Стиль, – сказала она, запрокинув голову. – Где надо поправить стиль, я ставлю птички.

Я склонился над ней, чтобы поцеловать ее запрокинутое лицо – я стоял за спинкой кресла, – и вдруг увидел ее лицо в перевернутом виде; мой умственный взор не поправил меня, и лицо показалось мне инопланетным, страшным: круглый выступ лба казался нижней челюстью без рта…

– Хорошо, – сказал я, зажмурившись. – Я поправлю, спасибо.

Вот, собственно, и все.

Дурацкое авторское самолюбие? Не знаю. Отнюдь не все мои друзья и подруги были в восторге от моих писаний. Я много раз встречал неодобрение или равнодушие, а также пустые или переслащенные похвалы. Не говоря об острой принципиальной товарищеской критике. Что не мешало ни дружбе, ни любви.

А эти птички прочирикали о нашем полном несовпадении.

Фьють-фьють.

Когда-то давно я был влюблен в одну девочку. Я еще совсем маленький был, в восьмом классе. Поэтому любовь была очень строгая.

Мы ходили в театры. Мы были на «вы». Она брала меня под руку, только когда было очень скользко. И то ненадолго.

Но у меня просто голова кружилась рядом с ней идти и вообще быть вместе. И я думал, что так будет всегда: снежная улица, вечер, мы стоим у подъезда и говорим, говорим, говорим; она просит подержать сумочку, пока перематывает платок на голове, на своей гладкой темной головке с тургеневским пробором; она протягивает мне сумочку, мы на секунду сталкиваемся пальцами, и у меня все замирает внутри.

Потом она ушла к другому.

– У нас с ним серьезно, – сказала она.

То есть со мной, значит, было так, в шутку?

Но не важно; я понял, что теперь это совсем не важно.

Я долго болтался по холодным улицам, съел три порции мороженого. Три вафельных стаканчика с маргариновыми розочками. Их я выплюнул.

Ждал, что у меня вот-вот начнется ангина, ломота и жар.

Но, наверное, я был слишком убит, чтобы вдобавок простудиться.

Пришел домой. И решил написать ей письмо.

Конечно, я не рассчитывал этим письмом вернуть ее. Или устыдить, или, боже упаси, обидеть на прощание. Я просто хотел ей сказать, что у меня это было тоже серьезно, серьезней некуда. Хотел, чтобы она поняла мои чувства. А они были довольно сложные. Примерно вот такие.

«Я любил Вас, – писал я на тетрадном листе шариковой ручкой. – Наверное, моя любовь еще не совсем прошла, но это уже не важно, не беспокойтесь, да я и сам не хочу, чтобы вы грустили. Но я Вас любил, правда. Я любил Вас молчаливо и отчаянно, я боялся сказать Вам лишнее слово, а тем более прикоснуться к Вам. А как я Вас ревновал ко всем, кто вокруг, страшно вспомнить! Но при этом я любил Вас ласково и честно, странное сочетание, правда? Ну, хватит. Пускай тот, с которым у Вас серьезно, полюбит Вас так же, как я. Как говорится, дай Бог».

Подписался. Сложил вчетверо. Но решил не отправлять.

Потому что все равно ее никто никогда не будет любить, как я.

Зачем же зря издеваться?

Просто две смешные истории.

Первая.

Однажды я – студент-второкурсник кафедры классической филологии – шел по мосту, который ведет от Кутузовского к Калининскому.

Не слишком поздняя ночь. Я практически трезв, иду со скромной девичьей вечеринки.

Навстречу пожилой мужчина с немолодой дамой. Оба сильно выпивши.

Мужчина (старик, как мне тогда показалось) бросается ко мне, причем подмигивая своей даме, и орет:

– Dic mihi, juvenis, ubi lagenam vini emere possim? (Скажи, парень, где здесь купить бутылку вина? – лат.)

Я слегка офигеваю, но, собрав себя в кулак, отвечаю:

– Nescio, tamen nox venit, omnes tabernae clausae sunt! (Не знаю, однако ночь, все магазины закрыты! – лат.)

Тут офигевает он. И спрашивает меня:

– Я пьяный, да? Я в жопу напился, и у меня белочка, да?

Я холодно вопрошаю в ответ:

– Quousque tandem, viator, abutere patientia mea?! (Доколе ты, путник, будешь злоупотреблять терпением моим? – почти по Цицерону.) – И, сделав рукой величавый жест, иду своей дорогой, не оборачиваясь.

Вторая.

Ищу какую-то улицу в районе вокзальной площади города Берна. По карте все ясно, а на местности не получается. У меня так бывает иногда. Возвращаюсь к исходной точке, к зданию вокзала. Стоят две юные швейцарочки на автобусной остановке. Подхожу.

– I'm sorry, do yo speak English?

– Yes, a little. – Вежливо, но без особой приветливости.

Спрашиваю, где такая-то улица. Объясняют, помогая себе жестами.

– Thank you very much, – говорю.

– Bitte, bitte, – отвечают.

Отхожу буквально на шаг. И слышу за спиной по-русски:

– Эти американцы такие наглые! Все прям им обязаны по-английски! Хоть бы разговорник купил, честное слово!

Сережа Семенов любил развлекаться с проститутками. Всякий раз, приезжая в командировку, устраивал себе отрыв и зигзаг.

Началось с такого случая.